Полная история христианской церкви - Александра Бахметьева

Оказалось, что правило, на которое ссылались враги Иоанна, было постановлением арианского лжесобора, направленным против святого Афанасия Великого, когда еретики старались погубить этого твердого защитника христианской истины. Следовательно, на это постановление опираться было невозможно. Это доказали немногочисленные защитники Иоанна. Его враги были посрамлены, но не унывали и, наконец, за неимением других средств против святителя, убедили императора употребить силу.

Уже несколько месяцев длился Собор или, скорее, суд над святителем, который все это время продолжал спокойно исполнять свои обязанности. За него стояли сорок епископов из призванных на Собор. Приближался праздник Пасхи, который нигде в христианском мире не совершался с такой торжественностью, как в Царьграде, в соборном храме св. Софии. На сей раз император Аркадий велел сказать святителю, чтобы он не являлся в собор. Между тем в Великую Субботу более трех тысяч человек, новообращенных, должны были принять святое крещение в храме св. Софии. Иоанн прибыл туда поутру. Началась священная служба, и уже шло Таинство крещения, как вдруг толпа вооруженных воинов с шумом ворвалась в храм и силой вывела из него архиепископа. Народ стал защищать его, многие были ранены и убиты. Разогнали новообращенных, готовящихся к крещению. Крики ужаса, звон оружия, плач женщин, стоны раненых и умирающих наполнили храм.

Иоанна отвели в его дом, а новообращенные бросились в загородные крещальни и даже бани, где, освятив молитвой воду, духовенство стало довершать прерванное Таинство Крещения. Но и туда вторглись воины. Многие из них были язычниками. Они совершали святотатства, расхищали церковные сосуды, в крещальнях кровь смешалась с освященной водой, испуганные жены и девы, готовящиеся к крещению, бежали в ужасе. Схватили многих церковнослужителей, приверженных Иоанну, и заключили их в темницы. Весь город был в смятении.

К ночи Константинополь опустел. Народ, чуждаясь церквей, где распоряжались враги святителя, собрался на равнине, за городом, для слушания торжественной пасхальной службы. Поутру император, выйдя за город, удивился при виде этих людей, облаченных в праздничные одеяния, и большей частью — в белые, как только что просветившиеся святым крещением. «Что ж то за люди?» — спросил он. «Это еретики, чуждающиеся Церкви», — ответили ему приближенные. «Так пусть их разгонят и захватят их начальников», — повелел император и удалился.

Началась расправа. Солдаты бросились на беззащитную, безоружную толпу, топтали ее конями, рубили мечами, грабили, что могли, оставив на равнине много раненых и убитых, увели многих священнослужителей и заключили их в темницы. Такое же насилие повторялось еще не раз.

Иоанна в архиерейском доме держали словно в заточении, между тем как Собор превращался все больше и больше в скопище его ожесточенных врагов. Они настаивали на том, чтобы признать все решения собора Дуба и объявить Иоанна лишенным не только священства, но и считать его отлученным от Церкви. Против этого возражали более сорока епископов из почти ста собравшихся.

Иоанн, убедившись, что нельзя ждать справедливости от епископов, находившихся под страхом или настроенных враждебно, решил сам изложить все дело Западной Церкви. Хотя епископы Востока и епископы Запада в это время не часто общались по церковным делам, но все-таки Церковь была одна, с одним Символом веры, одними церковными законами. Получив согласие единомышленников, Иоанн написал письма одинакового содержания епископам римскому, миланскому и аквилейскому, в которых изложил все случившееся в Константинополе, и отправил их с двумя диаконами константинопольского клира.

Между тем гонение на всех приверженцев Иоанна усиливалось, темницы наполнялись все новыми узниками. Одних эти меры устрашали, но в других возбуждали горячую ревность, и многие шли в темницы и на мучения, как на священный подвиг. Тюрьмы делались домами молитвы, и народ, чуждаясь церквей, в которых распоряжались гонители, славил и превозносил верность и мужество гонимых. Так закладывалась основа разделения верующих. Приверженцев Иоанна стали называть иоаннитами. Впоследствии они составили довольно сильную партию.

Враги Иоанна два раза покушались на его жизнь. И хотя виновные были схвачены, но избежали суда и наказания.[199] Тогда народ устроил стражу вокруг архиерейского дома.

Все это еще больше раздражало врагов святителя. Они настаивали на его удалении, но император колебался, вновь боясь навлечь на себя Божий гнев. Четверо из злейших врагов Иоанна успокоили императора, объявив ему, что берут все дело на свои души, и незадолго до праздника Пятидесятницы предъявили Златоусту приговор к изгнанию. Как и в первый раз, ему пришлось удалиться тайно. Он пожелал еще раз побывать в храме св. Софии и там проститься с верным ему духовенством и прочими друзьями. Народ, узнав, что святитель находится в храме, собрался на площади, ожидая, что он выйдет через главную дверь. Но святитель, простившись с духовенством, диаконисами, преподав им наставления и свое благословение, вышел через противоположную дверь и вместе с людьми, присланными за ним, направился к пристани.

