Петербург. Застывшие мгновения. История города в фотографиях Карла Буллы и его современников - Наталия Гречук

Кстати, над тем, что бывало написано теми «золотыми буквами», посмеялся в одной из своих книг знаток истории Петербурга М.И. Пыляев: «Здесь бреют и крофьа творяют»…

Однако давайте обратим внимание на снимок. Архитектурный облик здания – особняка Юсуповой на Невском – едва просматривается за огромными щитами: «Магазин мебели», «Полная меблировка квартир», «Кинематограф Патэ», «Музей-паноптикум», «Виддер», «Керосин, свечи, лампы», «Галантерейный и игрушечный» и прочими.

Фотография этого особняка была представлена участникам IV съезда русских зодчих, в числе еще десятка других, как пример «нашего отечественного вывесочного искусства, махровый расцвет которого мы переживаем в настоящее время».

«Вандализм рекламы» – так назвали свой доклад на съезде его участники Е.Е. Баумгартен и Л.А. Ильин. «Невозможная, доведенная до бессмыслицы конкуренция, безразличие властей, падение архитектуры и уважения к ней масс, овечья кротость и равнодушие обывателя», равно как «никем не удерживаемая фантазия и изобретательность творцов вывесок и других реклам» – вот, по мнению докладчиков, причина того, что не осталось в Петербурге улиц «не обезображенных, иногда до полного затмения архитектуры».

Объяснялось все просто: на установку рекламы достаточно было разрешения одной лишь полицейской власти, которая смотрела единственно с цензурной точки зрения. Петербургские архитекторы и художники взывали: нужно охранять город от рекламного безвкусия, иначе «все, пожалуй, привыкнут и начнут считать это новым искусством»…

Интересный факт – старые вывески и после революции все еще оставались в нашем городе. Лишь в конце 1920 года газета «Жизнь искусства» сообщила, что в Петрограде началось «уничтожение наружных уличных эмблем прежнего капиталистического строя». (Она же отметила, однако, умных людей «из совета 2-го района», которые решили сохранить для истории рекламу, имеющую «художественное или бытовое значение».)

Так что, надо полагать, город некоторое время жил без вывесок – пока на смену старым не пришли новые. Свято место пусто не бывает…

«Для дворового обереганья»

Хозяин «местности»

«Запасные нижние чины, не моложе 25 лет от роду и ростом не ниже 2 арш. 6 верш., желающие поступить на службу в ГОРОДОВЫЕ С.-Петербургской столичной полиции на жалованье в 360 рублей в год, могут являться ежедневно от 9 час. до 10 час. дня к Начальнику Полицейского резерва, в здание Александро-Невской части (Гончарная, 6) с документами и аттестатами».

Это объявление в «Ведомостях Санкт-Петербургского градоначальства», видимо, прочел в свое время и городовой, запечатленный на снимке. Ростом он был уж точно не ниже 170 см, телосложение имел крепкое, здоровье хорошее, читать и писать наверняка умел… Взяв два рекомендательных письма от прежнего полкового начальства и вытащив из сундучка свидетельство об окончании трех классов земской школы, подал прошение на имя градоначальника: «Имею честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие определить меня на названную должность…».

Прежде чем стать на пост на одной из столичных улиц, где и попался наш городовой на глаза фотографу, прошел он учебу в школе Полицейского резерва. Здесь его научили кому, как и при каких обстоятельствах отдавать честь, как вести себя с законопослушными обывателями и как с преступниками. Главное же, надо было раз и навсегда запомнить насчитывающий семь десятков пунктов список обязанностей, изложенных в специальной инструкции.

Инструкция эта определяла городового как «блюстителя порядка и благочиния, оберегающего личность и собственность каждого». Надзору его вверялась «определенная местность» – участок, в пределах которого он должен был знать все храмы, присутственные места, аптеки, больницы, родильные приюты, гостиницы и постоялые дворы, все улицы, все дома на них, с чердаками и подвалами, и дворы, с входами и выходами. И само собой разумеется, всех домовладельцев по фамилии, а дворников в лицо… Но особой трудности в том не было, поскольку на вверенном ему участке городовой и квартировал: иначе не полагалось. Жилье городовых, между прочим, оплачивалось из городского бюджета, а казна платила им жалованье и обмундировывала.

Городовой был в некотором смысле первым начальником на своей территории. От домовладельцев требовал, чтобы с дворов вовремя вывозился мусор. От дворников – чтобы те летом к пяти утра, а зимою к семи чисто подметали тротуары и по сезону либо поливали их водою от пыли, либо скалывали с них лед и посыпали песком. От жильцов – чтобы на балконах не сушились ковры и белье, а на подоконниках снаружи не стояли цветочные горшки, не дай бог, упадут!

