Чижик-пыжик - Антония Таубе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Совсем недавно протоиерей присутствовал на сельском сходе, где и написал от имени сельчан заявление в городскую Администрацию за подписью двухсот пятидесяти человек одних только пенсионеров, да еще ста пятидесяти – прочих жителей села! Творившиеся там дела уже не терпели никаких отлагательств и, кроме того, напрямую касались интересов церкви. Подумав о заявлении, протоиерей только тяжело вздохнул. Ему было ужасно жаль, прямо до сердечной боли, всех немощных стариков, вынужденных тратить остатки жизненных сил на борьбу с несгибаемым, неистребимым и непотопляемым бюрократическим аппаратом. А тут еще и этот «вампир по вызову»! «Да-а-а…» – удрученно подумал отец Василий, – «вампир не приходит один…» Как священник он много знал о всякой нечисти, но в данном случае под вампиром подразумевался вполне конкретный и очень непорядочный, прямо-таки отвратительный человек, а именно: Видалий Сегреевич Гадимиров, генеральный директор той самой строительной организации, что широкомасштабно развернула стройку на кладбищенской земле.
Это был заносчивый полутораметровый шарообразный попрыгунчик с непомерными амбициями, загребущими ручонками, абсолютным отсутствием совести и противным визгливым голосом недокастрированного осла! Правда, сама я в действительности не слышала голос такого осла, но смею предположить, что это именно такой же мерзкий голос, как у господина Гаимирова! Однако этот мелкий клещ к своей жертве цеплялся крепко и высасывал кровушку насколько только мог! А уж сколько неприятностей доставлял – и словами не высказать! Одним словом – Видалий Сегреевич по сути своей был не только наглый клещ, но и гнойный прыщ! А скорее даже – полновесный вонючий свищ! Да, зловонный докучливый свищ на теле необычногродской общественности! И, надо сказать, общественность от этого сильно страдала! А за малый рост и подлую душу в народе его называли Карликовым Директором, Злобным Карлой, или попросту Вампиром, а иногда ещё проще – Вурдалаком или Упырём. Так к нему эти прозвища и прилипли. Причём, как можно заметить, – это всё были разные имена одной, по сути, ипостаси! Но какое бы из этих имён не упоминалось в разговоре между разными людьми, все с полуслова отлично понимали, о ком идёт речь!
И в который раз молился отец Василий, прося помощи Божьей в этой абсолютно неразрешимой ситуации! Да где такое видано, чтобы при прокладке газопровода нанесли людям столько морального и материального ущерба! Мало того, что какая-то сомнительная строительная организация стала быстро сооружать многоквартирный жилой дом на окраине кладбища, отхватив изрядную часть кладбищенской земли вместе с захоронениями! Так другая, такая же, «шарашкина контора» в это же время протянула свою траншею под газопровод с другой стороны кладбища, разрушив старые, еще довоенной поры, захоронения – при этом самым бессовестным образом повыбросав из могил останки давно усопших людей и не предав их земле. А до того – нарушив попутно электропроводку и телефонный кабель. А выкопанные кости ночью втихаря загрузили в самосвал и вывезли на городскую свалку. Разве это по-божески, разве это по-христиански? В конце концов, разве это по-людски? Эх, человеки, да что же вы творите?.. Вопиющее безобразие и еще более вопиющее кощунство! Но когда траншею под газопровод дотянули до поселка, дела пошли ещё чуднее: строительные работы пришлось приостановить из-за того, что один хозяин частного дома не дал своего согласия на то, чтобы на его земле рыли траншею прямо посреди участка! Контора, видите ли, решила сэкономить на затратах таким образом! Нисколько с людьми не считаются! И ЭТО вместо того, чтобы просто проложить газопровод на двадцать метров дальше, в обход дома. А сегодня с утра выплыла на поверхность еще одна новость: по неизвестным причинам контора вообще решила закрыть газовую трубу! Выходила и вообще какая-то чертовщина! Получалось, что траншея проложена как раз до половины села. И что делать остальным жителям? А остальные со страхом гадали, – сколько же теперь с них запросят за проведение газа? И проведут ли его вообще? И как, в конце концов, всё это будет выглядеть?
