Там, где вызывали огонь на себя. Повести и рассказы - Михаил Папсуев

Иван кричит:

– Сергей, подай костыль! – и во двор, за сарай.

За ним – Михва.

…Когда сели за стол снова, провели консилиум специалистов. Пришли к выводу, что произошло окисление цинка из вёдер, так как в них долго стояла брага. Для дезинфекции желудков Сергей принёс от соседа Максима Корнеевича Лобанова графин классной самогонки. Но тут заметили – по улице идёт колхозный конюх Горбунов Семён Николаевич по прозвищу Симагуж, годов около шестидесяти, участник войны, с негнущейся ногой.

Пригласили Симагужа. Налили ему алюминиевую солдатскую кружку самогонки. Он выпил, закусил холодцом, и говорит:

– Если бы вы ещё одну мне налили, я бы и лошадей пошёл убирать. Так Самогуж и попил всю дефектную самогонку.

Глава 3

Среди немцев – оккупантов тоже были люди разные. Некоторые угощали детей конфетами, давали хлеб, а он у них был чёрствый, в целлофане (Иногда давали выпечки годичной давности). Но нам казался очень вкусным.

Иногда солдаты предупреждали население о предстоящих акциях. Подростки активно помогали немцам в быту. Но с выгодой для себя. Немцы не допускали мысли, что у них кто – то, что – то может украсть. Пацаны особенно охотились за зажигалками, таскали конфеты – они у немцев входили в паёк.

Мой двоюродный брат Дмитрий Никонов с приятелями подрядились «помогать» в мастерской стрелкового вооружения. Стащили две винтовки. А первым приказом пришедших немцев был приказ «населению сдать любое огнестрельное оружие и радиоприёмники». За неисполнение – расстрел. Недостатка в патронах у пацанов не было.

В селе днём не было минуты без выстрела. В одном месте немцы организовали стрельбище. Стреляют. В другом месте – перепились самогоном власовцы. Стреляют.

Дмитрий с приятелями организовали в колхозном сарае своё стрельбище из украденных винтовок. Сарай стоял на поле на отшибе от села напротив дома нашего с Дмитрием дяди Никанора Захаровича. Дядя, бежавший из плена, находился дома. Услышав выстрелы из сарая, дядя Никанор не без основания предположил, что один из стрелков сарае – его племянник Витя. Рискнул. Взял здоровый дрын и пошёл к сараю. При подходе через стену услышал спор – кто стреляет лучше. Открылворота сарая и обнаружил четверых стрелков.

Племянник здесь.

Стрелкам дядя сказал, что лучше всех дрыном стреляет он:

– Подходи по – очереди!

Не подходят.

А ворота в сарае большие. Сделали для проезда воза со стопами или сеном. Ловить стрелков в сарае – всем дрына не достанется. Тогда дядя потребовал, чтобы шёл первым племянник, так как ему всё равно достанется. Дмитрий подошёл. Но один из четверых дрына миновал.

Немецкие карабины были сразу спрятаны, и потом переданы партизанам.

Мы, пацаны, чётко понимали, что за наличие огнестрельного оружия – расстрел. Безусловный. Но по наличию патронов и других взрывчатых веществ у нас было соревнование – у кого их больше. В их применении мы достигли большого совершенства. Володя Писарев (Кузьмич) заметил, что с их изгороди пропадают жерди. Он был убеждён, что жерди таскает на дрова Терентьевна – беженка из Рославля.

В тонком конце жерди я просверлил дырку и вставил в неё патрон из крупнокалиберного немецкого пулемёта типа нашего ДШК. На следующее утро жерди на месте не оказалось. У пробегавшей дочери Терентьевны спросил:

– Что у них в доме взорвалось?

Та ответила, что никто в доме не знает, что взорвалось, но чугунки из печи вылетели. Володя сказал Гале, чтобы передала матери, что ВСЕ ЖЕРДИ НА ИХ ИЗГОРОДИ СТРЕЛЯЮТ.

В период отступления немцы бросили большое количество миномётных мин калибра 80 – 100 мм. Головки с мин мы откручивали, и успешно использовали детонаторы от взрывателей. Но нам этого показалось мало. Развели большой костёр, заложили несколько мин. Одна взорвалась, а остальные мины выбросило из костра. Тогда мы развели огромный костёр в стрелковом окопе у большака, заложили 6 мин. Зажгли. Ждём. По нашим расчётам пора минам взрываться. А тут по большаку идут женщины. Человек пять. По – женски громко разговаривают, в лесу слышно далеко. Что делать? Если кричать чтобы не шли – матери устроят большую порку. Не кричать – погибнут женщины. Мы грамотные. Учитываем, что мины в яме, и осколки пойдут вверх. Но каково расстояние безопасности? Решили, что если мины не взорвутся, пока женщины не дойдут до кривой сосны, то будем им кричать.

Женщины не дошли до сосны десять метров. Мины взорвались все.