Надо еще сказать, что функции, так сказать, современного участкового милиционера городовой совмещал с обязанностями постового. Дежуря на улице, он мог остановить дозволяющих себе слишком скорую езду, при большом движении транспорта помогал переходить дорогу женщинам, детям и престарелым (все это тоже регламентировалось соответствующими пунктами инструкции!). И выходил городовой на пост обязательно при всех имеющихся у него орденах и медалях…

Все столичные городовые были вооружены. У них имелся револьвер, казацкая нагайка и шашка драгунского образца. После памятных событий 1905 года выяснилась нужда в таком средстве защиты, как специальные доспехи.

Разработанный капитаном А.А. Чемерзиным «защитный панцирь» стал прообразом современного бронежилета. «Панцирь» испытали в 1906 году, и при стрельбе в него из трехлинейки, маузера, браунинга и нагана он показал хорошие качества. Но в ношении был не слишком удобен, да и дороговат для того, чтобы широко использоваться в полиции. Более пригодную («подвижный, вес 16–18 фунтов») конструкцию «панциря», по информации журнала «Вестник полиции», предложили полицмейстер 4-го отделения полковник В.Ф. Галле и командир полицейской роты капитан Задорновский. Изготавливать эти доспехи стали в мастерских Дома трудолюбия, что помещался на Обводном канале, 145…

Какой бы хлопотной ни была служба столичных городовых, а они очень держались за свое место и служили по многу лет. Уже упомянутый «Вестник полиции» поместил в 1908 году фотографии «служащих и поныне» Гавриила Семенова, поступившего в городовые в 1866 году, и Пуда Степанова, пришедшего на службу в 1871-м.

«Для дворового обереганья»

Герои этих двух старых снимков – дворник и швейцар, фигуры в любом городе, можно сказать, непременные. А в старом столичном Петербурге еще и значительные.

Дворнику даже посвящена специальная статья в «Русской энциклопедии», выходившей в начале прошлого века. Оказывается, они появились на Руси еще в XVI веке и назначены были «для дворового обереганья».

«Дворовое обереганье» предполагало немало обязанностей. Самая традиционная, дошедшая и до нашего времени, – убирать улицу. Когда-то за этим строго следил сам градоначальник. «При ежедневных объездах города мною усматривается, что дворники, производя чистку тротуаров от снега и ледяных налетов, не скалывают таковых окончательно до камня и ограничиваются засыпкою песком, почему движение публики по тротуарам крайне затруднительно и до некоторой степени небезопасно», – это генерал-майор Н.В. Клейгельс устраивает разнос на страницах «Ведомостей Санкт-Петербургского градоначальства и столичной полиции» в феврале 1896 года. Способы уборки снега у нас, кажется, остаются неизменными во все времена. В заметках побывавшего полтора века назад в Петербурге француза Теофиля Готье читаем: «Вооруженные широкими лопатами дворники очищали перед дверями тротуар и бросали снег на мостовую, точно щебенку на насыпную дорогу». Знакомая картина?

Вменялось также означенным «оберегателям» следить, чтобы не находились без присмотра малолетние дети на улице: таковых нужно было немедленно отвести к родителям. А ежели в каком окне близко к краю стоит горшок с цветами или бутылка, то потребовать от жильца убрать сии предметы подальше от греха. И кому-то в доме дров принести или воды натаскать.

Вот и на снимке дворник – с ведрами. Припозднившегося жильца впустить, ворота ему открыть… Мало того, каждый дворник, согласно графику, составленному в полицейской части, обязан был нести еще и ночное дежурство: «на ногах», как требовала инструкция, лишь изредка присаживаясь для отдыха «на табурет без спинки».

В инструкции говорилось и еще об одной сфере деятельности петербургских дворников и швейцаров в гостиницах и меблированных комнатах. Поскольку и по закону государственному, и местными постановлениями определены были им полицейские обязанности, то должны были они сообщать в полицию обо всех прибывающих и убывающих лицах по своему дому, а также о личностях подозрительных. Особо бдеть надлежало во время ночного дежурства, дабы не проглядеть замышляющегося преступления. Из приказа уже упоминавшегося тут градоначальника Клейгельса: «При ночных объездах по городу мною постоянно усматривается, что отправляющие ночную сторожевую службу дворники одевают несообразной величины тулупы и, закутываясь в них с поднятым при этом непомерной величины воротником, теряют подвижность и лишаются возможности иметь должное наблюдение за благополучием не только по вверенным их надзору районам, но даже за теми домами, от которых выставлены…»