История России в лицах. Книга третья - Светлана Бестужева-Лада

Предложение стать германской королевой Генрих IV сделал Евпраксии в 1088 году. Киевский князь послал дочери свое благословение. В Киев было послано извещение о браке и выражена надежда на взаимопонимание. 14 августа 1089 года состоялось венчание и коронация Евпраксии-Адельгейды в Кёльнском соборе.

Однако цель не была достигнута: Византия прервала взаимоотношения с Германией, а византийский император Иоанн II Продром, стремившийся удержать Русь в сфере своей политики, дал понять, что новый брак Евпраксии не поддерживает. Киев отказался вступать в союз с Генрихом IV.

Его это так разозлило, что вся любовь к жене (пусть по большей части показная) превратилась в откровенную неприязнь. Правда, он получил доступ к приданому и стал собирать новую армию из наемников на деньги супруги, но тут пришла новая сокрушительная весть: благодаря удачной дипломатии римского папы противники Генриха IV заключили политический и военный союз посредством брака 43-летней герцогини Тосканской и 17-летнего герцога Баварии Вельфа V. Этот союз привел к концентрации власти в руках противников императора на юге Германии и севере Италии.

Взбешенный Генрих IV пошел на беспрецедентный шаг: собрал верных ему северогерманских архиепископов и они выбрали «антипапу» – Климента III. Накануне Пасхи 1091 года император после длительной многомесячной осады захватил крепость Мантую. С весны 1092 года он осаждал крепость Монтевельо, но в октябре вынужден был от неё отступить, повернув своё войско в сторону Каноссы.

Здесь фортуна окончательно отвернулась от императора – в октябре 1092 года Генрих IV потерпел поражение под стенами роковой для него Каноссы, многие итальянские города заключили оборонительный и наступательный союз против императора и взяли под свой контроль альпийские перевалы так, что на этот раз Генрих оказался отрезанным от Германии и в течение трех лет, с 1093 по 1096 год, не мог туда вернуться, найдя прибежище в Венеции.

Его старший сын Конрад нанес отцу очередной удар, примкнув в 1093 году к Папе и его сторонникам и в Милане был возведен на трон короля Италии. Конрад стал своеобразным знаменем борьбы с императором! Для закрепления успеха герцогиня Матильда Тосканская лично сосватала ему нормандскую принцессу Констанцию. Свадьбу сыграли в замке Матильды.

А виновной за все это в глазах императора была Адельгейда…

Все это время молодая императрица находилась фактически в заключении в Вероне, где в 1092 году умер ее недавно родившийся сын. Евпраксия-Адельгейда вообще оказалась в очень непростом положении. Став в 19 лет соправительницей громадной Священной Римской империи, она не имела возможности не только решать что-либо самостоятельно, но и узнать о родных, о сестрах, оставшихся в Киеве.

Да и новый муж, как выяснилось, имел «необузданный характер»: с ним не ужились ни мать Агнесса, ушедшая от сына, едва он стал совершеннолетним, в монастырь, ни выросшие сыновья от первого брака. Хронисты сообщают, что о безнравственности германского императора многим было известно задолго до его брака с Евпраксией.

Когда в 1089 стало ясно, что планам Генриха IV по вовлечению Киева в продолжавшуюся борьбу с папским престолом не суждено сбыться, император начал вымещать свою злобу на жене. Принудив ее к участию в тайных оргиях николаитов, Генрих лично наблюдал за действиями насильников. Немецкий хронист отметил, что, «испытав на себе этот культ нечестия, первое время она молчала по женской стыдливости, а когда величина преступлений победила женское терпение, она раскрыла это дело священникам и епископам» и стала искать их поддержки в официальном разрыве с мужем-императором.

Помочь бежать из заточения, где ее в любую минуту могли отравить, задушить или просто сбросить со стен замка, императрице помог ее пасынок Конрад. Он доставил мачеху в Каноссу, где она была встречена папой Урбаном II как императрица, торжественно и с почестями. Теперь ею владело одно только желание: отомстить Генриху – и обрести покой. Она не сомневалась, что события эти должны следовать именно в таком порядке. Но как отомстить?

Ей помогли и в решении этого вопроса: предложили подать на церковный собор в Констанце грамоту с жалобой на мужа, чтобы таким образом оповестить всю Германию о постыдных деяниях императора Генриха IV.

