Уиронда. Другая темнота (сборник) - Музолино Луиджи

Марио шел, как во сне; несмотря на жару, струйка холодного пота потекла по лбу, а он никак не мог оторвать взгляд от деревьев, росших справа от тропинки.

Это был не лес, а насмешка природы, беспорядок немыслимых форм, возникших на границе сказки и кошмара и бросающих вызов здравому смыслу; десятки буков напоминали скульптуры, которые изваял сумасшедший скульптор или запечатлел на холсте художник, любящий побаловаться грибами или наркотиками. Марио вспомнился жест водителя – форма деревьев действительно походила на штопор.

По какой-то невероятной причине стволы и ветви, словно вылепленные из пластилина, закручивались немыслимым образом, заплетались косичками, завязывались узлами и извивались змейками. В этой части леса царили хаос и безумие.

От веток отходило множество побегов, которые, причудливо заплетаясь, тянулись к небу.

И даже косые лучи света, сумевшего пробраться сквозь кроны, казались странными. Как будто живыми, как будто были частью удивительных растений.

Волшебные деревья занимали всего пару десятков квадратных метров леса, а дальше высились обычные буки, к концу весны уже успевшие одеться пышной листвой.

Он подошел к жене, несколько секунд следил за ее руками, которые шарили по карманам в поисках смартфона, а потом прислонился к валуну и выдохнул.

– Твою мать!

Он смотрел, как веточки сплетались между собой, образуя полнейшую неразбериху коры и листьев, закручивались под совершенно невероятными углами, но не ломались; раскрыв рот, разглядывал клубок корней, которые вылезали из земли, как грязные щупальца гигантского древовидного осьминога, тянущиеся к небу; удивлялся кустам, чьи спутанные ветви были чрезвычайно похожи на стадо овец; вздрогнул от изумления, заметив два бука в наростах и утолщениях, которые переплелись между собой и поразительно напоминали мужчину и женщину, сжимающих друг друга в отчаянном объятии или сливающихся в экстазе греховного наслаждения; и отшатнулся, когда с закрученной спиралью ветки вспорхнула птица со слишком большим количеством перьев и крыльев.

– Потрясно! – воскликнула Мириам, подходя к деревьям. Она держала телефон перед собой, как щит, и фотографировала, не переставая. – Они словно… ненастоящие. И растут только с одной стороны, – она протянула руку, чтобы потрогать кору скрученного дерева, но вдруг почувствовала взрыв боли в нижней челюсти – такой внезапной и сильной, что не смогла сдержать стон.

– Тебе плохо? – спросил Марио, не поворачивая головы; казалось, он обращался не к ней, а к стволу ближайшего дерева, сучковатому и разветвляющемуся на множество побегов. Он не мог заставить себя оторвать взгляд от ветки, на которой несколько секунд назад сидела птица. За эти мгновения дерево стало другим: завитушек прибавилось, и они закрутились плотнее, а может, все это ему просто кажется?

– Больно… очень. Обезболивающие перестали действовать… – Мириам принялась торопливо рыться в сумочке. – Вот дерьмо… Медсестра дала мне пару таблеток, но я, видимо, забыла их в клинике.

– Давай посмотрим еще немного и пойдем обратно, а там у фургончика чем-нибудь перекусим, – предложил он, забираясь под низко нависающую над тропинкой ветку бука, который изогнулся так, что верхушкой почти касался земли, напоминая перевернутую букву U. – Невероятное место… Как они могли такими вырасти?

– Не знаю. Ты об этом ничего не читал в интернете? – спросила она, массируя щеку. Жжение. В деснах.

– Не помню точно, я просто глазами пробежался. Электромагнитные поля, энергия в почве… Образования на стволах, фантастические истории об НЛО…

– Лес как в сказке. Только нечистой силы не хватает.

– Ага… ага, – подтвердил Марио: конечно, это место очаровывало, но оно казалось ему каким-то чужим, неправильным.

Интересно, почему лес Хойя-Бачу не стал знаменитым? Почему о нем почти не говорят? При вспышках смартфона своей жены он осторожно ходил между деревьями, разглядывая их подобно натуралисту: да, это деревья, самые настоящие, но как будто переделанные из обычных, трансформированные, словно кто-то взял фигурку из глины и придал ей новую форму.

