Ангел поневоле - Ирина Якубова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Девочка! – объявил профессор, поднимая на вытянутых руках сине-розовый комочек с морщинистым личиком. Да крупненькая какая!
Алина приподнялась на локтях и впервые увидела свою дочь. Волна радости захлестнула её. "Какая хорошенькая", – подумала она.
Малышку тем временем помыли под краном прям на глазах у Алины, обтёрли, взвесили на весах и померили рост, затем завернули в пелёнку и куда-то понесли.
– Постойте, – крикнула Алина, – покажите мне ребёнка!
– Успокойтесь, гражданочка, – ответил профессор, подходя к Алине. Он положил руки на её живот и произнёс: – Нам ещё надо послед родить.
– Чего?
– Детское место надо родить. Я же Вам объяснял, как протекают роды. Плацента теперь должна отделиться. Это третий период родов, очень важный. Так что, слушаем меня…
Алина ещё несколько раз потужилась и почувствовала как из неё что-то выскользнуло и плюхнулось в таз.
– Евдокия Иванна, – крикнул профессор акушерке, – плаценту мы родили, я осмотрел, она целая, без дефектов. Вы уносите, а я пошёл.
Профессор быстро ретировался, оставив Алину наедине с акушеркой Дусей. Как раз у соседки Алины справа начался потужной период, и все врачи суетились возле неё, не обращая на родильницу Неверову никакого внимания.
– Евдокия, – скажите, как прошли у меня роды? – обратилась она к акушерке, снующей возле её кровати.
– Легко прошли. Два часа здесь полежишь, понаблюдаем, потом в палату поедешь.
– А когда я смогу на ребёнка посмотреть?
Дуся посмотрела на Алину явно с укором. Этот взгляд, как показалось Алине, выражал неприязнь. Она ответила:
– А зачем тебе на него смотреть-то? Ты ж суррогатная.
– Сур… Какая?
– Суррогатная мать. Так на западе называют женщин, которые для бездетных пар детей рожают за деньги. Я и сама не знала, мне профессор Акимов рассказал. Он на симпозиуме в Берлине был. Или в Бельгии… Не помню уже. И ещё где-то стажировался. Он говорит, у них это нередкое явление за границей.
– Гадость какая. Что за слово мерзкое?!
– Поступок ещё омерзительнее, – проворчала Дуся себе под нос, но Алина всё равно услышала.
– Вы не можете меня осуждать. Никаких денег я не брала!
– Попу приподними, дай простынь поменяю, – сказала Дуся, занимаясь своим делом. – Мне-то всё равно, но ребёнка своего ты не увидишь, это я точно знаю. Его другой матери сразу передают. А ты отдельно будешь лежать, через три дня выпишут.
Алине нечего было сказать и она погрузилась в раздумья. Было жутко обидно после таких мучений, после дикой многочасовой боли осознать окончательно, что всё было зря. Такую милую здоровенькую малышку, её родную девочку отдадут, и она её больше не увидит. Другую женщину она будет радовать своей улыбкой, первыми шажочками и словами, поцелуями и объятьями. Алина, как умная и образованная женщина, решила рассуждать здраво: сейчас в ней говорит материнский инстинкт, не более того. Надо включить разум и слушать его, а не зов природы. Она же человек, а не самка. Она владеет своими эмоциями и возьмёт себя в руки. Она заставит себя забыть этот розовый кричащий комочек, с этого момента она начинает новую жизнь. Свободную и счастливую.
Алина не искала встреч с Ксенией хотя знала, что та лежит в отдельной палате этажом ниже с её дочерью. Сердце рвалось безудержно туда… Но Алина всё снова и снова внушала себе, что нет у неё никакого ребёнка, и делать там ей нечего. Через три дня, как и обещали, её выписали домой. Самое интересное, профессор Акимов, который так трепетно относился к ней на протяжении всей беременности, даже не заглянул к ней сказать хотя бы "до свидания". Переодевшись, Алина вышла на улицу, мельком глянув на целующихся парня с девушкой, стоявших у входа в роддом на фоне автомобиля, с прикреплёнными к багажнику разноцветными шариками. На заднем лобовом стекле было написано красной краской: " Спасибо за сына!!!" Поодаль стояла гурьба родственников, на руках у одной из женщин, бабушки, был кулёк с новорождённым. Все норовили заглянуть в кулёк, отпихивая друг друга и весело переговаривались, пока новоиспечённые родители позировали перед фотокамерой на фоне праздничного авто. Алину снова накрыло чувство зависти и обиды за себя. Вот почему, думала она, кому-то счастье достаётся так просто, а кому-то надо пройти через муки ада, чтоб завоевать его?
Лёгкий майский ветерок мягко ласкал Алинины волосы. Она шла к себе домой и не замечала, как плачет. Упрямо девушка продолжала твердить почти вслух: "Я здорова и счастлива. У меня началась новая жизнь! Всё у меня ещё будет. И свадьба, и дети, и муж любящий. Будет! Я заслужила!"
Открыв ключом дверь, Алина увидела снующего по комнате Петра. Бабушка лежала в кровати и тяжко вздыхала. Она и не заметила Алининого отсутствия. Пётр тут же взял у Алины сумку и побежал на кухню ставить чайник.
– Алина, – сказал он извиняющимся голосом, – я, честно, не знал, что тебя сегодня выпишут. Я бы на машине забрал. Вот чёрт! Садись скорее за стол, я сейчас борщ разогрею, чаю налью. Хлебушка свежего купил.
– А Ксения где? – спросила Алина устало, усаживаясь за стол.
– Она в роддоме ещё с малышкой. Спасибо тебе, такую дочу нам родила! Я её ещё не видел, но с Ксюшей по телефону говорил, он так счастлива! Век тебе благодарны будем, не забудем твоего добра.
– А что с девочкой?
– Всё в порядке, молочко пьёт, вес набирает. Здоровенькая. Мы её решили Валентиной назвать.
– Почему Валентиной? – спросила Алина явно недовольным тоном.
Пётр остолбенел. Не то вопрос показался ему некорректным, не то Алинин недружелюбный тон. Он помедлил с ответом, потом сказал:
– В смысле, почему? Так хотим. Кстати, бабушке плохо утром было, "скорая" приезжала. Говорят, подозрение на инсульт. Но в больницу не повезли, давление сбили, сказали, завтра терапевт придёт…
Алина поняла, что Пётр не зря сменил тему. Ей стало так грустно, так сильно захотелось забыть обо всём! А эти счастливые Виноградовы, которым достался её ребёнок, будут ей напоминать о её потере. Да-да. Именно это чувство невосполнимой утраты поселилось в душе несостоявшейся матери, именно его Алина Неверова изо всех сил гнала прочь. Она сказала:
– Знаете, Пётр, у вас с женой теперь много новых забот появится. Вы бы не могли не приезжать ко мне? Я должна оправиться от родов. За бабушкой я сама поухаживаю. Я хочу побыть одна.
– Хорошо, Алина. Я понял. Так действительно будет лучше для всех. Но к маме
