Священная Римская империя: эпоха становления - Мария Луиза Бульст-Тиле

Глава 9

СЕНЬОРАТ НАД БУРГУНДИЕЙ И ПЕРВЫЙ ИТАЛЬЯНСКИЙ ПОХОД

Уже в первые годы своего правления Оттон, продолжая политику отца, стал решительно вмешиваться в дела Бургундии и после смерти короля Родольфа II взял под свою защиту его сына Конрада. Он был вынужден поспешить с этими мерами, поскольку сразу же после смерти Родольфа его старый соперник Гуго Прованский попытался распространить свое влияние на соседнюю с ним Бургундию, вступив в брак со вдовой Родольфа Бертой и женив своего сына Лотаря на ее юной дочери Адельгейде. Этот двойной брак имел очевидной целью объединение королевства Бургундия с Провансом, то есть создание великобургундской державы. Такие действия шли вразрез с интересами Оттона, тем более что правитель этой державы, непосредственно граничившей с подвластной ему территорией, был к тому же и главой «regnum Italiae» («королевства Италии»). Проявив понятную последовательность, Оттон расстроил бургундские планы короля Гуго тем, что выступил как поверенный юного Конрада, сына Родольфа II, поставив вопрос о передаче власти в его руки. Он убедил Конрада, которого временно привлек к своему двору, присягнуть ему на верность и тем самым принял королевство Бургундию под свой сеньорат.

Справившись таким образом с экспансионистскими устремлениями Гуго и оттеснив его на юг, Оттон благодаря своему вмешательству в бургундские дела оказался втянут в борьбу за Италию. Вскоре при его дворе появились итальянские эмигранты, в том числе маркграф Беренгарий Иврейский (в 941 году), который, будучи главным противником Гуго в Италии, пытался найти поддержку у германского короля, чтобы с его помощью изгнать ненавистного Гуго из страны. С этим намерением он по соглашению с Оттоном, которому принес клятву верности, в 945 году вернулся в Италию и сумел оттеснить Гуго в Прованс. Тем временем Гуго назначил сына Лотаря, обвенчанного с Адельгейдой, соправителем Италии также в королевском ранге, и Беренгарий, несмотря на свой успех, вынужден был на время смириться с этим положением. Тем не менее он сумел обеспечить себе решающее влияние на итальянские дела и, естественно, решил взять власть в свои руки, после того как смерть призвала к себе в 948 году Гуго, а в 950 году и его сына Лотаря. Теперь, когда Конрад Бургундский смог распространить собственную власть на Прованс, Беренгарий Иврейский видел целью Италию и в декабре 950 года сумел добиться своего возведения на престол «regnum Italiae» в Павии — старинном городе лангобардских королей.

Однако, захватив корону, Беренгарий явно не принял в расчет волю Оттона. После того как он вслед за коронацией еще и пленил сохранявшую притязания на Италию Адельгейду, вдову короля Лотаря, заключив ее в замок Гарда, Оттон воспользовался призывом ее сторонников о помощи как поводом для вмешательства в итальянские дела.

За этим поводом стоит множество различных причин, определивших решение германского короля. Выдвигая на первый план необходимость оказания помощи юной прекрасной королеве, саксонская историография демонстрирует лишь явно одностороннюю, обусловленную самим исходом дела мотивировку. Ведь хотя и не следует полностью отрицать личностный аспект акции Оттона, можно быть уверенным в том, что изначально отнюдь не он имел решающее значение. Несомненно, определяющими здесь оказываются политические причины, проистекавшие из бургундско-итальянских связей и вдобавок из того факта, что герцоги баварский и швабский, следуя своим предшественникам, не замедлили вновь вмешаться в дела Италии. Однако в первую очередь эти причины были обусловлены каролингской традицией. Уже в начале своего правления Оттон недвусмысленно показал, что считает Карла Великого обязательным для себя образцом. Теперь образец указывал ему на Италию и на Рим, и для того, чтобы двинуться в поход на юг, требовался лишь дополнительный стимул. То, что Оттон поставил себе целью добиться ломбардской королевской короны и короны императорской, полностью этой традиции соответствовало.

