Век Екатерины Великой - София Волгина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такожде в камер – фурьерском журнале отметили, что императрице был представлен весьма обаятельный и всячески приятный ярославский поэт Василий Иванович Майков, преподнесший ей «Оду на прибытие Ея Величества из Москвы в Ярославль». После обеда императрица побывала на заводах, а вечером посетила бал, организованный дворянством и купечеством. Екатерина выглядела замечательно – тем паче, что оделась на бал в русское ярославское платье и кокошник, чем полностью покорила все местное общество. В тот вечер она танцевала со всеми братьями Орловыми и Александром Строгановым. В предпоследний день, в шесть часов вечера Екатерина ужинала с ярославскими дворянами и беседовала с оказавшимся недалеко от нее за столом – напротив и чуть наискосок – тем самым поэтом Майковым, не спускавшим с нее восторженных глаз. Императрица пригласила его послужить отечеству в столице. После застолья устроили фейерверк. Жуков отметил такожде, что подряд три дня государыня находила время разбирать споры местного купечества. Видя, что воевода не справляется со своей работой, императрица велела Сенату заменить его, понеже он, как она полагала: «по нерасторопности своей должность свою исполняет с трудом и не может способствовать восстановлению мира между купечеством».
Далее фурьерский журнал гласил: «В шесть часов вечера, 13-го мая, императрица со свитой при колокольном звоне и громе пушек вернулась на галеру с тем, дабы продолжить свое путешествие. Ярославцы не хотели расставаться с императрицей и доверили нескольким своим депутатам сопровождать ее до Костромы вместе с приехавшими костромскими депутатами».
Екатерина осталась в таком восторге от приема, коим удостоили ее ярославцы, что она, полная впечатлений, всю ночь не могла заснуть. Единственным огорчением оказался воевода, коего требовалось заменить более достойным. В Кострому флотилия прибыла вечером четырнадцатого мая. Глаза Екатерины и ее свиты не могли охватить одним взглядом бесчисленное множество стоявшего по обоим берегам реки народа, чье единодушное восклицание «Ура!» заглушило грохот пушек и перезвон колоколов.
Жуков писал: «Предводитель и депутат стали против императрицы на колени со всем дворянством, народом и духовенством, как белым, так и черным. Семинаристы пели специально к оному случаю сочиненные кантаты. Азовский полк поприветствовал императрицу уклонением знамен, музыкою и барабанным боем. Приветственные крики огромной мощности не прекращались».
Здесь, на пристани, ее встречали: друг Никиты Панина генерал-майор Александр Бибиков, епископ Костромской и Галичский Дамаскин, а такожде местное духовенство, дворянство и купечество. Государыня Екатерина Алексеевна, повелев всем встать, откушала поднесенный хлеб с солью.
Затем галеры императрицы прибыли к Ипатьевскому монастырю, который часто называли «колыбелью дома Романовых» – там юный Михаил Романов сто пятьдесят пять лет назад получил сообщение об избрании его царем. Приветственные речи архиепископа Дамаскина и генерала Александра Бибикова говорили о безмерной к ней любви народа и о преклонении пред ней как пред законной представительницей династии Романовых. Императрица чувствовала, как от хвалебных речей краска удовольствия разливалась у нее по щекам. Глаза засияли еще ярче, довольная и благодарная улыбка не покидала ее лица.
Жуков отмечал: «Императрица слушала литургию, после чего пообедала с местным духовенством и дворянством. Обед, во время коего играла придворная музыка, был дан костромским дворянством в архиерейских покоях, построенных в Ипатьевском монастыре. Стол накрыли на сорок кувертов, а великолепный десерт в аллегорических изображениях представлял добродетели государыни. К столу носили и ставили пред Ея Величеством кушанье костромские дворяне, а не прислуга. За креслом императрицы служили две знатнейшие и благовоспитанные дворянские девицы».
Во время обеда государыня Екатерина вдруг настороженно обернулась по сторонам и с удивлением посмотрела на место, где сидел граф Иван Чернышев. Он, заливаясь слезами, твердил слова благодарности своему соседу, главе города Костромы. Всхлипывая и вытирая хмельные слезы, он повторял, что нигде не видел подобного единства всех сословий русского народа, что сие он никогда не забудет и оное будет помогать ему верить в силу родного отечества.
– Растрогало графа Чернышева благочинное и ласковое обхождение, – отметила с сочувствующей улыбкой императрица.
– Да, местное дворянство действительно на редкость гостеприимно, – заметил, улыбаясь, Александр Орлов.
– Граф, а что вы скажете на то, что при первой встрече с горожанами здесь даже чужестранцы – дипломатический корпус, сопровождающий нас – не раз плакали при виде народной радости, с коей нас встречали костромчане?
