Не чувствуя беды (Выскочка и обезьяна) - Рекс Стаут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Черт возьми, да послушай ты хоть минуту.
— До свидания, ты, придурок.
Я повесил трубку. Мне потребовалось секунд тридцать на то, чтобы успокоиться, и я снова вернулся к машинке. На следующий раз меня отвлек уже Вольф. На часах было около полудня. Он сидел у себя за столом с Дэзл Дэнами и попросил подойти.
— Да, сэр, — откликнулся я.
— Посмотри-ка.
Он подвинул страницу, и я подошел, чтобы взглянуть. Это был цветной воскресный номер, опубликованный месяца четыре назад. На первой картинке был изображен Дэзл Дэн на мопеде в сельской местности. Справа была изображена табличка с надписью:
Персики прямо с дерева! Агги Гуль и Гагги Круль
На второй картинке Дэзл Дэн стоит под деревом, увешанным желто-красными плодами. Рядом две женские фигуры — надо полагать, Агги Гуль и Гагги Круль. Одна пожилая, сутулая и мешковато одетая, другая юная и розовощекая, в норковом манто. А может, и не в норковом, но мне показалось — в норковом, Дэзл Дэн говорит: «Дайте мне дюжину».
На третьей картинке юная особа вручает Дэзл Дэну персики, а пожилая стоит, протянув руку в ожидании денег. Четвертая картинка: старуха дает сдачу Дэзл Дэну. Пятая: старуха протягивает молодой монетку и говорит: «Вот твои 10 %, Гагги», а молодая отвечает: «Большое спасибо, Агги». Шестая картинка: Дэзл Дэн спрашивает Агги: «Почему ты не поделила поровну?», а Агги замечает: «Но ведь это мое дерево». Картинка седьмая: Дэзл Дэн уезжает на своем мопеде.
С меня было достаточно, и я взглянул на Вольфа.
— Ну и что?
— Что ты думаешь по этому поводу?
— Я пас. Если это реклама Национальной Лиги промышленников, то она неудачна. Если вы имеете в виду норковое манто, то Пат Лоуэлл действительно не стоит большего.
Вольф хрюкнул.
— Каждый год они повторяют два одинаковых сюжета с одними и теми же персонажами.
— Может, это чей-то заказ?
— И всё?
— Пока всё. В конце концов, сейчас я не следователь, а машинистка. Мне надо закончить для вас этот чертов отчет. Я отпихнул обратно этот шедевр и вернулся за машинку В двенадцать двадцать восемь я вручил Вольфу свой отчет, он бросил Дэзл Дэна и погрузился в чтение. На кухне я сообщил Фритцу, что готов отвечать на телефонные звонки, и не успел войти в кабинет, как уже позвонили. Я взял трубку. Мой классический ответ: «Офис Неро Вольфа. Арчи Гудвин на проводе» — теперь не годился: о каком офисе может идти речь, когда нет лицензии. Поэтому я сказал:
— Квартира Неро Вольфа, Арчи Гудвин на проводе, — и услышал в ответ сиплый голос Сауля Панцера:
— Сообщаю, Арчи. Все прошло отлично. Пять минут назад вручил Ковену из рук в руки.
— В доме?
— Да. Я перезвоню Паркеру…
— А как ты пробрался в дом?
— Проще простого. Нашел нужного парня, и обошлось мне это всего в десять долларов. Внутри, конечно, пришлось поработать и головой, и ногами, но с твоим планом все удалось.
— Ну это только благодаря тебе. Вольф доволен, а, как ты знаешь, выше оценки быть не может. Так ты позвонишь Паркеру?
— Я зайду к нему — мне надо подписать у него бумагу.
— О'кэй. До встречи.
Я повесил трубку и пересказал разговор Вольфу.
— Ну-ну… — откликнулся он, не отрываясь от моего отчета.
После второго завтрака мы засели с Вольфом за работу, пытаясь восстановить субботний разговор с Ковеном. После трех попыток, потратив на это дело почти час, мы добились результата, который вполне устроил Вольфа.
Потом наступило тягомотное безделье, по крайней мере для меня. Телефон не звонил. Вольф, покончив с моим отчетом, отправил его в ящик и закрыл глаза. Можно было бы с ним поболтать, но губы его стали шевелиться — втягиваться и вытягиваться, что было верным признаком начавшегося мыслительного процесса. Пришлось идти за дневником прорастания семян и усаживаться за наблюдения. На то, чтобы торчать в оранжерее, Вольфу не требовалась лицензия, правда, в скором времени неизбежно встанет вопрос: как оплачивать счета? В четыре он поднялся наверх к своим растениям, а я продолжал трудиться над дневником. В течение следующих двух часов телефон звонил несколько раз, но ни к Паркеру, ни к Ковену, ни к его адвокату эти звонки не имели никакого отношения. К шести часам я пришел к выводу, что Ковен, вероятно, надирается: а в две минуты седьмого произошло сразу два события — сначала я услышал, как остановился лифт с Вольфом, и тут же раздался звонок в дверь.