Походу предшествовала основательная подготовка. Однако прежде чем король дал приказ к выступлению, его брат Генрих Баварский и сын Людольф Швабский вторглись в Италию, стремясь заранее гарантировать себе плоды этого похода. Генрих взял под свою власть Аквилею, тогда как Людольф, столкнувшись с нарастающим сопротивлением, вынужден был вскоре отступить. Вину за эту неудачу он приписал своему дяде Генриху, якобы ему изменившему. Таким образом, с самого начала проведения Оттоном его итальянской политики, уже на пороге Италии, дало о себе знать старое баварско-швабское соперничество за влияние на соседнюю южную страну, усиленное личностными конфликтами внутри королевского дома и сулившее опасность в будущем. Затушеванная сначала поражением Людольфа и выступлением в поход Оттона, эта опасность, однако, подспудно сохранялась.

Когда Оттон поздним летом 951 года в сопровождении многочисленной знати, включая и Генриха с Людольфом, с внушительной армией перешел Альпы, он представил итальянцам такую манифестацию силы, какой они в своей политически раздробленной стране не видели на протяжении нескольких поколений. Этой превосходящей силе не было оказано ни малейшего сопротивления. Таким образом, Оттон уже в конце сентября 951 года вступил в королевский город Павию, который незадолго до этого спешно покинул Беренгарий. Многие итальянские магнаты перешли на сторону Оттона и присягнули ему. Без особой коронации, но основываясь, по-видимому, на клятве верности, принесенной знатью, Оттон принял сан лангобардского короля и назвал себя, осознанно подражая титулу Карла Великого, «rex Francorum et Langobardorum» («королем франков и лангобардов»). Новый сан был впоследствии дополнительно легитимирован тем, что Оттон, чья первая супруга Эдгита скончалась в 946 году, пригласил в Павию «summo honore» («с высшими почестями») освободившуюся тем временем из своего заключения двадцатилетнюю вдову короля Лотаря Адельгейду и уже в конце 951 года заключил с нею брак в ее прежней столице. Юная королева, которой в последующие десятилетия предназначено было сыграть важную роль в качестве «consors regni» («соправительницы королевства»), получила от Оттона на правах пожизненного пользования богатые владения в Эльзасе, Франконии, Тюрингии, Саксонии и в славянской приграничной области.

Однако Оттон в ходе овладения «regnum Italiae» из Павии сразу же направил свой взор на Рим. Отправляя туда уже в 951 году посольство под руководством архиепископа Фридриха Майнцского «pro susceptione sui» («для того, чтобы его приняли»), он действовал явно в духе каролингской традиции. Под «susceptio» («принятием») вне всяких сомнений подразумевались римский поход и коронация в качестве императора. Переговоры об этом были проведены, но безо всякого успеха, так как патриций Альберик, подлинный хозяин Рима, не имел никакого желания уступать свою власть и влияние германскому королю, а папа Агапий II был не в состоянии пренебречь волей патриция. Показательно, что Оттон с этим примирился: хотя он и следовал каролингской традиции, но считался и с фактическим положением вещей. Он отдавал себе отчет в том, что первая должна соответствовать второму, и только в этом случае традиция может принести сьои плоды. В результате, удовлетворившись после провала переговоров тем фактом, что он заявил-таки о своих претензиях на императорскую корону, Оттон, обеспокоенный тревожными сообщениями из Германии, начал весной 952 года обратный марш через Альпы. В Италии он оставил своего испытанного соратника, герцога Конрада Рыжего, с поручением подчинить изгнанного, но еще не побежденного Беренгария.

Глава 10

ВОССТАНИЕ ЛЮДОЛЬФА И ЕГО ПОДАВЛЕНИЕ. СОЮЗ С ИМПЕРСКОЙ ЦЕРКОВЬЮ

Известия из Германии касались сына Оттона, Людольфа, который вместе с вернувшимся после римской миссии архиепископом Фридрихом Майнцским в конце 951 года досрочно покинул королевское войско и ясно дал понять, что раздражен итальянской политикой своего отца и особенно его новым браком. Пришли известия о пиршестве Людольфа с единомышленниками, устроенном им во время рождественских торжеств 951 года в тюрингском Зальфельде: говорили, что там звучали подозрительные речи. Таким образом, Оттон имел все основания как можно скорее вернуться в Германию, чтобы соблюсти там порядок.

