Моя психушка: Made in Belarus - Дмитрий Заплешников

– Все нормально, тихий час, – удивленно ответил он. Сложилось впечатление, что пациент подумал, почему я об этом не знаю, не маленький же.

В палате никто не спал. Пациенты по-прежнему играли в карты, шахматы и другие игры, а лица на осмотре разговаривали между собой. Только Ване ни до чего интереса не было, он все так же торчал в телефоне. Вова пытался заснуть, бесконечно переворачивался на кровати, но так и не осмелился попросить общающихся вести себя тише. У него и самого громкая манера разговора, что мешало всем в позднее время. Вова знал, что, если сделает замечание, впоследствии упреки будут поступать от всех прописанных, поэтому всячески пытался показать недовольство. А вот Шурик был на эмоциях. Хорошо ощущалось его искреннее улыбчивое настроение, потому что перед нами были призывники, которые его обижали и точно не хотели разговаривать с малышом. Я, напротив, стремился узнать что-то новое, понять режим и систему, наказания, которые могут применить к лицам на осмотре, а помимо Шурика, никто ничего дельного сказать не мог: не имел желания либо ему было абсолютно похуй.

– Уже скоро-скоро… – безостановочно повторял подобные фразы Шурик с двух тридцати и до самого выхода.

– Не напружвайся, добра? – через полтора часа повторений один раз заметил Ваня и снова уперся взглядом в телефон, нажимая на сенсорный экран.

Мы подошли к пункту дежурства медсестер и попросились выйти на десять минут раньше, нам разрешили поставить запись о выходе заранее, но все же сказали ждать возле плотно запертой двери. Ровно в 17:00 по немного спешащим часам раздался свист и из второй палаты показался пациент. Впервые видел, как женщина бальзаковского возраста в белом халате свистит, как хулиган во дворе, подзывая друзей. Пациент, не торопясь, подошел к пункту, поздоровался, обсудил несколько интересующих его вопросов по процедурам и взял обычную оконную ручку. Отворить дверь и выйти без такого нехитрого приспособления из 29-го отделения можно было, только если большую пластиковую дверь открыли снаружи либо у стоящих в очереди на выход имелась плоская отвертка или столовая ложка, а такие предметы пронести удавалось далеко не каждому. Через несколько дней понял, почему настенные часы, подвешенные на большой высоте, немного спешили: отпустив пациентов раньше в будний день хотя бы на несколько минут, можно было попасть на спонтанную проверку. Бывали случаи, когда персонал за это получал денежный выговор помимо простой ругани от руководства. Таким образом медсестры себя перестраховывали. Кроме того, чтобы настроить часы, нужно было вызывать подсобных рабочих, которые в большинстве своем не отличались от бывалых алкоголиков, а с трясущимися конечностями отправлять их на стремянку опасно. Мы вышли на улицу, я сделал глубокий вдох свежего воздуха и направился по длинной дороге к выходу с территории.

– …здесь есть нормальный магазин и бар сбоку, минут десять идти. Лучше пройти или проехать к торговому центру All, там все дешевле, хотя фиг его знает, сколько автобуса ждать, а идти подольше, минут двадцать… – консультировал меня и Ваню Шурик после прохождения КПП.

– Вообще нам ходить никуда нельзя, говорят, гуляйте возле отделения, там лавочки есть, ветер не дует. Но у меня на вахте еще ни разу не спросили, откуда и куда.

– Малы, у нас часу няма, давай у бліжэйшую краму, – сказал Ваня, и мы отправились дворами к ближайшей лавке за алкоголем, проходя вдоль церкви и стройки.

Это был обычный магазин для поселков городского типа, который совершенно не радовал ассортиментом. Пиво – только белорусского производства и без особого выбора. Что-то перекусить можно было найти без проблем, хотя в первую очередь нас интересовал алкоголь «за знакомство». Предложение взять крепкое спиртное сразу отклонилось: Ваня не хотел, а Шурик заявил, что быстро захмелеет и нам придется поднапрячься, чтобы завести его обратно. Как и в большинстве мелких магазинов, винно-водочный отдел находился напротив бакалеи и промтоваров, возле него толпилось несколько замученных работяг, скорее всего, идущих со стройки и решивших запить горе низкой заработной платы дешевым плодово-выгодным вином. Их комбинезоны выглядели немало повидавшими, не было даже маленького просвета чистого места – все заляпано краской и строительными смесями. Где-то слышал, что в грязной рабочей одежде проезд в общественном транспорте не разрешается, дабы не создавать неудобств опрятным пассажирам. Здесь это никого не волновало. Рабочих из соседних строек коттеджного поселка можно было увидеть на остановке почти каждый вечер по двое или по трое, а иногда и в большем количестве. Бар возле магазина был невысокой наценочной категории, тем не менее, при всей приятности цен денег от желания не прибавилось и на посещение заведения не хватало. Раньше думалось, что в Испании, Португалии, Италии или других жарких европейских странах основные объемы пива в магазинах ориентированы на то, чтобы оно не успевало нагреваться и вкус не терялся. Теперь отчетливо понимаю, что культура пития у граждан таких стран совершенно другая и выпивать алкоголь в большом количестве не имеет смысла, достаточно двух-трех бокалов вина или треть литра пива, чтобы хорошо провести время, беседуя с друзьями. Ни раз лично наблюдал, как литровая стеклянная бутылка Estrella выпивалась тремя испанцами в течение целого вечера, а про объемы вроде полутора или двух литров, скорее всего, не знают даже поставщики местных магазинов. Беларусь никогда не ориентировалась на западные ценности, и в интересах государства преобладает спаивание граждан дешевым некачественным алкоголем в больших объемах. Наверное, чтобы не думали о лишних свободах. Поэтому было решено скинуться и взять два с половиной литра одной бутылкой отечественного пива. Хорошо снимает стресс, не требует больших денежных затрат, а о невысоком уровне производства говорит отчетливое состояние похмелья после небольшого употребленного количества.

