Во имя Великой Победы. Стихи и рассказы о Великой Отечественной войне - Лев Абрамович Кассиль

Тролль весело сбежал с крыльца. Он махал хвостом и всем своим видом приглашал хозяина следовать за ним.

Николай смотрел на собаку, и вдруг его самого неудержимо потянуло туда, в лес… Может быть, там на месте он и найдёт разгадку того, что заставило Тролля совершить такой страшный проступок.

«Да там его и оставлю… Всё-таки не на задворках, в лесу… Кончу, мигом вернусь, никто и не узнает», — решил Николай и, свистнув Тролля, зашагал по знакомой дороге. Он почти бежал, Тролль следовал за ним.

Невесела была эта прощальная прогулка друзей. Кругом умирала последняя зелень. С голых сучьев прозрачными холодными каплями падал туман. Отяжелевшие блёклые листья отрывались от веток и с тихим шелестом ложились на землю.

В лесу было пусто, холодно и угрюмо.

Вот и осинник, где Тролль наткнулся на этого злосчастного зайца.

Дойдя до рокового места, пёс свернул с дорожки и пошёл в лес, оглядываясь и приглашая хозяина следовать за ним.

Николай еле успевал за собакой. Тоскливо думал: «Сам спешит и не знает, что назад не вернётся. Эх, глупый, глупый!»

Забравшись в чащу, Тролль остановился.

Ещё не дойдя до него, сквозь облетевшие ветки Николай заметил на земле перед собакой серый комочек.

«Ну вот и пришли. Конец, — подумал Николай. — Тут его и оставлю… Лежи, дружище…»

Пёс стоял между двух молодых деревьев и, помахивая хвостом, ждал хозяина.

«Нечего мешкать!» — Николай поднял винтовку и прицелился в голову друга.

В это время пёс обернулся к хозяину, и из-за мушки на Николая взглянули умные собачьи глаза.

Николай почувствовал, что руки у него задрожали и он сейчас промахнётся. Он опустил винтовку.

«Нужно собраться с духом, — подумал Николай. — Пойду хоть взгляну на этого проклятого зайца».

Он пролез через кусты к Троллю. В чаще, куда Николай забрался, было ещё темновато. На земле серел задушенный собакой зверёк. Его шкурка местами была порвана, и раны как-то странно белели, будто их вымазали молоком.

Николай наклонился, тронул побелевшую рану и даже вздрогнул: под разорванной кожей он почувствовал не мясо, не кровь, а такую же шерсть. Что за чудо: этот заяц имел две шкурки!

Николай быстро вытащил зверька на свет, взглянул и остолбенел: это был вовсе не заяц, а белая собачонка фокстерьер, искусно наряженная в серую заячью шкуру. Даже на голову ей была надета, как маска, заячья ушастая морда. На животе весь костюм ловко зашнуровывался.

Николай распустил шнур, и из прорехи вывалился аккуратно заклеенный конверт.

Фокстерьер в заячьем наряде был вражеским связистом.

Значит, вот какие зайцы бегали взад и вперёд возле их деревни! Вот кто, а совсем не Тролль взвизгивал вчера во время погони!

Через секунду друзья уже бежали во весь дух обратно в деревню, неся с собой ценного зверя.

Приказ начальника «прикончить пса» был выполнен. Его выполнил сам Тролль.

Вера Васильевна Чаплина

Орлик

Я сидела на маленькой деревянной пристани и ждала пароход.

В последний раз любовалась я на Онежское озеро, на места, где провела это лето. Вон вдали, на той стороне залива, видна и деревенька, в которой я жила, а ближе сюда — острова.

Как красиво раскинулись они по заливу! И я смотрела на них, стараясь запомнить их дикую красоту. Но тут моё внимание привлекла лодка. Она показалась из-за небольшого островка, и в ней как вкопанная, слегка повернув голову, стояла лошадь. Человека я даже сразу не заметила. Он сидел немного впереди и не спеша загребал вёслами.

Меня удивило такое спокойное поведение лошади. «Наверно, привязанная», — подумала я и стала наблюдать за приближением лодки.

Вот она подошла уже совсем близко. Сидевший в ней старик затормозил вёслами и тихо подвёл лодку к берегу. Потом вылез и, поддерживая борт, сказал, обращаясь к лошади:

— Но, но, Орлик, пошёл!

И тут я увидела, что Орлик вовсе не привязан. Услышав приказание хозяина, он послушно переступил через борт, вышел на берег и, пока старик вытаскивал на сушу лодку, терпеливо его дожидался. Я подошла к старику и спросила, как он не боялся везти в таком шатком судёнышке лошадь, да ещё без привязи.

— Была б другая, может, и побоялся, — сказал он. — А наш Орлик ко всему привычен. Ведь он к нам с фронта попал. После войны, по распределению, нашему колхозу достался. Как приехал я лошадей выбирать, мне сразу он приглянулся. И боец тоже мне взять его посоветовал. «Бери, — говорит, — отец, нашего Орлика — хорошая лошадь, не пожалеешь. Да береги его, он своего хозяина от смерти спас».

— А как же он его спас? — заинтересовалась я.

Старик закурил трубку, уселся на камень и не спеша рассказал мне всё, что знал сам.

* * *

Это было на Карельском фронте. Антонов служил там связным. Лошадь у него была красивая, статная и на ходу быстрая. С первого же дня полюбилась она ему.

К тому же лошадь оказалась очень умной. Как собака, ходила она за своим хозяином: он на кухню — и она следом идёт, он к командиру — и она у блиндажа стоит, дожидается.

Потом она ещё умела снимать шапку. Наверно, её ребятишки в колхозе воспитывали и этому научили.

Бывало, подойдёт к бойцу, снимет зубами шапку и ждёт, когда угощение за это получит. Тут, конечно, смех, веселье, кто ей сахару даст, кто хлеба. Так и привыкла. Скажет ей Антонов: «Шапку сними, шапку!» — она только гривой махнёт и галопом к бойцам скачет. Подбежит, снимет с кого-нибудь ушанку и к хозяину несёт.

И ведь какая понятливая была: по дороге не уронит и сама в чужие руки не дастся. Принесёт и около Антонова положит.

— Ну и умница! — говорили про неё бойцы. — С такой лошадью не пропадёшь.

Действительно, вскоре их слова оправдались.

Однажды зимой нужно было срочно доставить в штаб донесение. Через тайгу проехать было невозможно: кругом непролазные заросли, бурелом. Пешему идти слишком долго, а единственная дорога второй день обстреливалась врагами.

— Надо проскочить и срочно доставить в штаб донесение, — сказал командир, передавая Антонову пакет.

— Есть проскочить и срочно доставить в штаб донесение! — повторил Антонов, спрятал на груди пакет, вскочил на коня и помчался.

Много раз приходилось ему ездить по этой фронтовой дороге, но теперь,