Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна - Светлана Фортунская

Крыс молчал и только сопел обиженно.

– Да ты не серчай, не серчай, – продолжал сердобольный Домовушка. – Известно, девки – они тщеславятся, им дружок нужен, чтоб кудри кольцами, румянец, кровь чтобы с молоком, а без кудрей, без румянца ты ей в дружки никак… Да и на что она тебе, коли ты ей такой без надобности? Плюнь, милок, вылазь, да и откушай с нами. А девок этих – ну их!

Крыс закрыл глаза и отвернулся к стене, делая вид, что не слышит.

– А ну вылезай! – рявкнул Пес, приближая голову – вместе с пастью, между прочим, и со всеми своими внушающими уважение зубами – к голове Крыса. – Вылезай, кому говорю!

Крыс повиновался.

– Вот, садись, – как ни в чем не бывало предложил ему Домовушка, пододвигая лавочку, ставя на стол перед Крысом тарелку с кашей. – И как тебе, с молочком али все ж с маслицем?

– С молоком, – буркнул Крыс.

– Ну вот и ладненько, – вздохнул с облегчением Домовушка. И спохватился:

– Ой, девка-то ушла, а какой нынче день да год, мы и не узнавши…

– Девяносто седьмой, – сказал Пес, вылизывая кашу с тарелки. – Двадцать девятое мая. И карбованцы не в ходу, а такие… Гривны называются. И доллары вполне законно можно на те гривны поменять. За один доллар дают одну гривну восемьдесят копеек. Или что-то вроде. Я ей, Лёне этой, немножко гривен отдал.

– По миру пустишь, наши-то кровные денежки расточать! – всплеснул лапками Домовушка. – Вот так, ни за что, деньги отдавать незнамо кому…

– Да ладно тебе, Домовушка, – прервал я неуместные его излияния. – Девчонка нам помогла очень.

– Да, и неизвестно еще, что ее ждет, – поддержал меня Пес. – Что она дома скажет, если только дом свой найдет – без денег, без документов, неизвестно где четыре года…

– Четыре года… – эхом отозвался враз погрустневший Жаб. – Моя-то небось за это время…

– Четыре года… – повторил за ними я и задумался. Я чувствовал себя обиженным. Обделенным. Из моей жизни пропали, были вычеркнуты, украдены кем-то – неизвестно кем – целых четыре года! За это время я мог бы окончательно освоить магию, прочитать множество книг, посмотреть множество фильмов… Да мало ли что я мог сделать за целых четыре года жизни!

– Что вы повторяете, как попугаи, «четыре года, четыре года»! – гаркнул Ворон. – Скажите спасибо, что только четыре, а не сорок! И что адаптироваться Ладе в этой среде будет не так уж трудно! И что пока еще есть время…

– Какое время? На что время? – не понял я.

Ответил мне Домовушка:

– Ежели слишком уж долго наша Лада домой не возвернется, в ее Там, – так они, родители ее, и ждать устанут. Другую наследницу родят али найдут, уж не знаю. Так что времени ей отпущено – на все про все – годков пять…

– Пять, не пять – какая разница! – каркнул Ворон сердито. – А даже если и пять! За пять лет горы можно своротить, а не только в Там вернуться!

– Легко сказать… – буркнул я. Несвойственный вообще-то мне пессимизм заставил меня приуныть. Бабушка Лады искала пути в Там лет восемьдесят, а уж она была магиня – не нам с Ладой чета!

– Не вешай нос, Кот! – подбодрил меня – кто бы вы думали? – Ворон. – Если твой потенциал сложить с потенциалом Лады, вы не только Бабушку, вы даже и Василису Премудрую за пояс заткнули бы! Но надо учиться, учиться и учиться! И чтобы Лада проснулась.

– А там – в Там! – радостно воскликнул я. Пессимизм мой как рукой сняло.

– Попадем в Там, стану человеком, – мечтательно произнес Жаб, и глаза его затянулись пленкой. – Пить брошу, честное слово! Бабу себе найду, серьезно чтобы, чтоб жениться… На сантехника выучусь, чтоб постоянный доход. А то у нас, на заводе – два раза в месяц только, аванс, зарплата, аванс, зарплата – на три дня после получки всего и хватало, а потом сидишь, телевизор глядишь, ни тебе выпить, ни закусить… Тоска!

– А зачем тебе постоянный доход, если ты пить бросишь? – съехидничал Рыб.

– А книжки покупать! – заявил Жаб. – И в библиотеку запишусь! И в театр пойду! В оперный!

«Мечты, мечты…»[14]

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ,

в которой Лёня возвращается

Джентльмены только тогда джентльмены, когда ведут себя по-джентльменски.

А пока нужно было трудиться.

Ворон, этот фанатичный сторонник политики кнута и пряника, выразив мне поощрение, просто обязан был так или иначе дать мне понять, что недоволен мною, и погнал меня в кабинет изучать вышеупомянутое произведение Урсулы Ле Гуин. Как вы помните, я задолжал ему реферат.

До обеда я трудился над книгой. Правда, лапы мои так и не дошли до бумаги и ручки – я зачитался этим прекрасным произведением и забыл про все на свете, даже и про обед, не говоря уже о каком-то там реферате. И был жестоко наказан: Ворон не только больно клюнул меня в темечко, но также, набравшись нахальства, лишил меня заслуженной миски с похлебкой (а Домовушка сварил любимый мною молочный супчик с вермишелью!).

– Кто не работает, тот не ест! – высокомерно заявил Ворон, обнаружив, что к написанию реферата я даже и не приступал. – Четыре года я жду этот несчастный рефератишко! И пока я его не дождусь, ты есть не будешь. Dixi.

То есть «Я сказал».

Я бы плюнул на него и на его слова с высокой колокольни и отправился бы себе обедать, но это вредоносное создание по принципу «Назло маме уши отморожу!» тоже отказалось от обеда. Чтобы сидеть на спинке стула и следить за моим прилежанием. И целиться в мое многострадальное темечко каждый раз, когда ему покажется, что моя работоспособность падает.

Ему-то что – он терпеть не может молочные и любые другие супы!

А Домовушку, когда тот пришел звать нас к столу, он изгнал, противным непререкаемым тоном заявив, что нам надо работать, чтобы «инициировать магопотенциал Кота», и «что хронокризис нарушил нормальное течение процесса обучения…» и так далее. Домовушка испуганно кивнул и испарился, получив, впрочем, обещание Ворона отпустить меня ужинать.

И я почти до темноты скитался по морям Архипелага, покорял драконов и спасался от преследования жуткой тени, вызванной из царства мертвых[15]…

Эта гнусная птица заставила меня читать ему вслух, а потом еще и задиктовывала свои соображения по поводу прочитанного, которые я должен был записать, а потом перепечатать на чистовик.

И только когда уже почти стемнело, Ворон ворчливо сказал:

– На сегодня, пожалуй, хватит.

И тут как раз Домовушка просунул головку в дверь и провозгласил застенчиво:

– Ежели вы не против, то кушать подано.

И даже Ворон был не против.

Мы уселись за стол, предварительно вымыв лапы – почему-то, когда я пишу или печатаю на машинке, мои лапы всегда пачкаются чернилами или краской.