Временные трудности (СИ) - Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Солоно!
Показательный экзамен мало напоминал настоящую работу на кухне. Если там в распоряжении повара был целый день, он мог планировать время когда и как начинать готовку каждого из блюд, то сейчас приходилось учитывать не только вкус, но и зрелищность, настроения публики и судей, а значит, готовить всё одновременно. Ещё на кухне имелась масса помощников, повару не требовалось всё делать самому, но судьям полагалось оценивать вовсе не работу поварской команды. Впрочем, у Ксинга, предпочитающего полагаться только на себя, эти требования не вызвали особых затруднений. К тому же время готовки каждого из блюд он запросто контролировал своей ци.
Барабанная дробь ускорила ритм, драконы встали на дыбы, а танцоры вскинули вверх ножи и флаги. Вместе с ними воздел ножи и Ксинг, одновременно выпуская изо рта длинную струю огня.
— Вкусно! — прорезал воздух финальный выкрик танцоров.
Трюк, который Ксинг освоил совсем недавно, был немного бестолков, ведь огонь гораздо удобнее выпускать из рук, зато очень эффектен. Увы, несмотря ни на что, назвать подобные придумки «техниками» у Ксинга не поворачивался язык. За два с лишним года ученичества у Бохая он освоил множество способов применения ци, но ничего из того, что он умел, не смогло бы сравниться ни с навыками героев созерцательных кристаллов, ни с умениями учителя.
Учёба у Бохая отнимала немало времени, а на кухне не требовалась большая сила, тут гораздо важней был тонкий контроль. Поэтому Ксинг усиленно занимался и оттачивал умения, а Имперскую Библиотеку Мыаньтао посетил лишь считанные разы.
Он и раньше знал, насколько учитель подл и коварен, но только теперь осознал всю глубину этой низости. Как оказалось, Хань Нао во время учёбы не изучил ни единой секретной техники, все упражнения и методы, что давал ему мерзавец, лежали в открытом доступе. За умеренную сумму денег (показавшуюся бы в Дуоцзя огромной) библиотекарь даже мог сделать копию с помощью специальной машины, сочетающей в себе как обычный печатный пресс, так и несколько изощрённых талисманов.
Из-за судейского стола поднялся наставник Бохай, и это послужило окончанием драматичной паузы. Раздалась серия взрывов, и в воздух взлетели множественные фейерверки, расцветая в небе огненными цветами. Хоть Ксинг запросто мог бы повторить такое с помощью ци, но признавал — выглядело это очень красиво.
Пока Бохай неторопливой походкой шёл мимо ряда официанток и поварят, направляясь прямиком к Ксингу, публика ревела и неиствовала. Его подтянутая фигура с мощными мускулистыми руками и широкими плечами опровергала всеобщее убеждение, что без огромного выдающегося вперёд пуза хорошего повара быть не может. Тёмно-пурпурное одеяние имело тот же покрой, что и форма Ксинга, лишь цвет и затейливая вышивка указывали на статус владельца.
Бохай вскинул в воздух руку. Публика мгновенно затихла. Трубы выдали последнюю трель, барабаны стукнули ещё несколько раз и тоже замолкли. Ксинг провернул ножи на пальцах и отработанным движением отправил их в ножны на бёдрах. Эти ножи являлись его гордостью — в таком огромном городе можно было найти любой металл, так что он выковал их сам, заплатив лишь за временное использование одной из лучших кузниц. И теперь, как и положено хорошему повару, он стал обладателем подходящего инструмента, ничуть не портящегося от использования ци.
Ксинг схватил поварёшку, взял миску из высокой стопки, наполнил её из одного из котлов, после чего протянул мастеру, почтительно склонившись.
— Огненная хоньянская похлебка из трех видов мяса и рыбы, — втянул Бохай носом воздух, — на травах и ци, с ноткой правильного огненного корня с севера.
Ксинг старательно сохранял каменное лицо. Корень в похлёбке, конечно же имелся, но давно выдохся. Так что Ксинг просто добавил своей ци, преобразовав ее в Огонь, что мало отличалось от той струи, которую он выдохнул в конце представления. Похлёбка называлась огненной не только потому, что обжигала изнутри и бодрила, возвращая десять лет жизни и продлевая молодость, но еще и из-за того, что при подаче её принято было поджигать.
Простая и надёжная проверка, позволяющая отличить блюдо настоящего повара от жалкой подделки.
— Но такая похлебка будет неполной без… — медленно, пуская ци в голос, начал говорить Бохай.
— …хрустящей фуцзяньской булки, мастер, — Хань так искусно вклинился в слова наставника, что даже не возникло ощущения, будто он его перебил.
Поставив миску обратно на столик, он схватил кусок воздушного теста, которое замешивал во время представления, и оторвал небольшой, тщательно отмеренный кусок.
Барабанщики среагировали мгновенно, выдав ритмичную дробь.
Ксинг раскрутил тесто на пальце, превращая в плоский диск, подкинул в воздух и дунул, вкладывая ци, чтобы булка приняла нужную форму. Поймав, перекатил идеальный шар на ладони и вновь подкинул, на этот раз добавляя ци Огня. Поймав уже готовую фуцзяньскую булку, мигом оказался рядом с Бохаем, держа в руках поднос с похлебкой, булкой, гарниром из голубого риса, четырьмя закусками, подходящим чаем и тремя молодыми побегами бамбука.
— Да, это фуцзяньская булка, — одобрительно сказал Бохай, сжимая её в руке. — Хрустит правильно, и корочка — что надо. А содержимое…
Наставник взял с протянутого подноса палочки и приступил к трапезе. Он неторопливо, демонстрируя уважение к еде и искусству повара, съел сначала похлёбку, затем одно за другим остальные блюда, а напоследок принялся за чай, закусывая его булкой. Как только булка с последним хрустом исчезла у него во рту, он вскинул голову и выдохнул мощный, словно у дракона, язык пламени.
Все вокруг завороженно внимали, даже Ксинг, в почтительном поклоне удерживающий поднос с блюдами, слегка занервничал, хоть и прекрасно понимал, что причин для беспокойства нет. Он пришел к Бохаю не для того, чтобы получить какое-то признание, ему всего лишь хотелось вернуть себе частичку прошлой жизни и не зависеть уже больше ни от кого. И, конечно же, чтобы догнать и обогнать мерзавца учителя, который, как оказалось напоследок, тоже умел прилично готовить.
— …содержимое тоже великолепно! — усиленный ци голос наставника разнёсся по площади, и толпа заревела.
Бохай дал зрителям понеистовствовать, после чего вскинул руку. Толпа вновь затихла.
— Свидетельствую о том, что Ксинг Дуо, мой личный ученик, стал достойным поваром. Я, Бохай Ганьтао по прозвищу Три Ножа, могу теперь гордиться не только своими навыками как повара, но и свершениями как учителя. Однако!
На площади, словно зрители почувствовали драматизм момента, воцарилась полная тишина.
— Однако, я — его учитель! Каждый учитель относится с теплотой к своим ученикам, а значит, не способен оценить их умения беспристрастно.
«Ну да, конечно,