А уж эти неугомонные пенсионерки! Хоть плачь, хоть смейся! Отец Василий с лёгкой улыбкой вспомнил библиотекаршу села, Любовь Ивановну Соколову. Вот уж действительно далеко не самый лучший образец интеллигенции прежней закалки! Ну какая бы неприятность ни случилась, – она всегда «знала, что так и будет!» – а потом, многозначительно поджав в ниточку и без того тонкие губы, обычно добавляла: «Ну что у нас за народ такой? Ни коммунизм построить, ни капитализм возродить!» – и вопросительно смотрела на священника, ожидая восторженной поддержки её уму, прозорливости и глубокой мысли. Отец Василий обычно старался избегать разговоров с этой всезнающей особой, так как вообще не выносил пустословия! Но ведь не мог же он сказать ей, как некоторые прочие: «Мели, Емеля…» Только однажды священник ей тихо ответил: «Не переживайте, Любовь Ивановна! Мы не одиноки на кладбище жизни…» Любовь Ивановна не очень, правда, поняла – что именно он имел виду, но с тех пор, увидев отца Василия, больше не подходила к нему со своими пустыми разговорами. Поскольку её честолюбивые порывы не были поддержаны и её интеллект не оценили по достоинству, то значит с таким человеком и разговаривать не о чем! Как-то ей сразу расхотелось беседовать с ним! Да и слава Богу!
– Нет! Нет, и еще раз нет! Я в своем доме буду доживать до последнего дня, до гробовой доски! В тысячный раз повторяю: ни за какие деньги мой дом не продаётся!» – категорическим тоном заявил высокий сухощавый старик, Иван Иванович Ковалёв, работнику строительной компании «Стройполомсервис». – И не надо больше приходить ко мне по этому вопросу!
С этими словами дед выразительно взглянул ещё раз в бегающие глазки вертлявого молодого человека, служащего в «Стройполомсервисе», и раздражённо захлопнул дверь своего дома перед самым его носом, едва не прищемив этот орган обоняния, весьма и весьма выдающийся на невыразительном лице своего владельца!
Расшифровываю кстати название этой компании: ну «строй» – это понятно, организация могла построить, что попало, хотя при этом, между нами говоря, и строила, как попало. «Полом» – это от слова» поломать», так как они могли разломать любые стены, постройки и сооружения, а также – за большие деньги – узаконить в обход закона незаконно произведенную перепланировку. Здорово, да? А «сервис» – это и вовсе понятно: это означало, что – «мы всегда к вашим услугам!» Просто не организация, а мечта!
– Ишь ты, раз денег полно и наглости хоть отбавляй, так всё можно! Ведь сколько раз уже говорил, что не продается мой дом! Так ведь нет, – чётко первого и пятнадцатого числа каждого месяца снова приходят! Как на дежурство! То одного прохиндея присылают, то другого! Гляди-ка ты, и не поленился, гад, припёрся с утра пораньше! Ну, куда ещё жаловаться? – всё кипятился и не мог успокоиться Иван Иванович. Его просто всего трясло от возмущения и негодования!
Старик, которому на днях исполнилось девяносто лет, всё ещё неплохо себя чувствовал и ни на какие уговоры продать дом и переехать в другое место не соглашался. Через какое-то время, немного успокоившись, бодрый дедок достал свой паспорт и любовно раскрыл твёрдую обложку, потом ласково и не спеша разгладил ладонью жесткий сгиб, ещё раз с видимым удовольствием удостоверился, что ему уже действительно – девяносто, и с усмешкой подумал: «Ну-ну, смерти моей ждут! Долго же ты ещё ждать её будешь, подлый Карла – вурдалак!»
Внутреннее возбуждённое состояние ещё не покинуло старика, и потому Иван Иванович с ненавистью глянул на ни в чём не повинный новый пятиэтажный дом, выстроенный недавно прямо напротив его родового гнезда под руководством этого самого подлого Карлы. A ведь когда-то дом Ковалёвых был последним на главной улице посёлка… И только широкая проезжая дорога отделяла его от большого зелёного пастбища и небольшой берёзовой рощицы, за которыми начиналось городское захоронение. Но за всю свою долгую жизнь он привык к этому соседству, и оно ему ничем не мешало, как, впрочем, и другим окрестным старожилам. Живые оберегали кладбище и почитали мёртвых, а мёртвые не докучали живым….
Задумчиво глядя на изменившийся вид за своим окном, дед и так и сяк размышлял о современной жизни и пришёл к печальному выводу, что ситуация в селе сложилась какая-то неправильная и непонятная. С одной стороны – город стремительно разрастался, поглощая близлежащие деревни и сёла, в том числе и это село; с другой стороны – село уже давно вроде как входило в городскую черту, но кто тут хозяйничает на самом деле, – было до сих пор непонятно, и это создавало селянам много неудобств и осложнений. Как вот, например, сейчас, – просто полнейшая происходит неразбериха!