Собор в Констанце (герцогство Швабия) состоялся в апреле 1094 года. На нем читалась и обсуждалась грамота с жалобой Евпраксии на унижения, которым ее подвергал муж. После собора в Констанце папа Урбан II предложил ей выступить с теми же разоблачениями на предстоящем общеитальянском соборе в Пьяченце 1 марта 1095.

На обоих соборах Евпраксия свидетельствовала против Генриха, обвинив его в принуждении к супружеским изменам, в частности, к сожительству со старшим сыном Конрадом, а также обвинила императора в оргиях и сатанизме. Папа Урбан II вновь предал Генриха анафеме – теперь уже без права на помилование. Жалоба Евпраксии была признана справедливой и она получила полное отпущение грехов, как невинная жертва своего супруга.

Разоблачения Евпраксии оказались сокрушительным ударом по престижу императора, которым воспользовались для своего возвышения Конрад и маркграфиня тосканская Матильда. Сама же она в глазах обывателей стала не жертвой, а соучастницей всех позорных дел своего супруга, и даже в киевских хрониках того времени можно встретить упоминания об императрице германцкой как о «волочайке», то есть гулящей женщине. В то время позор за обнародование подробностей сексуального насилия ложился не только на насильника, но и на его жертву.

Публичное выступление жены против мужа было равнозначно гражданскому самоубийству, так что, чтобы подняться над этими предрассудками, нужно было обладать незаурядным мужеством. Евпраксия им обладала, но это не принесло ей ни покоя, ни счастья. По нормам средневековой морали, Евпраксия была блудницей, а обращение с просьбой о защите к Папе Римскому – лишь доказательством е бесстыдства (хотя в средневековой истории аналогичные случаи известны: с буллой на имя папы обращалась, например, Элеонора Аквитанская).

Впоследствии поступок Евпраксии резко осуждался немецкими историками. Историческая справедливость не вяжется с «очернением» ими Евпраксии и «обелением» Генриха IV. Император был судим папским судом, отрешен от престола, предан анафеме и умер в бесславии. Это – факт, от которого невозможно отмахнуться.

После многолетних попыток восстановить прежнее положение, после многочисленных сражений, всегда кончавшихся позорным поражением, низложенный император умер в августе 1106 года.

Адельгейда (теперь уже снова принявшая православие Евпраксия) узнала об этом в Киеве. Она жила тут уже почти десять лет. И беспрестанно вспоминала тот пасмурный день – небо было серое-серое! – когда она вывернула душу наизнанку перед десятками тысяч людей. О, к ней отнеслись снисходительно, как и подобает святым отцам. На нее даже не наложили епитимьи.

Но все забыли об Адельгейде, как только закончился процесс суда над ее супругом-императором. Она никому не была нужна – ни грешная, ни невинная. Приняла ее только старшая сводная сестра Анна – настоятельница женского Андреевского монастыря в Киеве, куда после нескольких лет тяжелых скитаний вернулась Евпраксия.

Анна и Евпраксия часто проводили время вместе – две сестры, жизни которых были так не похожи одна на другую, а заканчивались практически одинаково, в монастырских стенах. Иногда Анна читала вслух псалмы – особенно часто тот, который с юности тщетно пыталась понять Евпраксия.

– Господи, взываю к Тебе, услышь меня: внемли гласу моления моего, когда взываю ми к Тебе. Да будет молитва моя, яко кадило пред Тобою. Прими из рук моих, жертва вечерняя. Положи, Господи, печать на уста мои, и от беды огради меня. Не уклони сердце мое в словеса лукавствия… Лишь к Тебе, Господи, обращены очи мои. На Тебя я уповаю, не отыми душу мою. Пусть в сети свои попадут грешники, а я в одиночестве пред Тобою пребуду, пока не достигну конца жизни…

– Что это значит? – однажды не выдержала Евпраксия.

– Молящийся просит Владыку нашего благоволительно принять прошение его, – объяснила Анна. – Свои помышления он уподобляет благовонным курениям из кадила, потому что они тонки и приносятся Богу единым умом. А дела, представляемые под образом рук, уподобляет жертве, потому что они имеют как бы более доблести в сравнении с мысленными приношениями. Говорит же: жертва вечерняя, потому что в добрых делах упражняться должно до конца.

До конца… Но ведь жизнь-то как раз и заканчивалась. Просто не успеть упражняться в делах добрых… уже не удастся! Слишком часто мучительные боли в груди почти повергали ее в беспамятство, слишком часто замирало сердце так, что казалось – никогда больше не забьется.