Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Так давайте же, наконец, разберемся и все проясним! Если вам действительно это важно. Я, конечно, отчаянно опоздал с этим вопросом, но вдруг все-таки еще не безнадежно поздно?

   Полина посмотрела ему прямо в глаза - и вдруг, не отрывая взгляд, села на пол.

   - Вы знаете, - сказала она, почти запрокинув голову, чтобы продолжать смотреть ему в лицо, - да, очень важно. И это очень личное. И не вполне удобное для нас обоих.

   Димитри сел на пол рядом с ней, слевитировал поднос, чуть подогрел чайник с фруктовым чаем, стоявший на нем, ровно до той температуры, которую предпочитала Полина, налил в чашку и спросил:

   - Сахар?

   - Сахар да, пожалуйста, положите, что-то я... впрочем, это я уже говорила.

   Кусочек сахара выпрыгнул из сахарницы прямо в чашку, ложка начала свое движение по кругу, не касаясь стенок, и Димитри протянул блюдце с чашкой Полине.

   - Значит, это нечто важное, личное и неудобное для обоих. Почему так?

   - Потому... черт, как неудобно вышло. Я теперь не знаю, как к вам обращаться...

   - Мне кажется, вы уже выбрали формат, давайте в нем и останемся, - он еле заметно улыбнулся, - пока в этой комнате есть отзвуки музыки, Полина.

   Она бледно улыбнулась из-за чашки в ответ: ее ученик повел себя, как и положено тангеро, и значит, проблем на милонге, если они туда дойдут, быть не должно. По крайней мере, обычных проблем новичка.

   - Спасибо, Димитри. Дело вот в чем. Я уже сказала вам, и не однажды, что умение танцевать не равно знанию шагов и фигур, и проверяется оно в живом общении на танцевальном вечере. Мне дико неудобно это говорить вам сейчас, мучительно неудобно, но так сложилось, что для того, чтобы туда прийти первый раз, вам надо прийти туда с кем-то, и у вас для этого нет никого, кроме меня. Будь это в Берлине или Сеуле - все было бы иначе, а наши условия, к сожалению, таковы.

   Она сделала глоток, вздохнула, собираясь с мыслями.

   - Таким образом... Нет, я все-таки скажу это. Складывается идиотская с любой стороны ситуация, в которой гарантом вашей порядочности, мужской и человеческой, первые три-четыре ваши появления оказываюсь я, и только я. При всей сложности моего собственного положения. - Вздохнув, Полина отставила чашку и сомкнула пальцы. - А эти гарантии очень нужны всем остальным девочкам, которые приходят танцевать. - Глянув ему в глаза, она повторила, - которые все равно приходят танцевать, несмотря на комендантский час, несмотря на оборотней, несмотря на неработающее метро, несмотря на то, что после бессонной ночи всем нужно на работу.

   Она снова взяла чашку, посмотрела внутрь, как будто надеялась увидеть на ее дне ответ на мучившие ее вопросы, и продолжила.

   - И получается, что каждая из нас поэтому должна очень внимательно следить за тем, с кем она танцует и кого она приводит с собой. От нашей осторожности зависит благополучие, да, в общем-то, и жизнь каждой из нас. И жизни наших мужчин тоже. То есть, говоря совсем прямо, мне предстоит привести на милонгу сааланца. Остальное никого не касается, но это-то не спрячешь. И, Димитри, я совершенно не знаю, что с этим делать, ведь единственный вариант узнать, на что мы с вами потратили три месяца - дать вам возможность танцевать с незнакомыми партнершами. С другой стороны, вы только что сказали, что если всех все устроит, вы бы хотели видеть меня на Кэл-Алар с этим. Кэл-Алар для вас больше, чем семья, я видела. И пустить туда... - она вздохнула. - К черту условности, в конце концов. Привести туда женщину, которую вы подозреваете в самом страшном, что только есть в вашей культуре - в управлении волей мертвых, в некромантии... - она посмотрела на него и пожала плечами, держа чашку на блюдце в обеих руках. - Кто из нас рехнулся? То есть я хотела сказать, что мы оба очень неосторожны. И совершенно не понимаю, что происходит.