Я вышел в холл, зажег свет и посмотрел в глазок. Все правильно — пришло норковое манто, только в другой шляпке. Она была одна. Пропустив Вольфа вперед, я вошел за ним в кабинет и объявил:
— Патриция Лоуэлл. Годится?
Он скорчил рожу. У него не было привычки встречать женщин, даже мужчины лишь изредка удостаивались этой чести.
— Впусти.
Я отодвинул задвижку и открыл дверь.
— Какой приятный сюрприз! Зашли повалять дурака?
— Мне нужен Неро Вольф, — ответила она довольно мрачно, что никак не вязалось с ее цветущим видом.
— Конечно. Проходите.
Я провел ее в кабинет. Иногда случалось, что Вольф вставал, когда входила женщина, но на этот раз он даже не произнес обычного приветствия. Он слегка кивнул, когда я назвал ее имя, и не проронил более ни звука. Я подвинул ей кресло, помог раздеться и вернулся к своему столу.
— Так это вы Неро Вольф? — произнесла она. Это заявление не нуждалось в ответе, впрочем его и не последовало.
— Я схожу с ума от страха, — попробовала она еще раз.
— Не похоже, — проворчал Вольф.
— Я стараюсь не показывать вида. — Она стала что-то доставать из сумочки, но, передумав, положила ее к себе на колени и сняла перчатки.
— Меня послал мистер Ковен.
Вольф безмолвствовал. Мы оба смотрели на нее молча. Она бросила взгляд на меня, потом на Вольфа и взмолилась:
— Господи, да скажите же что-нибудь!
— По какому поводу? — Вольф откинулся на спинку кресла. — Дайте мне повод. Расскажите что-нибудь. Она сжала губы и выпрямилась.
— Меня прислал мистер Ковен по поводу этого дурацкого иска о возмещении убытков, который вы прислали. Он намерен предъявить вам встречный иск о дискредитации фирмы, которую повлекли за собой действия вашего агента Арчи Гудвина. Естественно, он не признает никаких оснований для вашего иска.
Она замолкла. Вольф смотрел на нее тоже молча.
— Вот так, — добавила она воинственно.
— Спасибо, что зашли, — пробормотал Вольф. — Арчи, проводи, пожалуйста, мисс Лоуэлл.
Я встал. Она посмотрела на меня так, словно я смертельно ее оскорбил.
— Не думаю, что вы очень разумно себя ведете, — бросила она Вольфу. — Вам надо договориться с мистером Ковеном. Ну, например, вы оба могли бы отказаться от своих исков. Почему бы нет?
— Потому, — ответил сухо Вольф, — что мой иск имеет основание, а его — нет. Если бы вы были адвокатом, мисс Лоуэлл, вы бы не давали таких советов. Свяжитесь с моим адвокатом.
— Да, я не адвокат, мистер Вольф. Я деловой агент и менеджер мистера Ковена. Он полагает, что адвокаты только запутают это дело, и я с ним согласна. Он считает, что вы должны договориться между собой. Неужели это невозможно?
— Не знаю. Можно попробовать. Вот телефон. Пусть приезжает.
Она покачала головой:
— Нет, он слишком расстроен. Вам лучше иметь дело со мной. Если нам удастся прийти к взаимопониманию, он все одобрит, я могу это гарантировать. Может, начнем?
— Сомневаюсь, что нам удастся что-нибудь сделать, — задумчиво сказал Вольф, словно изо всех сил пытался найти компромиссный вариант, — И вот по какой причине: при рассмотрении обоих исков встает один и тот же вопрос: кто убил Адриана Гетца и почему? Если его убил мистер Гудвин, иск мистера Ковена правомерен и я, конечно, проиграю; если же его убил кто-то другой, я выиграю. Так что начинать нужно именно с этой проблемы. Я мог бы вам задать несколько вопросов, но сомневаюсь, что вы рискнете ответить на них.
— Но ведь я в любой момент смогу прекратить разговор. Что вас интересует?
— Ну… — Вольф поджал губы. — Например, как здоровье обезьянки?
— На этот вопрос я готова ответить. Она больна. В госпитале. Скорей всего, она погибнет.
— Из-за сквозняка?
— Да. Эта порода очень нежная. Вольф кивнул.
— Там, на столе, пачка вырезок — Дэзл Дэн за последние три года. Я просматривал. В прошлом году, в августе и сентябре, главную роль играла обезьянка. Рисовали ее два разных человека или, по крайней мере, в двух разных стилях. В первых семнадцати выпусках она изображена злобной тварью, — вероятно, ее рисовал человек, испытывающий отвращение к обезьянам. Впоследствии ее рисуют с симпатией и юмором. Перемена довольно резкая и заметная. В чем дело? Были какие-то указания мистера Ковена?
Пат Лоуэлл нахмурилась, ее губы то сжимались, то разжимались.
— У вас есть четыре варианта, — сказал Вольф прямо. — Правда, ложь, отговорка и отказ отвечать. Два последних вызовут мое любопытство, и мне придется его как-то удовлетворить. Можете попробовать соврать, но я умею отличать правду ото лжи.