Четвертый Кеннеди - Марио Пьюзо

Через три дня они уже были в столице. Оставалось совсем немного времени до инаугурации. Дэвид Джатни составил перечень всего, что он желает увидеть, потом начертил план прохождения праздничного парада. Они втроем отправятся смотреть, как Фрэнсис Кеннеди будет приносить клятву, вступая в должность президента Соединенных Штатов.

26

В день инаугурации Джефферсон разбудил президента Соединенных Штатов Фрэнсиса Ксавье Кеннеди на рассвете, чтобы успеть подготовить его и одеть. Начался снегопад, большие белые хлопья засыпали Вашингтон, и через пуленепробиваемые окна своей комнаты Фрэнсис Кеннеди ощущал себя в плену этой снежной вьюги, словно он был заключен в стеклянный шар. Он спросил Джефферсона:

– Вы будете на параде?

– Нет, господин президент, – ответил Джефферсон, – я буду держать оборону здесь, в Белом доме. – Он поправил на Кеннеди галстук. – Все ждут вас внизу в Красной комнате.

Когда Кеннеди был готов, он пожал руку Джефферсону.

– Пожелайте мне успеха, – сказал он.

Джефферсон проследовал за ним до лифта. Двое агентов Службы безопасности сопровождали президента до первого этажа.

В Красной комнате его ожидали. Вице-президент Элен Дю Пре выглядела просто царственно в белом атласном платье, Ланетта Карр смотрелась очаровательно в нежно-розовом. Члены президентского штаба были одеты так же, как и президент – в белоснежных рубашках и черных смокингах, так выделяющихся на фоне стен и диванов Красной комнаты. Артур Викс, Оддблад Грей, Юджин Дэйзи и Кристиан Kли, молчаливые и напряженные от значительности этого дня, образовывали свой маленький особый кружок, Кеннеди улыбнулся им. Эти женщины и четверо мужчин составляли его семью. Его удивляло то, что он влюблен, и у него в Белом доме будет жена. Ланетта Карр согласилась выйти за него замуж.

После того первого обеда с Ланеттой Карр, который он так тщательно приготовил, Фрэнсис Кеннеди впал в депрессию. Эта женщина явно не хотела принимать его ухаживания, решительно отвергая любые намеки на возможные любовные отношения. Он приглашал ее на разные обеды в Белом доме, чтобы ей не казалось, что он пытается установить с ней какие-то личные отношения.

Прекрасно понимая ее чувства, осознавая, что ей мешает ореол его власти, он пытался уменьшить ее боязнь и, отправляясь к ней на квартиру, одевался нарочито небрежно, а готовя обед, накидывал на себя фартук. Но смягчилась она только после того, как увидела взрыв президентского лимузина. В тот вечер она позвонила Юджину Дэйзи и спросила, когда она могла бы увидеть президента. На следующее утро Дэйзи сообщил Кеннеди о ее звонке. Президент до сих пор помнил улыбку на его лице. Это была улыбка старшего брата, обрадованного тем, что его младший брат в конце концов начал ухаживать за женщиной. Фрэнсис Кеннеди немедленно позвонил Ланетте Карр.

Разговор оказался неуклюжим и высокопарным. Кеннеди пригласил ее на обед в Белом доме, на котором они будут только вдвоем. Он объяснил, что не может выехать из Белого дома, что появляться на людях ему запрещено. А она ответила, что приедет в Белый дом, когда только он захочет ее видеть. Он попросил ее приехать в тот же вечер.

Они обедали в президентской квартире на четвертом этаже, и Джефферсон прислуживал им. Во время обеда оба чувствовали себя очень скованно, но вдруг, когда они выходили из столовой, Ланетта взяла его за руку, и его поразило тепло, исходившее от ее тела. Потеряв рассудок от долгого воздержания, от вынужденной закрепощенности своего ума, он ощупывал ее пальцы и глянцевитые ногти, потом дотронулся до ее плеча, шеи, почувствовав биение пульса, и, как слепой, коснулся ее шелковистых волос. Он целовал ее в щеку, в уголки глаз, ощущая теплую плоть под удивительной кожей. Осознав, что с ним происходит некая метаморфоза, наступает освобождение разума и тела, он целовал ее незащищенный рот.

И только когда она ответила на его поцелуй, он рискнул посмотреть ей в лицо. У него защемило сердце от изумления, радости и грусти. Она была так прекрасна, глаза выражали всю ее любовь и желание сделать его счастливым. В ее взгляде было доверие, вера в его человечность вопреки оковам власти. Он вновь поцеловал ее в губы и понял, что сдается безоговорочно. Потом, почти как в волшебном сне, словно ему никогда не доводилось открывать столь странный мир, он коснулся ее грудей, наэлектризованных тайников ее тела под платьем. В приливе нежности и любви он отдал ей свой разум и тело, и все эти долгие годы горя и ужаса будто смыло.