   Димитри налил вторую чашку чая, для себя, покрутил ее на блюдце. Монолог, вдруг вывалившийся из непробиваемой монолитной стены ее молчаливого многомесячного упорного нежелания договариваться, его озадачил. Шокирующая откровенность, полная живых и искренних чувств к городу, которому он отдал столько времени и сил, уже не надеясь на какой-то ответ, к неизвестным ему людям, которым предстоит увидеть в нем нечто, кроме того, чем они его назначили, не слишком сообразуясь с действительностью, была для него не просто удачей. Это было почти подарком - то ли местных богов, за терпение, то ли лично этой женщины. Хотел бы он знать, за что именно, если второе.

   - Забавно, - сказал он с задумчивой улыбкой. - Никогда не думал, что снова окажусь в ситуации, когда за мою надежность будут поручаться, и это поручительство будет критично. Но, боюсь, если я сейчас начну посвящать вас в подробности той давней истории, то спать мы будем тут же на полу, и видения наши будут так нехороши, что как бы нам не проснуться, обнимая друг друга.

   Он помолчал, снова покрутил на блюдце чашку, подумал, сделал глоток, посмотрел на внимательно слушающую его женщину.

   - Полина, я могу дать вам слово, что все, сказанное и сделанное в месте, куда я с вами приду, там же и останется, как и все лица и имена. Если только речь не пойдет о прямом злоумышлении на особу императора, тут я связан присягой. Что же до моей галантности и порядочности как кавалера, то, - он взглянул ей в глаза, прежде чем продолжить, - вы были на Кэл-Алар и, думаю, представляете в достаточной мере, какое поведение считается там должным для мужчины и как именно он должен вести себя с дамой, если хочет продолжить знакомство с ней и ее подругами. Сравнивать и выносить суждение, боюсь, вам. Мне кажется, из того, что вы рассказывали и показывали в эти месяцы, для моих ребят на Островах, - он мечтательно улыбнулся, - эта милая игра станет еще одним поводом желать провести зиму на Кэл-Алар, а не в Исанисе или в Дегейне, столице Ддайг. И еще одним отличием Южного Севера, как зачастую называют Острова.

   - Да, понимаю, - она улыбнулась в ответ. - Когда танго только привезли в Россию, наши старшие друзья так сильно мечтали об Аргентине...

   Он не услышал протеста в ее словах и голосе и решил продолжить мысль.

   - Полина, мне крайне досадно, что обстоятельства столкнули нас как противников и что после всего произошедшего дружба у нас с вами вряд ли возможна... Но боги иногда странно кидают кости, то ли смеясь над смертными, то ли помогая им, - он задумчиво сделал глоток из чашки.

   - И как же вы видите выигрыш? - вдруг спросила она.

   - Вы мне всерьез предлагаете сесть за стол с богами? - едва не поперхнулся чаем Димитри. - Или считаете, что я уже там?

   - Ну а что нам терять-то? - Полина пожала плечами. - Лично я с той стороны была уже раза три, дорогу знаю хорошо. Вас, судя по вашей оговорке, тоже там уже видели.

   Димитри, едва веря своей удаче, рассмеялся, откинул голову, посмотрев на теряющийся в вышине потолок зала. Потолок? Нет, это было звездное небо, в котором плыли два полумесяца лун. Он и не заметил, когда призвал иллюзию, но хорошо помнил, когда и из какой ночи собирал видение для заклинания. Глядя в небо родины, князь вдохнул полной грудью и заговорил негромко и плавно, следуя за текущей мыслью.

   - Будь на моем месте юный наглец, еще не знающий, как боги смеются над смертными, каким я был когда-то, он сказал бы: к черту это все, я знаю место, где нас никто не найдет, две недели ты мне подаришь, а дальше можешь меня вообще забыть, если я тебя разочарую, пойдем туда прямо сейчас! Но моя юность давно прошла, и это, наверное, не так плохо. Окажись здесь вместо меня капитан из вольных охотников, сильно моложе меня теперешнего и, наверное, глупее, каким я себя вспоминаю порой, он взял бы из погреба бутылку вина и позвал тебя гулять по городу на всю ночь. Чтобы сидеть на парапете набережной вашей реки, держать тебя на коленях, согревая в вашем вечернем тумане, кидать в воду камни, пить вино, читать стихи и ждать первой звезды в вашем безумном белом небе. И естественно, он не позвал бы тебя в постель, потому что именно с тобой это значит все испортить. Будь я им, я бы слушал истории про твоих любовников и рассказывал тебе про своих женщин, конечно, без имен, и приходил бы на милонги, куда ты ходишь постоянно, разумеется, без предупреждения.