Народ ждал долго. Наконец, подозревая неладное, некоторые поспешили к морю, но увидели уже удалявшийся корабль. Другие стали ломиться в храм, но их отгоняли воины. Опять произошло ужасное смятение. Взломали двери, народ хлынул в храм, опять засверкали мечи, опять стоны раненых и умирающих наполнили храм. Между тем поднялась страшная буря, а ночью в соборе св. Софии вспыхнул пожар, который разрушил храм, здание сената, богатые дома, окружающие площадь, и даже угрожал царскому дворцу. К утру от обширного храма уцелело небольшое помещение — домовая ризница епископа, где хранились значительные церковные драгоценности, оставшиеся неповрежденными.[200] Сгорел и сенат.

На следующий день весь город решал один вопрос: кто виновник пожара? Враги Иоанна, разумеется, тотчас же обвинили его приверженцев. Некоторые не постыдились даже назвать его самого. Иоанн только что оставил Халкидон и шел в Никею,[201] когда его нагнали люди, посланные из Константинополя, сообщили ему о пожаре храма и арестовали двух епископов и несколько клириков, шедших вместе с ним в изгнание. Они были заподозрены в случившемся. Их отвели обратно в Константинополь, а святитель, один, с сопровождавшими его воинами, продолжал свой путь в Никею.

В Константинополе поспешили назначить ему в преемники восьмидесятилетнего старца Арзация, который действовал заодно с врагами Иоанна. Теперь шло строгое следствие по делу о пожаре. Сторонников Златоуста заключили в темницы, подвергли жестоким пыткам, а некоторых — даже смерти. Подозревались и благочестивые жены, уважаемые всем Константинополем диаконисы Олимпиада, Пентадия, Никорета и многие другие. Олимпиада, столько же известная благочестием, сколько знатностью рода и громадным богатством, которое она раздавала в помощь бедным и на пользу Церкви, была привлечена к следствию. Ей угрожали пытками, но она с невозмутимой твердостью духа отражала все обвинения. Но все же была осуждена на уплату денежного штрафа.

Златоуст между тем пришел в Никею. Всегда болезненный и слабый здоровьем, утомленный дорогой, он не столько заботился о себе, сколько о своих друзьях и духовных чадах.

Его заботило состояние Константинопольской Церкви, особенно после того, как он узнал, что преемником ему был назначен Арзаций, известный как человек неспособный. Иоанн предвидел смуты и раздоры, которые не замедлили явиться.

Недолго святитель отдыхал в Никее. Уже через месяц ему назначили более отдаленное и суровое место ссылки — Кукуз, маленький город в горах Армении. Много страданий и опасностей перенес святитель во время трудного семидесятидневного пути, но везде встречал проявления любви. Народ, пустынники, духовенство встречали его, чтобы получить от него благословение, и со слезами восклицали: «Лучше бы солнце скрыло от нас лучи свои, чем умолкли бы уста Иоанна».

Кукуз был бедный, маленький город в дикой и бесплодной местности, постоянно подвергавшейся опустошительным набегам соседов-исаврийцев. Утомление от долгого путешествия, суровый климат, недостаток в самом необходимом окончательно расстроили здоровье Златоуста, и без того всегда слабое. Он всю зиму не вставал с одра болезни. Но если внешний человек в нем и изнемогал, то внутренний был, как и раньше, бодр и силен духом. Переписываясь с друзьями, он утешал их, уговаривал не поддаваться унынию и отчаянию, а, покорившись воле Божией, бодро трудиться во славу Бога и на благо Церкви. Он сам, будучи слабым и больным, подавал им пример. Некоторые из друзей посещали его, другие доставляли ему средства к щедрой благотворительности. Иоанн стал благодетелем всего края, помогал нуждавшимся, выкупал пленных, захваченных исаврийцами. С новой ревностью занялся делом, которое издавна было дорого ему, — благовествованием. Он общался с благовестниками, трудившимися на берегах Дуная, в Финикии и даже на границах Персии, посылал им пособия, наставлял. Все это дело, начавшееся уже давно под его наблюдением, теперь еще больше расширилось. Иоанн, слабый и больной, из места ссылки с живейшим участием следил за его развитием. Через год его перевели еще дальше на север Армении, в Арависсу. Но и туда, как и в Кукуз, приходили из отдаленных областей, чтобы видеть великого святителя, получить от него благословение и наставление. И слава о нем гремела по всей Армении. Его письма к друзьям дышат любовью и высокой христианской мудростью. Особенно замечательны письма к диаконисе Олимпиаде.