Они стали любовниками, и теперь у Фрэнсиса Кеннеди появился компаньон, когда он ранним утром, будучи не в силах заснуть, бродил по Белому дому. Постепенно он стал спать ночами, погружаясь в сны, дарованные любовью. Подобно всем подлинным любовникам, он сочинял разнообразные способы, чтобы сделать свою любимую счастливой, а заодно придумывал средства, как осчастливить и весь народ Америки. Он думал о том, насколько ему повезло, что он один из немногих людей на земле, которому могут сниться такие сны.

За два дня до инаугурации Фрэнсис Кеннеди и Ланетта Карр решили вступить в брак. Свадьбу запланировали на апрель, когда город Вашингтон радуется весне.

Наконец настал день инаугурации. Фрэнсис Кеннеди и его близкие вышли из Белого дома в город, выглядевший необычно красивым, – покрывший все вокруг снег отливал золотом под лучами холодного зимнего солнца.

Кристиан Кли наблюдал за Ланеттой Карр и Фрэнсисом Кеннеди и видел, как любовь озаряет их лица. Кристиан думал о том, что в любви нет ощущения величия человека, как в политике нет места понятию чести, что те, кто борется за власть над миром, не знают милосердия. А что в конечном итоге милосердие, как не психологическая гарантия против полного поражения? Слабое утешение. Он оглядел других мужчин, которых близко знал в течение многих лет, – Юджин Дэйзи, Оддблад Грей и Артур Викс. Все они сражались за своего друга Кеннеди, потому что таков их долг.

Присутствовал здесь и Теодор Тэппи, имеющий дело со злом и играющий по своим правилам. Обман в ответ на обман, предательство в ответ на предательство. Это тоже лояльность, но попроще.

Доктор Зед Аннакконе отличался от остальных. Звезда, которой он следовал, ярко сияла на небесах. Этой звездой была окончательная непоколебимая научная истина, единственная надежда человека. Он с презрением отшвыривал зло, не торговался с ним, никогда никого не принуждал, никого не предавал, он связан только безупречной концепцией науки. Что ж, успеха ему. У него есть своя голова, свои мозги и все остальное.

Вот такие мысли приходили в голову Кристиану Кли, когда президентская команда готовилась выйти из Белого дома, чтобы Кеннеди принес присягу, а потом принять участие в параде по случаю инаугурации.

Когда президент Фрэнсис Кеннеди шагнул за порог Белого дома, то был поражен, увидев на главной магистрали огромное море людей, заслонивших собой все величественные здания, телевизионные автобусы и бесчисленных корреспондентов всех средств массовой информации, толпящихся за специальными канатными ограничителями на размеченных участках. Он никогда на видел подобного и спросил у Юджина Дэйзи:

– Сколько здесь собралось людей?

– Гораздо больше, чем мы предполагали, – ответил Дэйзи. – Может, придется вызвать батальон морской пехоты, чтобы они помогли нам контролировать движение по улицам.

– Не надо, – сказал президент.

Его удивило, что Дэйзи воспринял его вопрос так, словно большое скопление людей представляет опасность. А он считал это триумфом, подтверждающим правильность всего, что он сделал со дня трагедии Пасхального воскресенья.

Никогда раньше Фрэнсис Кеннеди не был так уверен в себе. Он предвидел все, что могло случиться, все победы и поражения, принял правильные решения и выиграл бой, разгромив своих врагов. Кеннеди смотрел на этот океан людей и испытывал всепоглощающую любовь к американскому народу. Он оградит их от страданий, принесет им радость. Сейчас он был почти счастлив.

Фрэнсису Кеннеди казалось, что он покорил судьбу, перенеся самые тяжелые ее удары, и благодаря своей стойкости и разуму сделал возможным сегодняшнее славное будущее. Он шагнул в падающий снег, чтобы принести присягу, а потом возглавить торжественный парад через весь Вашингтон и начать свой путь к славе.

Дэвид Джатни зарегистрировал себя, Ирен и Кэмпбелла в мотеле, расположенном в двадцати с небольшим милях от Вашингтона. Сама столица была переполнена. Накануне дня инаугурации они съездили в Вашингтон посмотреть Белый дом, мемориал Линкольна и другие примечательности столицы. Кроме того, Дэвид Джатни разузнал маршрут парада, чтобы выбрать на завтра лучшее место.

В великий день они встали на рассвете и позавтракали в придорожном ресторанчике, потом вернулись в мотель, чтобы одеться понаряднее. Ирен, что было для нее совершенно не характерно, тщательно расчесала волосы и уложила их в прическу. Она натянула на себя свои лучшие джинсы, красную блузку, а поверх нее зеленый пуловер, который Дэвид Джатни никогда раньше не видел. Он гадал, прятала она его или купила здесь, в Вашингтоне, ведь Ирен, бывало, пропадала несколько часов, оставив Кэмпбелла с Джатни.