Едва он покинул Италию, как Беренгарий установил контакт с Конрадом Рыжим и вступил с ним в переговоры. Договорились они поразительно быстро, на тех условиях, что Конрад принимает от Беренгария изъявление покорности, гарантировав взамен сохранение за ним королевства Италия в качестве германского лена. Однако, достигнув такой договоренности, Конрад превысил свои полномочия, и когда он затем приехал вместе с Беренгарием в Германию, чтобы получить согласие короля, Оттон соизволил принять эти прошения только после долгих, наполненных гневом и досадой колебаний. Не обошлось без них и окончательное урегулирование вопроса на рейхстаге в августе 952 года, содержавшее, однако, одно важное ограничение. Беренгарий и его сын Адальберт, давшие Оттону ленную клятву, сохраняли за собой королевство Италию под сюзеренитетом германского короля, но должны были уступить марки Верону и Аквилею с Истрией, которые Оттон соединил с герцогством Баварией. В результате на долю Генриха Баварского выпала задача контролировать связи с Италией. Хотя эти меры и были целесообразны, они, с другой стороны, усилили недовольство Людольфа, который вышел проигравшим из состязания со своим дядей Генрихом. С той поры, как Людольф в 946 году был объявлен наследником престола, он полагал, что благодаря Генриху и Адельгейде все более утрачивает влияние при дворе. Когда Адельгейда в конце 952 года подарила Оттону сына Генриха (вскоре, впрочем, умершего), Людольф вообще счел свое положение угрожающим. Озабоченность тем, что Оттон вверит наследование престола не ему, а этому самому младшему из сыновей, стала, кажется, последним толчком к объединению Людольфа с герцогом Конрадом, ожесточившимся после переговоров с Беренгарием, для выступления против Оттона и ненавистного Генриха Баварского. Весной 953 года заговор вылился в открытый мятеж. Когда король следовал из Эльзаса в Ингельхейм, чтобы отпраздновать там Пасху, враждебные намерения мятежников стали очевидными. Это побудило Оттона изменить маршрут и вместо Ингельхейма прибыть в укрепленный Майнц. Однако архиепископ Фридрих, который уже вступил в контакт с заговорщиками, принял его с колебаниями, и когда король наконец почувствовал себя в безопасности как гость архиепископа, внезапно, с согласия Фридриха, к нему явились Людольф и Конрад. Они заявили, что их действия направлены не против Оттона, а против Генриха Баварского, и вынудили Оттона заключить с ними договор, содержание которого до нас не дошло. Впрочем, едва ли следует сомневаться в том, что он включал в себя гарантии относительно наследования престола не Генрихом, а Людольфом. Заверения мятежников в своей лояльности отчетливо показали, что восстание Людольфа не было продолжением линии, характерной для более ранних восстаний 937 и 939 годов. Людольф не вел речь о том, чтобы добиться какой-то доли власти в противовес новым правилам наследования. Напротив, он требовал от Оттона права престолонаследия только для себя одного: мысль разделить правление со своим маленьким братом была ему абсолютно чужда. Единоличная преемственность наследования и связанная с ней неделимость государства, против которых в 937 и 939 годах выступили Танкмар и Генрих, стали за прошедшее с тех пор время самоочевидными. Восстание Людольфа исходило из той же посылки. В этом отношении Людольф, даже подняв мятеж, принципиально оставался на позиции, разделяемой и его отцом. Соответственно, когда Людольф заявлял, что не имел никаких умыслов против самого короля, то он вместе со своими сообщниками, разумеется, все же оказывал таким способом давление на отца, несовместимое, с точки зрения Оттона, с королевским достоинством. Оттон полагал, что уже в Майнце заговорщики «почти проиграли» (Видукинд). Поэтому, когда Оттон в саксонском Дортмунде, где он праздновал Пасху, почувствовал себя вновь «окрепшим» среди друзей, он тотчас отрекся от Майнцского договора, на который согласился лишь по принуждению, и приказал Людольфу и Конраду подвергнуть зачинщиков восстания наказанию. В противном случае они сами должны были считаться врагами государства. Архиепископ Фридрих, напротив, настаивал на соблюдении договора и тем самым поддерживал сопротивление мятежников. В результате он, выделившись среди прочих, обратил гнев короля на себя. На рейхстаге во Фрицларе его лишили сана архикапеллана, тогда как в отношении Людольфа и Конрада, по-видимому, никакого решения пока принято не было. О последующих столкновениях мы имеем лишь скудные сведения. Конфликты сконцентрировались прежде всего вокруг Майнца и, после отхода от короля Баварии, вокруг Регенсбурга. В то время как усилия Оттона, направленные на захват этих городов, долгое время оставались безрезультатными, в Лотарингии его ждал больший успех, особенно с того момента, как его брат Бруно, ставший в сентябре 953 года архиепископом Кёльнским, выступил здесь в защиту дела короля.