1759. Год завоевания Британией мирового господства - Фрэнк Маклинн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Если поэт говорит об абсурдной вульгарности, он низок. Если он чрезмерно преувеличивает особенности глупости, чтобы сделать их смешнее, то он очень низок. Короче говоря, они отказывают в возможности комических или сатирических размышлений представителю любого слоя общества, кроме высшего. А оно, хотя и может похвастаться таким же изобилием глупцов, как и более скромные сословия, ни в коем случае не плодовито абсурдностью».
Величайшим английским поэтом, жившим в то время, считается Томас Грей. Но его шедевр появился на восемь лет раньше. Возможно, чаще цитируют знаменитые строки из его «Элегии, написанной на сельском кладбище»: «путь славы», «подальше от безумствующих толп», «взошел на трон, убийства совершив», «ведь множество цветов красуется незримо», «какая-то деревня Хемпден» и т. д. Такие цитаты встречаются чаще, чем строки любого другого поэта (за исключением Шекспира). Грей был удивительно неудачлив в любви: его школьный друг Ричард Уэст умер в молодом возрасте, его унижал его сотоварищ гомосексуалист Горацио Уолполл. Последние годы своей жизни он провел, испытывая бесплодную и безнадежную страсть к молодому швейцарскому путешественнику Шарлю Виктору Бонштеттену.
Прославленный и впавший в депрессию Грей проявлял особый интерес к ходу Семилетней войны и расспрашивал своего друга Джорджа Таунсхенда (заместителя Вульфа) о военной кампании в Канаде. В январе 1760 г. он сообщил результаты своих бесед Томасу Уортону: «Вы интересовались Квебеком. Генерал Таунсхенд говорит, что он очень похож на Ричмонд-Хилл: река столько же прекрасна (если не больше), а долина такая же лучезарная, плодородная и столь же хорошо возделана».
Существует значительно больше доказательств интереса, проявленного Греем к военным делам. 8 августа 1759 г. он прокомментировал битву при Миндене следующим образом: «Наконец-то наступило время триумфа. Я хочу сказать — триумфа для наших союзников. Ведь пройдет очень много времени, прежде чем у нас появятся причины выступить с какими-то собственными великими начинаниями. Поэтому, как обычно, мы гордимся своими соседями. Великая армия Контада разбита наголову. Так мне сообщили совершенно точно, но подробностей я еще не знаю. И почти столь же мало известно о победах над русскими, которые теряются в великолепии столь великого военного действия».
Но существуют еще более тесные связи, соединяющие Грея с миром военных действий. Возможно, наиболее известна история о том, что генерал Вульф в Квебеке причастен к «Элегии, написанной на сельском кладбище». Джон Робинсон, позднее профессор естественной истории в Эдинбургском университете, в 1759 г. был юным гардемарином на борту корабля «Рояйл Вильгельм». Он рассказал Роберту Саути (который передал это сэру Вальтеру Скотту), что ночью 12 сентября во время ночного похода британской армии к реке Св. Лаврентия Вульф вытащил из кармана экземпляр работ Грея и начал декламировать «Элегию». Когда командующий увидел, что его офицеры встретили его чтение молчанием, он упрекнул их: «Могу сказать только, джентльмены, что если мне пришлось бы выбирать, то я скорее согласился бы стать автором этих стихов, чем одержать победу в бою, который предстоит нам завтра утром».
Согласно другой версии, один из студентов Робинсона, Джеймс Лури, вспомнил, как профессор говорил: «Элегию» читал наизусть кто-то другой. И тогда Вульф сказал: «Я скорее согласился бы сделаться автором этого произведения, чем завтра разбить французов». Это небрежно брошенное замечание помогло понять офицерам, что на следующий день состоится бой. Ведь до тех пор Вульф не сообщал об этом никому.
Эта история стала достоянием общественности после того, как Уильям Газлитт в 1823 г. повторил ее журнале «Литерари экзаминер». Самые строгие и нетерпимые в вопросах нравственности ученые всегда призывали не верить в эту историю. Они приводили три основных причины: упоминания об этом эпизоде отсутствуют в литературе восемнадцатого столетия, она не соответствует характеру и личности Вульфа, а такие строки, как о цветке, благоухающем незримо и источающем «свой аромат в пустынный воздух» едва ли могут соответствовать менталитету этого «самопублициста».