– Не токмо иноверцы и чужестранцы, Ваше Величество! Но и ваш покорный слуга, я, собственной персоной, прослезился. А из меня выбить слезы, как всем известно, не-воз-мож-но! – закончил он, весело взявшись паки за вилку.
Глаза у Екатерины загорелись.
– Ну вот! – воскликнула она негромко, обернувшись к Григорию и одновременно при том обращаясь к надворному советнику Ивану Золотухину, сидящему напротив нее: – Даже наш Алексей Григорьевич ощутил единение с народом. Сие дорогого стоит! А уж как я его прочувствовала! С трудом сдержала слезы.
– Да уж, вы, Ваше Величество, известная плакса, – вполголоса пошутил, склонив к ней голову, Григорий Орлов. – Я-то заметил слезы на ваших глазах.
Императрица не обратила внимания на его слова. Продолжив трапезу, она вдруг обратилась к застенчивому Золотухину:
– У вас здесь такие красивые места! Загляденье. Но сие не самое главное в вашем уезде. Люди у вас необыкновенной души и бесстрашия!
Побледнев и тут же покраснев, надворный советник не сразу нашелся, что и сказать. Он беспомощно обернулся к соседу, Дамаскину, но потом сам довольно бодро ответил:
– Вестимо, государыня, народ бесстрашный, ежели вы намекаете на нашего земляка Ивана Сусанина.
– Именно его я и имею в виду. Сумел он обмануть врагов лютых, задумавших убить нашего первого царя Романова. Не получилось в тот раз у подлых поляков, понеже сумел он заманить супостатов в дремучий лес и тем погубить себя – но вместе с ними.
Золотухин прямо-таки расцвел от таких слов, обернувшись красивым и совсем нестарым мужчиной. Голубые глаза его просияли, щеки зарумянились.
– Что и говорить, Ваше Величество, – радостно молвил он, оглядывая присутствующих, – народ наш жизнью завсегда пожертвует за-ради своего царя и отечества!
– Весьма похвально сие. Весьма! – императрица совсем перестала есть.
Они улыбнулись друг другу.
– Желаю полюбопытствовать, господин Золотухин, каков же герб у вашего города? – паки ласково обратилась она к нему.
Выяснилось, что Кострома не имеет своего герба – слишком мало времени была она отдельным самостоятельным княжеством. Тут же за столом герб был придуман быстрым и практичным умом Григория Григорьевича Орлова. Государыня Екатерина Алексеевна решила отправить письмо генерал-прокурору Сената, Александру Вяземскому, с повелением официально сделать в Герольдии герб, коим она намерена пожаловать город Кострому.
Далее, как отмечено в журнале, императрица со свитой переправилась на шлюпках на другой берег города, где проехала через триумфальные ворота в цветущий весенний город, где на сей раз посетила Успенский собор и роскошный дом воеводы, мало уступавший какому-нибудь вельможному дворцу. Здесь к руке императрицы были допущены дворяне и купцы. Одарив всех приветливыми взглядами и милостивой улыбкой, Екатерина Алексеевна возвратилась в Ипатьевский монастырь. Переговорив с Орловыми о помощи монастырю, перед отъездом она пожертвовала ему три тысячи рублев.
Осмотрев город, императрица и ее свита нашли его вполне достойным. Благовоспитанное, верноподданное и сплошь бородатое, городское купечество, выполняя непривычную для них роль сопроводителей, старалось изо всех сил, показывая им примечательные места Костромы и Нерехты.
Думая перед сном о прошедшем дне, Екатерина с теплотой вспоминала приятнейшие минуты того щемящего чувства всеобщего единения народа с ней, их императрицей Екатериной Второй. Какой счастливой она себя ощущала! Оное состояние невозможно передать.
Боже, благодарение Тебе!
Вечером следующего, знаменательного для костромичей, дня на правом берегу Волги засиял вензель Ея Величества под императорскою короною. На третий день, в день Вознесения Господня, императрица посетила усадьбу Борщовка на правом берегу реки. Вечером она со своей свитой отправилась далее по своему маршруту – к великой печали всех горожан.
Государыне Екатерине тоже взгрустнулось. Когда она еще прибудет сюда? Скорее всего, никогда! Слишком уж насыщена была ее жизнь в двух столицах. Сюда приедет уже Павел, али даже внуки ее… Стоя на палубе галеры в компании почти всей своей свиты, она оглядывала просторы Волги, на коей стояла добрая и гостеприимная Кострома. Действительно, Волга – великая русская река. Полноводная, широкая и спокойная. Слегка перегнувшись через борт, Екатерина долго смотрела на темную речную гладь.