Шурик раньше ни с кем не ходил распивать спиртное в окрестностях РЦПЗ, поэтому и понятия не имел, где можно скрыться от глаз патрулей милиции или добропорядочных граждан, которые при виде небольшого нарушения общественного порядка тут же начинают об этом сообщать в небезызвестные органы. На самом деле, еще проходя вдоль аллеи по аккуратному, хотя и местами разбитому тротуару, я увидел небольшие лесные массивы и множество закоулков, где никто не будет заметен случайному взгляду. В лес не пошли по причине часто прогуливающихся медиков напротив психиатрии, у которых в должностных обязанностях – сообщать о нарушении режима пребывания пациентов и лиц на осмотре. Было решено скрыться за мусоропроводом. Хотя запах не придавал наслаждения происходящему, особого выбора не было. Стояли около часа. Ваня был как никогда разговорчив и снова сильно возмущался принципу ограниченности и недостатку нормальных, на его взгляд, людей в отделении. Шурик почти все время молчал и неподдельно радовался, что нашел новых друзей, которые не только его не обижают, но и берут с собой погулять. Видимо, малыш не сильно жаловал алкоголь и уже через несколько глотков из общей бутылки его начало шатать, благо тащить никого не пришлось. Когда темы иссякли, а дно достигнуто, мы отправились на боковую.

В первые дни сложно было привыкнуть к расписанию туалета для курения или, попросту говоря, общей параши, да и вообще распорядку отделения. Выйти после вечернего свободного времени уже нельзя, а вдыхать никотин только в отведенные часы для справления нужд. Туалет выглядел удручающе. На нескольких небогатых сквотах, где удалось побывать в разные периоды жизни, обстановка санузла была куда более впечатляющей и благоприятной. Да что там, даже разбитые уличные сельские туалеты были бы мне больше по душе. На двери два замка и один засов. Помещение занимало около семи метров в длину и пяти в ширину. В конце – большое окно с решеткой и постоянно открытая форточка, что создавало дискомфорт в ветряные холодные дни. Подоконник деформирован и направлен вниз от постоянно сидящих на нем пациентов. Половину пространства занимали унитазы без стульчаков с перегородками между собой и время от времени неработающими смывами. Привычных кабинок с дверцами нет, и, зайдя покурить, взгляд часто упирался в справляющих свои дела пациентов. Место после последней перегородки и окном ничем, кроме трубы, не было занято. Сомневаюсь, что там хотели поставить раковину для мытья рук, скорее всего, посчитали, что унитаз возле невысокого окна ставить нерационально, и убрали после сдачи здания в эксплуатацию. По трубе видно, что если к ней что-то и прикручивали, то очень давно. График работы туалета был строго соблюден на протяжении всего моего пребывания в психиатрической больнице. Иногда пациенты просились по нужде или по причине острого желания выкурить сигарету, и все равно их не пускали за закрытые на два замка и засов двери. Только если пациент был послушным, не конфликтовал с персоналом и поступался личными интересами, ему позволялось справить нужду в санитарной комнате. Бывал в ней несколько раз с медсестрой и одним из прописанных в хороших отношениях с персоналом: дверь, слева от прохода – ванна, унитаз и умывальник, одна перегородка ближе ко входу на половину помещения. Судя по стопкам грязного белья на прогибающемся столе, помещение также предназначалось для хозяйственных нужд, хотя ничего для стирки там не заметил, разве что тазики, ну уж вряд ли это делают вручную. Основной принцип общего туалета заключался в закрытии через каждый час. Также им нельзя было пользоваться на тихом часу и во время выдачи лекарств пациентам – по инструкции палаты должны быть открыты нараспашку, а сторонние помещения закрыты на ключ, который хранится у медсестры, выдающей медикаменты. Ночью не пускать или закрывать туалет не имеют права, на практике пациенты избегали ночных посиделок на подоконнике вонючей параши во избежание криков и ругани персонала. Это сильно раздражало выходящего из палаты после отбоя и отдыхающих пациентов. По наставлению медиков инструкции соблюдаются не всегда. Самое посещаемое время туалета – пятиминутка после открытия и перед закрытием. Если пациенты находятся внутри, дверь не должна закрываться, а форточка открываться. Выполнить эти действия практически невозможно, так как будет задымлено все отделение, если не этаж. Другими словами, инструкции не соблюдаются только тогда, когда это выгодно персоналу.