Но известно, что невеста Вульфа Катарина Лолер передала ему экземпляр стихотворных произведений Грея непосредственно перед отправлением из Англии.
По общему мнению, эта история, вероятно, правдива в основных чертах. Но ирония заключается в том, что Грей так никогда и не узнал, что один из великих военных героев Британии сделал такую честь его самому известному стихотворному произведению.
Унылый и подавленный поражением при Монморанси Вульф размышлял над вероятностью того, что ему придется отправиться в Луисбург, Галифакс или даже Лондон, оставляя весной 1760 г. свои сковывающие войска на Иль-о-Кодре до своего возвращения с другой армией. Но его злоба на французов нашла выражение в третьей листовке, выпущенной в начале августа (первая издана 27 июня). Из нее ясно следовало: неприятель отвергает его раннее предложение амнистии, поэтому теперь на него обрушится вся ярость войны. Канадцы, утверждал командующий, «отплатили такой неблагодарностью, проявив самое нехристианское варварство по отношению к войскам» при каждом удобном случае, что он больше не может отказать себе в себе и своей армии в воздаянии должного, карая их так, как они того заслуживают.
Но особенно взбесило Вульфа поведение индейцев Монкальма — в частности, племен оттава и микмаков. Например, их обычай снимать скальпы и наносить увечья военнопленным и часовым, которых они часто превосходили в силе в полной темноте на дальних британских передовых постах. Возникали подозрения, что и сами франко-канадцы снимали скальпы и наносили увечья, а затем выдавали это за работу своих невежественных союзников-индейцев, которых «к сожалению» не могли проконтролировать.
Когда Вульф официально выразил протест Водрейлю, губернатор быстро отделался от него. В связи с тем, что обе стороны всегда использовали индейцев в качестве союзников в борьбе за господство в Северной Америке, поднимать этот вопрос теперь было бы сущим вздором только потому, что у Вульфа в его армии вряд ли часто можно было встретиться с туземцем.
Зверства индейцев, о которых можно только сожалеть, стали частью «превратностей войны», которые приходилось испытывать обеим сторонам, перенося их стоически в этом ожесточенном вооруженном столкновении.
Возможно, индейцы пришли на ум Вульфу в рассматриваемом случае по ассоциации с другим противником. К началу августа его отношения с Таунсхендом опасно осложнились. Но последний пополнил свой портфель портретами, создав первое законченное изображение воина племени оттава в полном боевом снаряжении. В начале ночи 8 августа 1759 г. этот бравый воин переправился вплавь по броду ниже водопада Монморанси и вышел на берег там, где надеялся подстрелить ничего не подозревающего британского часового. Однако удача оказалась против него: индеец племени оттава обнаружил, что он сам смотрит в дуло мушкета «красного мундира».
Через несколько минут лазутчик предстал перед бригадиром Таунсхендом. Индеец делал вид, что он не понимает ни слова из всего, что ему говорили, хотя многие в военном лагере понимали язык племени оттава.
Таунсхенд, обращаясь с аристократическим высокомерием к «дикарю самого варварского вида, совершенно обнаженному, если не считать набедренной повязки», быстро набросал эскиз своего пленника.
Этот первоначальный эскиз из серии акварелей, написанных Таунсхендом во время весенней военной кампании, бесценен тем, что стал единственным известным изображением индейцев Северной Америки, созданным очевидцем событий Семилетней войны.
Несостоявшегося мастера снятия скальпов заковали в кандалы и погрузили на борт британского боевого корабля с намерением доставить в Англию в качестве подарка Георгу II. Но ловкий индеец оттава через несколько ночей избавился от своих цепей и исчез в темных водах реки Св. Лаврентия. На поиски отправили специальные отряды, но те не обнаружили даже следов беглеца. Естественно, англичане сделали вывод, что этот бесстрашный пловец смог благополучно добраться до французской линии фронта.
Согласно интерпретации законов войны Вульфом, бесконтрольное использование французами индейцев и маскировка своих собственных зверств, которые выдаются за действия раскрашенных дикарей, предоставляет ему все права расправляться огнем и мечом с жителями района реки Св. Лаврентия. Это оправдывает все его действия.
Хотя Вульф предоставил канадцам время до 10 августа для изменения своего отношения, он решил для начала подвергнуть их репрессиям. 4 августа командующий направил подразделение рейнджеров, чтобы предать огню поселение в бухте Сент-Поль на том основании, что его жители сожгли британские лодки.
