Покойница для куклы. Мир Корпорации - Алексей Щуров

Хейдвиг сразу же выпалила в ответ:

– Сначала – завтрак, потом – шмотки. Надо же увидеть, во что меня оденут во время работы в мастерской.

– Завтрак подадут сюда, – ответил Икол. – Путешествие в столовую украдет много нашего времени, а сейчас мы и секунды не можем терять.

Он нажал на кнопку на пульте, вмонтированном в кресло. В полу открылась решетка, и кресла подъехали к камину и застыли, оставаясь по обе стороны зева. Открылась вторая решетка, что находилась уровнем ниже. Из провала в полу появился небольшой стол, уже сервированный к завтраку. На нем было три прибора, но мадам Дисгайз решила не задерживаться. Хейдвиг ожидала от костюма новой пакости. Поэтому она не торопилась устраиваться в кресле. Икол занял свое место только после того, как Хейдвиг, наконец, села, и подняла фарфоровую крышку, под которой была тарелка с мюслями в теплом молоке. Хейдвиг ела их медленно, стараясь не обжечь рот. Икол внимательно наблюдал за ней, а когда с едой было покончено, он ласково поинтересовался:

– Ты ночью брала авто и ездила в город?

Хейдвиг поперхнулась последним глотком кофе. Когда она откашлялась, Икол продолжил.

– Ты не только брала машину, ты еще накачалась алкоголем и вела ее в таком состоянии. От тебя разит дешевой выпивкой. Такой здесь не держат – только самые дорогие сорта. Хотя о выпивке тебе придется позабыть. И многое изменить в твоем поведении, чтобы соответствовать условиям контракта. Я пока напоминаю. Дальше решай сама.

– Я уже решила, – машинально ответила Хейдвиг, чувствуя, как платье начинает сползать с нее, как старая змеиная кожа. – Я буду соответствовать всем условиям.

Когда она произнесла последние слова, платье вернулось в то положение, в котором должно было быть. Хейдвиг облегченно вздохнула. Она встала с кресла и отошла в сторону.

– Мы пойдем сейчас осматривать униформу? – спросила она.

– Сейчас, – подтвердил Икол. – Дальше буду выбирать тебе костюмы для работы. У тебя будет тяжелая пора, потому что мадам Дисгайз неожиданно решила нас покинуть, и помогать придется мне самому.

Они прошли мимо спальни Хейдвиг и дальше по коридору, проходя мимо лишних поворотов, и оказались в другом крыле дома. Дальше – спуск по эстакаде, за которой находилась просторная комната, где находились привезенные вешалки. Хейдвиг подошла к одной из них и остановилась. Чехлы были одинаковые, как же тут выбрать?

– Смелее, как ночью с машиной, – подначивал ее Икол. – Не понимаю, почему люди так боятся встречи со своими мечтами?

Хейдвиг робко сняла один из чехлов, потянула вниз молнию, и чехол упал к ее ногам, как серая туча. В ее руках оказалось то, что никак нельзя было назвать униформой – платье из тонкого атласа, поясок которого находился на уровне груди. Рукава были короткими, и руки должны были оставаться совсем обнаженными. К платью прилагался легкий газовый шарф. Хейдвиг застыла на месте, не понимая, что с этим делать.

– Я должна это?..

– Надеть. Хочу видеть тебя в романтическом платье начала девятнадцатого столетия. Должно подойти идеально и подчеркнуть твою красоту. Не обращай внимания на мадам Дисгайз. У нее консервативный взгляд на вещи.

Хейдвиг пошла за вешалки, сняла костюм сестры милосердия и одела то, что только что выбрала наугад. Когда она вышла показаться перед Иколом, он критически осмотрел ее, а потом, усмехнувшись, заметил:

– Эдакая стандартная тупая классическая неприкосновенность… Ужасно. Буднично. Стереотипно. Хотя ты, Хейдвиг выглядишь неплохо. Чего-то тебе не хватает, но чего никак не возьму в толк. Добавить бы сюда немного агрессии. Жди здесь, я сейчас вернусь. И не переодевайся. У меня есть идея, как опаскудить этот нежный и занудный образ.

– Я и сама что-то придумаю, – не удержалась от искушения Хейдвиг, но Икол бросил на нее взгляд – такой страшный, что ей пришлось замолчать и поперхнуться невысказанной идеей, которая у нее только что появилась.

К привычке Икола исчезать в темноте и появляться из пустоты она уже привыкла. Вдруг Хейдвиг закричала от страха: если бы это были проклятые гаджеты, которыми тут все напичкано, но нет! Косметический столик и табурет появились настолько неожиданно, что Хейдвиг в лучшем случае могла бы воспринимать это как спецэффект для дешевых ужастиков, галлюцинацию, бред… Но оно все было материальным. Дубовый столик с огромным зеркалом в резной старинной раме, к которой крепились канделябры с пылающими свечами, и стеклом – черным, будто провал в ничто. На раме были выгравированы знаки, которые нельзя было считать узором или очередной фенькой. Они повторялись в строгой последовательности, как буквы в словах. Табурет, без спинки, разумеется, оказался слишком низким, и когда Хейдвиг села на него, ее колени уперлись в живот. Глянув в зеркало, Хейдвиг надеялась увидеть в нем себя, но ничего не было – только пустота.

