Возвращение в кафе «Полустанок» - Фэнни Флэгг

– Верно. – Брукс откинулся в шезлонге и, сбросив туфли, зарыл ступни в песок. – Знаешь, я восхищаюсь твоим отцом. Он рассказал, что с детства хотел быть ветеринаром и не позволил ничему перекрыть путь к его мечте.

– Он такой. Всегда говорил, что можно стать кем угодно, было бы желание.

Брукс погрустнел.

– Когда я был маленький, я хотел стать… только не смейся… лесничим.

– Правда? Ты никогда не говорил.

– Я пропадал в леске за нашим домом и мечтал жить в бревенчатой избушке возле озера, вдали от всей этой мышиной возни… Но мечте не суждено осуществиться.

– Почему? Я была бы рада, если б ты посвятил себя любимому делу.

Брукс улыбнулся.

– Я ни секунды в тебе не сомневался. Господи, как же мне с тобой повезло! Ты золото.

– Спасибо, милый, но я говорю серьезно. Мне не нужен огромный дом и все такое. Я хочу, чтобы ты любил свою работу.

– Я знаю. Но то была лишь детская мечта. И потом, отец рассчитывает на меня, надеется, что я приму его дело. В моем возрасте он совершил то же самое для своего отца. И ни за что на свете я не хотел бы его подвести. Он от меня зависит. Я обещал: случись что с ним, я сохраню его бизнес и позабочусь о матери. Ты умничка, что уживаешься с ней, хоть это нелегко. Поверь, так будет не всегда. – Брукс помолчал. – Последнее время я вот о чем думаю: когда дети оперятся, мы возьмем и продадим наш дом, купим себе где-нибудь хижину в горах и начнем путешествовать. Я так хочу свозить тебя в Париж, Лондон, Рим… Или обзаведемся большим автофургоном и будем колесить по Штатам, по всем примечательным местам.

– Автофургон? – изумилась Руфи. – Представляешь лицо твоей матери, когда она узнает о нашей покупке?

Брукс рассмеялся.

– Нет, лучше не представлять. Но как тебе моя идея?

– Милый, если ты этого хочешь, мы так и сделаем. Только обещай, что перестанешь так убиваться на работе. Мы с детьми тебя почти не видим.

– Даю слово, просто сейчас там страшный завал. Отец заболел, и накопилась куча нерешенных вопросов, с которыми не справится никто, кроме меня.

Тут завопила Каролина, игравшая на мелководье:

– Мама, а чего Ричард брызгается?

– Она первая начала! – крикнул Ричард.

– А вот и нет!

– А вот и да!

Руфи перевела взгляд с брызгающихся малышей на мужа.

– Я запамятовала, кто это предложил завести детей?

– Да я уж и не помню, – рассмеялся Брукс.

Бад в двух словах

Силвер-Спринг, Мэриленд

2009

Хоть белый как лунь, долговязый Бад Тредгуд оставался привлекательным мужчиной. Нынче утром он, соблюдая еженедельный воскресный ритуал, поговорил по телефону с дочерью. Дав отбой, Бад улыбнулся. Порой дочка смешила его до слез. Она вечно выдвигала совершенно безумные идеи: предлагала ему сделать модельную стрижку, купить новые очки, обзавестись протезом со всякими прибамбасами, выбросить старенькую клетчатую кофту, которой было полвека, заняться гольфом. Ничего этого он не хотел, но, поупиравшись, всегда исполнял ее желание. Ну почти всегда. Свою любимую клетчатую кофту он по-прежнему надевал, если дочери не было рядом.

Днем, когда жена прилегла отдохнуть, Бад, решив разделаться с очередным дочкиным пожеланием, сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги и взялся за перо.

Руфи, Каролине, Ричарду и всем, кому вдруг есть дело до старого хрыча из Алабамы.

Я начинаю свое жизнеописание или мемуары (называйте, как вам угодно) с признания, что затеял все это лишь во исполнение каприза моей дочери. Я не строю иллюзий касательно своей жизни и не считаю ее настолько значимой, чтоб была необходимость запечатлеть ее на бумаге. Однако Руфи где-то вычитала, что каждый должен записать свою жизненную историю в назидание семейным потомкам. И сделать это, покуда не отказала память. Ну вот, извольте.

Я в двух словах

Краткая история

Меня зовут Джеймс Бадди Тредгуд младший, сейчас мне семьдесят девять лет. Родился я 14 декабря 1929 года в городке железнодорожников Полустанок, штат Алабама. С момента моего прибытия в этот мир все вокруг говорили, что свет не видел такого очаровательного малыша, но потом я неоднократно слышал подобное высказывание в адрес всех других младенцев, включая не особо симпатичных.

Моя мать Руфь Анна Джемисон родилась в 1905 году в Валдосте, Джорджия. Отец мой, Фрэнк Корли Беннетт, тоже родом из Валдосты. К моему появлению на свет родители уже разошлись, и мать жила у своих друзей в Алабаме.

Хоть я никогда не видел отца, зла на него не держу. Меня официально усыновила семья Тредгудов, дав мне имя в честь их сына Бадди, который погиб еще до моего рождения. Честно скажу, у меня было очень счастливое детство. Меня растили две женщины: мать и ее лучшая подруга Иджи Тредгуд, а помогал им весь городок. Я ничем не отличался от большинства ребятишек Полустанка. В шесть лет я лишился руки по локоть, то была нелепая случайность, но происшествие это, насколько я помню, не погасило мою радость жизни. А уж питался-то я лучше всех, поскольку мать и тетя Иджи держали кафе. Если обитаешь в том же доме, голодным не останешься точно.

К несчастью, в 1947-м моя мать умерла от рака. После школы я, следуя настойчивым увещеваниям тети Иджи (в виде угрозы пинка под зад, если ослушаюсь), поступил в технический колледж, а затем перевелся в Обернский университет, где изучал ветеринарию. В 1954-м я женился на Пегги Энн Хэдли, самой красивой девушке Алабамы, о чем ни разу не пожалел. Всю свою жизнь я был с любимой. По окончании моей военной службы в 1966 году мы перебрались в Силвер-Спринг, Мэриленд. В 1964-м мы были осчастливлены появлением нашей дочери Руфи, и позже та преподнесла мне величайший дар – двух внуков, которых можно баловать.

Дочь велела пересыпать мое жизнеописание историческими фактами, и посему я сообщаю, что рос в правление президента Франклина Делано Рузвельта. Помнится, я слушал его по радио, которое наряду с еженедельным походом в кино было главной радостью моего детства. Тогда стояла Великая депрессия, но не скажу, чтобы она как-то отразилась на моей жизни. В огороде на задах кафе тетя Иджи выращивала овощи, мы всегда держали изрядно кур и свиней. Грандиозным историческим событием, которое произошло на моих глазах, стал, пожалуй, День победы над Японией в 1945 году. Когда эту новость передали по радио, весь город высыпал на