Время было кошмарное. Из сожжённых вокруг Сещи деревень уцелевшие жители сбегались в уцелевшие от огня сёла. В каждой хате жили по две – три семьи. Прибегавшие в село были в «чём стоят», без одежды и еды. Потребляли то, что было у хозяйки дома. Никто ничего не считал. Ночью в дверь стучат партизаны. Днём по селу ходят немцы. А кто стучит рано утром или вечером – женщина не знает. Дрожит с детьми.

Сразу не открывает. Наконец дверь отпёрта. Спрашивают:

– Как, партизанам – открываешь сразу? – ясно, полицаи.

В другой раз открывает сразу. Опять вопрос:

– Что, думала партизаны?

Попробуй правильно определить…

Партизаны – лесовики к немцам попадались редко. Смелые и находчивые люди находили выход практически из любого положения. После войны моя тётя Александра Захаровна (та, что сбежала из Рославльской тюрьмы), с мужем – партизаном Горбуновым Василием Ивановичем и двумя детьми жили в нашем доме. Их дом был разграблен. Я – ученик 6 или 7 класса. Читал вечером газету, где была статья про Валерия Брумеля. Дядя Василий спросил:

– Кто такой Брумель?

Я объяснил, что это знаменитый прыгун в высоту.

Дядя говорит:

– Ему до меня далеко. Вот я один раз прыгнул – если бы кто измерил! И начал рассказывать – зимой 1941 – 42 г. в селе было много мужчин, бежавших из плена, местных, и осевших в селе (иногородних). Время тревожное, собирались группами, обсуждали ситуацию. Собрались шестеро мужчин днём у Афонаса Писарева. Благо у него была самогонка. Среди мужчин был и пришедший из партизанского отряда дядя Василий. Глянул в окно, а во двор уже заходят два немца, прочёсывающих село. Бежать некуда. Среди мужчин был Василенков Афонас, семья которого была в Донбассе, а он из плена бежал на Родину. Переодеться не успел. Был в шинели. Войдя в дом, немцы сразу начали обыск с Афонаса Василенкова.

А у дяди в наружном кармане пиджака лежал пистолет. Решил – если фашисты направятся к нему, стрелять через пиджак. Но немцы увлеклись обыском Василенкова.

Дядя сидел на скамье у стола. За столом обедала семья хозяина. Рядом с дядей оказалась старшая дочь хозяина. Дядя вытащил пистолет из кармана, и под столом сунул его старшей дочери. Та не берёт. Боится. Но сообразила, что если обнаружат оружие в доме, всю семью расстреляют.

На ней повязан фартук. Всё —таки взяла пистолет, руки с ним под фартук, бочком вышла в сени. Пистолет сунула в ящик с мукой.

От оружия дядя избавился. Но надо бежать. Соберут всех задержанных в селе в общую камеру, а там полицейские из райцентра. Опознают. Дядя ведь до войны был председателем сельсовета.

Обыскав всех, немцы ничего подозрительного не нашли. Стали выводить мужчин из дома. Один немец пошёл впереди, второй сзади всех подталкивает автоматом. Дядя затесался в середину группы. В сенях две двери. Одна – слева, через которую постоянно ходили. Вторая – справа, в огород и овражку, к колодцу.

Выйдя в сени, дядя резко сиганул в правую дверь. Разогнался по тропке к колодцу и совершил НЕИМОВЕРНЫЙ ПРЫЖОК в крутой овраг, забитый снегом. По склону оврага под снегом проскользил до дна оврага. Снаружи – обвала снега не видно никакого! Выведя на улицу мужчин, немцы не обнаружили даже следов беглеца. Перевернули всё подворье, но человека не нашли.

Под снегом дядя пролежал до темноты, боясь пошевелиться. Ведь сколько над ним снега было – неизвестно.

Выбравшись из оврага, дядя пробрался в накануне вытопленную баню. Лёг на каменку. Камни оказались достаточно тёплыми. Так и отогрелся. Так и уцелел. Но ноги в сапогах приморозил.

После освобождения Смоленщины в сентябре 1943 года партизаны вышли из леса. Кто остался живой из довоенной администрации, заняли свои места. Мужчины нестарого возраста были переброшены на пополнение Красной (затем Советской) Армии.

А зрелые местные коммунисты возместили отсутствующих работников администрации. Дядя Василий Горбунов был поставлен инструктором РК КПСС (райкома партии), имея 2 (два) класса образования.

После войны по прибытии с фронта грамотных фронтовиков, дядя Василий был председателем колхоза, затем бригадиром, потом простым колхозником. Но смириться с этим он не мог. Зная партийно – советскую кухню, сильно мешал местным властям. Нейтрализован был элементарно просто. Гнал самогонку. Был прихвачен милицией. Исключён из партии. Осуждён на один год. Будучи всё время расконвоированным, на зоне отбыл полностью один год. В день освобождения из зоны во время дождя встал под крышу сарая и… был убит молнией.