Детективная осень - Устинова Татьяна

Анна вгляделась в фотографию: вид у молодой Генриетты был испуганным и напряженным.

– Хорошее было время, – с грустью сказала Ида. – И уже ничего не возвратится. Ты был таким юным и трогательным. Ты и сейчас красавец.

– Все мы стареем, – философски заметил профессор. – Время уходит безвозвратно. Ничего тут не поделаешь.

Легкий вздох вылетел из Идиной груди.

Они вели себя так, словно Анны рядом не было…

– Хочешь еще чаю?

– Я уже сыт… Кажется, нашей девушке требуется отдых.

– Но я не хочу спать! – вырвалось у Анны.

– Я о Гене, – сказал профессор.

– Мы не мешаем маме, – прошептала Ида. – Когда я тебя еще увижу?

Профессор смотрел прямо перед собой. Пауза длилась и длилась…

– Завтра рано вставать. Деловые и научные встречи. Ида, даст бог, мы еще свидимся.

– Когда? Жизнь такая короткая… – Анне показалось, что женщина сейчас заплачет.

Профессор резким рывком поднялся с дивана.

– Анна! Как вы? Завтра у вас напряженный день…

Анна поняла, что ее призывают в союзники. Уже во второй раз за последние дни.

– Да, столько всего надо успеть! – с фальшивым энтузиазмом воскликнула Анна. – Уже с утра придется ехать по делам.

– Тогда нам пора. Откланиваемся и уходим.

– Я разбужу маму.

– Ни в коем случае. В таком возрасте сон – и лекарство, и блаженство.

Медведев наклонился и едва коснулся губами руки хозяйки дома, но та не проснулась.

– Мама обидится…

– Скажи ей, что я не хотел вырывать ее из объятий Морфея. Она, как вакханка, легла на зеленые травы Эллады и впала в легкую летаргию от зноя и чувств.

– Ты неисправим. И в самые трудные моменты – шутишь.

– А что еще остается делать, Идочка?

Еще несколько минут они о чем-то тихо переговаривались, Анна же в это время вновь внимательно просмотрела снимки из семейного альбома.

Они вышли в коридор, длинный и бесконечный. Анне казалось, что шаги Александра Николаевича отпечатываются в тишине четко и гулко, как поступь командора из пушкинского «Каменного гостя».

На прощание Ида с приглушенным всхлипом поцеловала профессора в щеку. Он ответил дружеским похлопыванием по плечу.

– Все хорошо, Ида, все хорошо, – повторял он как заклинание.

На улице было светло.

– Я предлагаю немного пройтись.

Какое-то время они шли в молчании, но затем профессор заговорил:

– Бедная Ида! Как вы поняли, у нас был в молодости роман, который закончился ничем. Я уехал в Италию – думал, на год-два, но предложили постоянную работу, я остался, потом встретил русскую студентку – женился. У нас двое детей, и я счастлив. Почему-то считается, что люди должны тосковать по первой любви и думать, что там было великое счастье, мимо которого они прошли. Уверяю вас, это не так. Я вполне счастлив и о другой жизни не помышляю. И честно – не могу себе ее даже представить. Ну какая могла бы получиться из сумасбродной Иды жена и мать? Все в доме было бы вверх дном, кутерьма, беготня… разве это жизнь?

– А может, это и есть настоящая жизнь? – негромко сказала Анна. – Не все можно втиснуть в размеренное существование, иначе жизнь станет похожей на пребывание в концлагере. Иногда хорошо, когда вверх дном, в этом есть что-то живое и честное.

Профессор неловко дернулся, но ничего не сказал.

– Вы – странная, – пробормотал он. – Но спасибо за вечер.

Лицо профессора было печальным и помолодевшим. Раздался звонок, он отошел в сторону и стал тихо говорить по-итальянски. Анне показалось, что по долетевшим до нее словам и интонациям она узнает голос аспирантки Флоры. Как все банально, мелькнуло в голове. И какие мужчины трусы. Им важен покой, все яркое и оригинальное их пугает. Брак – для людей, молодая любовница – для себя. И все втиснуто в жесткие рамки. А Ида, видите ли, была для него слишком сумасбродной. И куда пропал тот мальчик с сачком?

Конец ознакомительного фрагмента.