ФАТА-МОРГАНА 5 (Фантастические рассказы и повести) - Айзек Азимов

Звякнул колокольчик над входной дверью. Должно быть, вернулась Tea. Едва она вошла, Лоретта со всех ног бросилась к ней. Tea быстро чмокнула ее и повернулась к зеркалу. Автоматически зажегся свет. Tea осторожно, стараясь не испортить прическу, сняла шляпку.

Лоретта снова вернулась в угол, где крошечные пушистые комочки сосали силу из матери. Tea сказала:

— Я подтвердила наши имена в списке, но могут пройти годы, прежде чем что-нибудь изменится.

— Скверно, — пробормотал Уинстон, пожав плечами. — Лучше бы она осталась.

Tea кивнула, но было заметно, что голова ее занята другим.

— Видел бы ты этих людей в Департаменте Жизни. Некоторые из них буквально вымаливали разрешение. В прямом смысле слова вымаливали. — Она со вздохом уселась в любимое кресло. Одна женщина даже плакала. На людях. Честное слово, это все-таки унизительно. И не то, чтобы она не знала…

Сама мысль о том, что можно увидеть кого-то плачущим, была неприятна. Уинстон поспешил избавиться от нее. Он вовсе не хотел все это слушать. Но Tea, казалось, находила какое-то удовольствие, рассказывая о происшедшем со всеми омерзительными подробностями. Он сидел, стараясь не вслушиваться в обрушившийся на него поток слов.

Образ публично плачущей женщины застрял у него в голове, вызывая чувство внутреннего негодования. Эта женщина просто не имела права так поступать. Ведь она же знала, как обстоят дела. Все это знают.

Все было так просто, так логично, так разумно. Есть предел тому — количеству населения, которое может безбедно существовать. Этот предел достигнут много лет тому назад. Какое-то время, в век Революции Эмоционалистов, был хаос. Но когда весь этот ужас немного улегся, разумным, здравомыслящим людям удалось взять верх. Обратясь к здравому смыслу и разуму, люди стали искать решение — и нашли его.

Право на жизнь давалось каждому. Оно включало в себя право на воспроизводство. Место одного человека должен занять один же. Каждая супружеская пара может иметь двоих детей. Очень просто. Один вместо одного.

Поскольку не каждый человек был способен иметь детей, право того, кто умирал бездетным, могло быть передано, что позволяло некоторым парам получить разрешение на третьего ребенка. Количество людей на планете поддерживалось постоянным.

Но дети были такими… ну… милыми, что ли…

Логично это было или нет, но люди хотели детей. Они хотели ласкать милых крошек, учить их ходить, наслаждаться безоглядной, не ведающей сомнений любовью самых маленьких. Поэтому никаких официальных попыток ограничить количество маленьких детей не предпринималось.

В конце концов, маленькие дети занимают так мало места, и приходящаяся на них доля ресурсов планеты тоже невелика. Другое дело, когда они вырастут, достигнут пятилетнего возраста, коща, как считается, ребенок становится личностью и начинает воспринимать окружающее его общество как целое.

Пять Лоретте должно было исполниться завтра.

— Я взяла облатку и заказала машину, — сказала Tea.

Уинстон кивнул. Взглянув на дочь, он сказал:

— Пора спать, зайчонок.

— Уже?

— Уже.

— А можно я еще немного посмотрю на Тэмминых деток?

— Нет.

Она надулась, но капризничать не стала.

— Обними-ка папу, — сказал он.

Она подбежала к нему и обхватила ручонками за шею. Он ощутил тепло ее тельца и вспомнил Джимми и Бет.

— Пойдем в кроватку, — Tea взяла ее за руку.

Лоретта, заливаясь колокольчиком, принялась распевать что-то про Тэмми и ее котят.

Tea открыла дверь в детскую.

— Не забудь выпить молоко, — напомнил Уинстон.

Лоретта кивнула. Дверь закрылась.

Он откинулся в кресле, потягивая коктейль и ни о чем не думая. Он сидел в покое и уюте, почти не слыша тихой музыки и мурлыканья Тэмми.

Когда Tea вернулась, он спросил:

— Ты дала ей облатку?

Tea кивнула, молча прошла мимо него и скрылась в спальне.

Он встал. Без всякой на то причины вошел в детскую. Лоретта спала, свернувшись калачиком. Кудель взъерошенных волос, тихое, спокойное личико в тусклом свете ночника. Маленькие розовые губы. Длинные светлые ресницы. Крошечное ушко правильной формы, полускрытое волосами. Простынка слегка шевелилась в такт дыханию.

На его глазах это движение замерло.

Он повернулся к двери. Подборщики будут с минуты на минуту. Они позаботятся обо всем, как и в прошлые два раза. Все так просто.

Он вышел в гостиную. Тэмми все мурлыкала. Окружающая тишина казалась слишком глубокой, а мурлыканье — слишком громким. Он посмотрел на копошащиеся, сосущие Тэмми комочки ее плоти, на их постоянно движущиеся маленькие лапки.

И неожиданно, без всякой, казалось бы, причины, из глаз Уинстона хлынули слезы.

(Перевод А.Молокина)

Томас Шерред

ЩЕДРОСТЬ

В первую неделю была только одна смерть. Во вторую — четыре, в третью — девятнадцать.

Большинство были застрелены из пистолетов, винтовок или дробовиков. Четверо скончались от ножевых ран, двое попали под мясницкий топор, одного прикончили обеденной вилкой, воткнув ее в позвоночник и проковыряв его аж до спинного мозга. Кривотолки вызвало не применение вилки как таковой, а тот не вызывающий сомнений факт, что кто-то спокойно взял другую вилку и закончил трапезу.

Мэр сказал:

— Этому надо положить конец.

Губернатор сказал:

— Это необходимо остановить.

Президент через своего секретаря по охране здоровья и благополучия высказался в том же духе.

Комиссар полиции и судебный адвокат высказались в том смысле, что ни один камень не должен остаться неперевернутым, и ФБР ответило, что этот вопрос находится в компетенции местных властей.

Никто никогда толком не знал, кто состоял в комитете или стоял за его спиной, но его заявление — каждый пункт занимал две страницы — выглядело вполне солидно и обещало оплату наличными. В пределах города смерть кого-либо в процессе вооруженного грабежа оценивалась в десять тысяч и смерть при попытке прекратить таковой — в сто тысяч долларов.

Заявление было сделано явно не в интересах простого народа, об этом говорила агрессивность его основных пунктов.

Провинциальная газетенка, промышлявшая, в основном, рекламными объявлениями, опубликовав текст заявления, спохватилась и обещала больше ничего подобного не печатать.

Но эпидемия убийств продолжалась в течение нескольких недель, охватив площадь в несколько квадратных миль. Города многолюдны, и более двух миллионов долларов были выплачены без лишних разговоров.