Вздрогнуть ее заставили прикосновения к плечам и горячий поцелуй в шею. Хейдвиг почувствовала Икола, потому что она не оборачивалась, а зеркало так ничего и не показывало. Она оглянулась – и поняла, что не ошиблась. Он был рядом, с небольшой шкатулкой в руке.

– С чего же начать? – спросил он, притворяясь, будто предыдущий замысел выветрился у него из головы. – Наверное, с обуви. Хейдвиг, глянь, что там под столиком и если увидишь – достань.

Там обнаружилась пара армейских ботинок на шнурках. Ничего не понимая, Хейдвиг взяла один из них двумя пальцами, будто дохлую крысу, которая вот-вот оживет и справит нужду на ее платье.

Это… Сейчас мне одевать? – растерялась она.

– Сейчас, потому что мне надо работать, – ответил Икол. – Чем быстрее, тем лучше.

Хейдвиг должна была подчиниться, и когда она надела ботинки, оказалось, что они были страшнее тех, испанских, ощущение было такое, что винты закручивались, а клинья вбивались постепенно. Икол подал знак – и она должна была встать в полный рост. Неожиданно ощущение дискомфорта исчезло, и Хейдвиг пришлось сделать несколько шагов, чтобы осознать: не все так плохо, как кажется по началу. Она подумала, что было бы неплохо организовать фотосессию с ее участием в таком виде; у Икола же были другие планы. Он еще раз внимательно ее осмотрел, а потом, махнув рукой, сказал:

Кое-чего все равно не хватает. Сейчас надень-ка вот это.

Он протянул кожаные перчатки без пальцев, и Хейдвиг натянула их на руки. В зеркале еще царила темнота.

Сядь, – велел ей Икол.– Сейчас буду тебя раскрашивать.

Хейдвиг покорилась и села на табурет, подперев подбородок правой рукой в кожаной митенке. Она увлеченно смотрела на Икола, словно котенок, сделавший какую-то пакость и готовый на это еще и еще. В ее глазах блеснуло лукавство, а лицо осветила улыбка. Но Икол не обращал внимания: и так слишком много отвлекающих факторов. Он раскрыл обе половинки столешницы – и они оказались огромной палитрой, в которой были все цвета – как основные, так и потомки их смешивания кистью художника – порожденные природой и человеческим интеллектом. У края палитры лежали обычные и косметические кисти разных форм и размеров. Хейдвиг широко раскрыла рот от удивления, но Икол глянул на нее так, что ей пришлось плотно сжать губы.

Он приказал ей убрать руку от головы и сидеть, не шевелясь, пока он будет воплощать в жизнь свою фантазию. Он взял широкую кисть и почти прошептал ей на ухо:

Закрой глаза.

Хейдвиг сделала, как он сказал. Она чувствовала, как на лицо – очень нежно – он накладывает слой краски. Потом ей покрасили шею, обнаженные плечи, спину и декольте. Она ощущала себя полотном или стеной, которую покрывают грунтовкой.

– С волосами действительно надо что-то делать, – услышала она недовольный голос Икола. – Но обойдемся в этот раз без парика. Пока пусть подсыхает.

Хейдвиг пришлось сидеть с закрытыми глазами так долго, что она потеряла ощущение времени. Только голос Икола вернул ее к реальности.

– Сейчас можно шевелиться. Но недолго. Ты подготовлена, но сейчас начнется основная работа над твоей внешностью. У тебя две минуты.

Хейдвиг еле смогла оторваться от табурета и размять тело, затекшее от долгого сидения в одной позе. Как раз на это две минуты и ушли. Жестом Икол дал ей понять, что она должна снова сесть. Хейдвиг едва сдерживала ярость. Неужели он считает ее бездушной куклой, с которой можно забавляться и удовлетворять свои причуды? Но выбор у нее был невелик. Она села, поджала губы, словно говоря своему обидчику: «Делай сейчас что хочешь, но потом я на тебе отыграюсь». Икол сделал вид, что не заметил этого; на самом деле в глубине души он смеялся над всеми ее капризами, потому что знал: она целиком и полностью в его власти. Снова он велел ей закрыть глаза. Предупредив, что краска может их разъесть, если хоть капля попадет на белок или зрачок. Это испугало Хейдвиг, и она сжала сидение руками, превратив свое тело в натянутую струну, которая вот-вот должна была лопнуть. Икол рассмеялся.