Гетопадение - Мамкина Конина

Дело было в том, что после поспешного ухода Бухалка, Врач остался один на один с потерявшим сознание мальчиком. Он многое повидал, но с таким не сталкивался никогда. Ошарашенный, Антон мелкими шажочками вернулся к кушетке, на всякий случай задержал дыхание и наклонился к мальчику. Прислушиваясь к прерывистому дыханию, он вдруг осознал, что дальнейшего плана действий у него нет. Всё, о чём он думал последние пять минут – способ отбить невинное создание у Бухалка. Но вот теперь перед ним, растянувшись на холодной и неудобной койке, лежал беспомощный маленький комочек. А дальше что?

Из многочисленных порезов и ссадин сочилась кровь, опухшая рука свисала с края кушетки. Антон не успел даже прикоснуться к ней, как мальчик снова заскулил и попытался вырваться. Врач нагнулся над ним, обнял голову и прижал её к себе: «Он ушёл. Не бойся, всё будет хорошо».

              Шульц не имел ни малейшего представления об обращении с детьми и даже в теории не мог предположить, как функционирует их организм. Но дело было ещё и в том, что мальчик был не вполне человеком. Хотя в его глазах все дети являлись не до конца полноценными людьми, случай был особым. Антон коснулся его прижатых к голове пушистых ушей – они едва заметно дрогнули.

О зверодлюдах Шульц знал только по рассказам отца о рассказах деда. Информация, которой он владел, едва ли могла считаться исчерпывающей. Он имел представление о том, что существует вид людей, который и видом-то официально не считается, но зато их органы, о чудо, идеально совместимы с человеческими. Являлся ли этот факт причиной проволочек с законом, неизвестно, но что дед, что отец отзывались о зверолюдах весьма нелестно, если не сказать правдивее. Сам Антон сочувствовал им. Примерно в той же степени, что и коровам, хотя искренне надеялся, что и у них на земле где-то есть своя Индия.

Мысли в голове мешались. Не отпуская мальчика, Антон, дотянулся до сотового и набрал единственный номер, который знал наизусть. Как только на том конце послышался знакомы голос, у врача отлегло от сердца. Если адвокат ответил, то точно не откажет в помощи.

– Еду, – отрезал Отто ещё до того, как Шульц смог что-либо объяснить. Он был уже готов положить трубку, но его перебили.

– Стой! Стой, пожалуйста, – дрожащим голосом взмолился врач, – Можешь позвонить Глэдис? Скажи, что дело жизни и смерти. Пожалуйста.

– Шульц, Ты пьяный? Антон? Шульц, не молчи! Ты не ранен? Антон? – адвокат вдруг перешёл на крик.

– Пожалуйста, позвони ей, это очень важно, – Шульц не стал дожидаться ответа и сбросил.

              Мальчик открыл глаза и вскрикнул, увидев перед собой незнакомого человека, – Не нужно, пожалуйста. Я всё понял. Я больше не убегу. Обещаю.

– Эй, котёночек, ну не надо, – Антон взял ребёнка на руки и начал укачивать. В рекламах это обычно помогает, – Ну не плачь, пожалуйста. Всё теперь будет хорошо, – но лучше не стало: глаза мальчика намокли, а рот искривился, – Ну что ты, солнышко? Ч-ч-ччччч, Ручка болит? Сейчас мы всё поправим, да? – он несколько раз поцеловал его в лицо и вытер пот со лба, – Вот так, молодец, поспи, и всё пройдёт.

Мальчик дрожал и пытался вырваться, но он был слишком голоден и болен, чтобы сопротивляться. Через несколько минут он затих, то ли уснув, то ли потеряв сознание. Антон аккуратно уложил его на кушетку, измерил температуру, послушал сердце и на всякий случай ощупал голову. Он ничего не нашёл и немного успокоился. Нужно было подготовить к операции всё необходимое.

Врач ничего не знал ни о препаратах, используемых в педиатрии, ни об их дозировках. Он успел только на всякий случай промыть желудок мальчика и вставить катетер в здоровую, когда услышал спасительный дверной звонок. Отто обычно стучал, поэтому он ожидал увидеть на пороге именно Глэдис Юхандоттер. Она изучающе осмотрела его, стиснула зубы и отвесила хлёсткую пощёчину.

– Глэд, умоляю, выслушай, – он взял её за руку и втащил в дом. Она расцарапала ему скулу, он порвал ей колготки, но через силу довёл до кушетки, на которой стонал и корчился раненый мальчик.

– Шульц, это ребёнок? Чей он? Что он здесь делает?

– Я не знаю. Бухалк притащил, хотел продать на органы.

– И ты для этого меня позвал? – она присела на колени, холодными руками разлепила веки ребёнка, затем надавила на скулы и осмотрела горло, – О господи…

– Хотел, я сказал «хотел». Я не позволил бы этому случиться.

– Его рука…?

Антон молча зажмурился, кивнул и сжал губы. Он выглядел напуганным, она – растерянной, ребёнок – едва живым. Всего мгновение спустя Глэдис собрала волю в кулак, и, надавав им по лицу Шульцу, привела в чувства и его. Оказалось, что детский врач в своей практике видит более тёмную сторону жизни, чем криминальный. Антон поднял малыша на руки и отнёс в операционную. Раньше он рассматривал это место просто как ещё одну комнату в доме, но сегодня входил туда с неведанным трепетом.

Они закончили, и спустя несколько минут в дверь постучали. Антон услышал не сразу, но Отто продолжал с завидной настойчивостью долбить в дверь. Когда она распахнулась, на пороге стоял такой бледный Антон, что адвокат невольно подумал: «Опоздал». Врач сделал попытку что-то объяснить, но язык его не слушался. Отто схватил его за плечи и встрянул с такой силой, что чуть не оторвал от земли. Это немного отрезвило врача, и в его глазах постепенно зарождалась искорка вменяемости.

– Антон, где болит?

Щульц замотал головой, прикрыл глаза и сделал Отто знак следовать за ним.

***

Отто уже несколько минут бесстыдно храпел над стопками документов. Антон не отрывался и тоже начинал клевать носом.

– Принеси ещё одеяло, – закатила глаза Глэдис.

Хирург вернулся с пледом, накрыл мальчика и подоткнул под него одеяло. Ребёнок был холодным, дышал сбивчиво и поверхностно. Педиатр взяла его ладошку в руки, подула на неё и коснулась лба ребёнка:

– Иди тоже поспи. Я посижу с ним.

– Нет, я не могу, — замотал головой Антон.

– Сейчас ты бесполезен. Выспись, может, завтра от тебя будет какой-то толк.

Антон не нашёлся, что ответить. Вместо этого он выключил лампу над письменным столом, растолкал Отто и отвёл его в гостиную. Уложив друга на диване, Шульц устроился рядом на полу.

Пока они спали, Глэдис не спускала глаз с двери. Спустя полчаса она неожиданно приоткрылась и комнату вместо тонкой полоски света озарила клубящаяся тьма. Полупрозрачна фигура в чёрном окинула взглядом мальчика, затем покосилась на Глэдис, кивнула ей, театрально прикрыв пустые глазницы. Врач только стиснула зубы. Они