Этому должно быть научное объяснение. Прежде чем уехать учиться в университет Турина, за время своего детства, проведенного в пьемонтской деревушке, он понял, что Природа может создавать совершенно невероятные чудеса, нечто, нелогично отклоняющееся от нормы. Он прекрасно помнил, как однажды утром их корова родила теленка с двумя головами. Точнее, с головой, которая была совершенно нормальной, и еще половиной – просто торчащим из холки куском черепа без шерсти, с одним глазом.

Словно бедное создание хотело раздвоиться, разделиться. Или наоборот, два теленка пытались слиться воедино в материнском чреве, но результаты оказались плачевными. Чем-то похоже на эти деревья… А этот глаз видел? Интересно, что он видел?

– Ну и мысли тебе в голову лезут, – прошептал он зарослям кустов, а у самого так и стоял перед глазами отец в коровнике.

Тридцать лет назад.

С дымящейся винтовкой в руках.

У его ног на окровавленной соломе лежит теленок-уродец с дырой в голове.

Вот так, но в какой из двух голов?..

Хватит!

Его затошнило, закружилась голова – наверное, от голода, решил Марио. Он перепрыгнул через отломанную ветку и вышел из зарослей к жене, разглядывающей снимки в телефоне.

– Который час? Хорошие фотографии получились?

– Смотри-ка, уже почти двенадцать! Я и не заметила. Да. Вот здесь свет… очень удачный, – она показала ему несколько кадров. – Приду на работу – удивлю коллег!

Марио подумал, что время действительно пролетело невероятно быстро, и почувствовал зависть к Мириам. У нее есть коллеги. Рабочее место, куда она вернется после отпуска, где будет полезна, где будет что-нибудь делать. У нее новые зубы. Сбывшаяся мечта. А что ждет его по возвращению в Италию?

– Давай вернемся, мы все увидели, что хотели, – сказал он. – Я бы выпил пива.

– Значит, дальше не пойдем? Ты уверен?

– Нет, я доволен. Невероятное место… Быстренько выпьем пива, если захочешь, и вернемся в клинику, чтобы забрать обезболивающие.

Они на прощание окинули взглядом шишковатые, перекрученные, корявые буки, обросшие грибами: уж слишком живые, антропоморфные, чудные. Словно хотели надолго сохранить в памяти это зрелище, понимая, что вряд ли еще когда-нибудь увидят подобное. Как только они пошли обратно, облако в форме буквы V спрятало солнце, и на этот уголок Трансильвании спустилась тень; с холмов подул свежий ветерок, пришлось ускорить шаг.

По дороге Марио Аррасу снова вспоминалась половинчатая морда теленка, его больной розовый язык, лакающий воздух, его слепой остекленевший глаз.

Мириам провела кончиком языка по имплантам. Боль не проходит. Но она не будет жаловаться. В конце концов, это не такая уж большая цена за то, чтобы чувствовать себя красивой. Она посмотрела на Марио, шедшего в нескольких метрах впереди, на его мокрую, пропахшую потом футболку, расплывшуюся сутулую фигуру… выглядит не очень-то привлекательно! Дряблым.

Сколько лет они вместе? Пятнадцать? Даже больше… Да, время никого не щадит… Если бы можно было вернуть все назад и устроить свою жизнь иначе, выбрать другую дорогу… А она сама тоже так сильно состарилась?

Услышав шорох за спиной, Мириам повернула голову. По обочинам тропы лениво качались травинки. Наверняка, какое-то животное пробежало мимо. Интересно, кто тут водится?

Боковым зрением она заметила, как хитросплетения деревьев леса Хойя-Бачу следят за ней своими раскосыми шишками-глазами.

Что-то не так; они поняли это оба сразу, но ни один не осмелился высказать сомнения вслух еще минут пять; она не хотела волновать мужа, который и без того запыхался и вспотел, а он не хотел выглядеть напуганным, показать свою слабость.

Оба знали, что через двадцать минут должны увидеть развилку. И оба знали, что далекий грохот, напоминающий шум обвала в горах, предупреждает о приближающейся грозе.