Sex-дневник Кати Морозовой - Сокол Лена

– Настя, скажи ей. – Простонала моя мать, подкидывая ребенка на коленях так, будто собиралась укачать его до тошноты. – Скажи, что она не права. Что ты счастлива в браке, и что в этом предназначение каждой женщины!

Настя, которая две недели назад звонила мне, чтобы пожаловаться на мужа, который дал ей затрещину за то, что она посмела отвлечь его от игры в приставку, вздернула подбородок:

– Вообще-то, да. Так и есть.

– Создание семьи и рождение детей это то, ради чего женщина появляется на свет. – Указав на внука, торжественно объявила тетушка Нина. – Поэтому выбрось из головы всякую дурь и скорее ищи себе достойного мужчину, Катерина.

Достойного это, видимо, как дядюшка Роберт, который трижды уходил из семьи к любовнице, а затем возвращался. Тот самый дядюшка Роберт, который уже десять лет нигде не работает и сидит на шее у жены. Знаете, что меня всегда умиляло? Больше всего советов раздают люди, состоящие в максимально нездоровых отношениях.

– Без мужчин можно обходиться во всем. – Сказала я с улыбкой и залпом осушила бокал.

– Во всем, кроме секса. – Вздернула бровь тетушка.

– Для этого у меня есть Филипп. – Отправив в рот кусочек жаркого, хмыкнула я.

– Кто это? – Нахмурился папа.

– Филипп? – Всполошился дед.

– Ее вибратор. – Хихикнула Настя.

Над столом пронеслась вереница ахов и охов. И тут моя врожденная вредность не дала языку удержаться за зубами:

– И если уж я когда-нибудь решусь связать свою жизнь с каким-то мужчиной, то это будет не кто угодно ради наличия штанов в доме, а достойный дееспособный партнер, на котором будет половина заработка и работы по дому. – И выразительно посмотрела на дядю.

– Сначала все так говорят, а потом нормально все делают. – Нервно усмехнулся папа, чтобы замять неловкость.

– Точно! – Рассмеялся дед.

Еще бы он с ним не согласился, ведь дедуля был самым отъявленным бытовым инвалидом, какие только бывают. Уверена, он помер бы у полной кастрюли еды, если бабуля ему ее не разогревала.

И, нахмурившись, я потянулась за вином.

Дом Красавиных. Вечер.

– Если честно, ваши услуги мне не по карману, и я не собираюсь за них платить. – Буркнула я, наваливаясь на диванные подушки в гостиной. – И мне, в общем-то, нечем.

Когда Алиса забрала меня от родителей и привезла в свой дом, этот мужчина уже был здесь. Его звали Павлом Громовым, и он представился мне другом Вадима. Сначала я решила, что нас сватают друг другу, но потом оказалось, что он… кх-кхм… психиатр.

Когда Алиса с мужем удалились на кухню, до меня вдруг дошло, что это для того, чтобы мы остались наедине – как врач и пациент.

– Не думаю, что буду полезен вам как специалист. – Поспешил откреститься Павел. – Душевные травмы все же по части психотерапии, а это не мой профиль. – Он налил вина в бокал, подал мне и уселся в кресло напротив. – Хотя, просто выслушать я, пожалуй, могу. И дать пару советов тоже.

– Я не стану изливать душу незнакомцу. – Бросила я, сделав жадный глоток.

И закинула ногу на ногу, «закрываясь» от него.

– Вы напряжены. Что-то случилось? – Тон Павла приобрел мягкие, проникновенные нотки.

Я оглядела его с головы до ног. Приятный темноволосый мужчина тридцати пяти – сорока лет, волосы слегка тронуты сединой на висках. Кольца на пальце нет. Пожалуй, при других обстоятельствах он мог бы стать моим первым партнером на секс без обязательств. По крайней мере, я была твердо уверена в том, что никаких чувств впоследствии к этому мужчине у меня бы не возникло. Так что, вариант можно было считать безопасным.

– Случилось многое, но это не значит, что это меня расстраивает, и что я стану обсуждать это с вами.

– Мы же говорим, как друзья. – Павел улыбнулся лишь уголками губ.

– Бросьте.

– Как много вы пьете в последние дни?

– Чего? – Я возмущенно покосилась на свой бокал.

Если честно, не считала. Но это ему не обязательно знать. То, как я пытаюсь отрешиться от переживаний, его не касается.

– Просто алкоголь не помогает. – С теплотой в голосе сообщил Громов. – Никогда.

– У меня все в порядке. – Фыркнула я.

– Алиса сказала, ваше жилье сгорело.

– Если бы. – Вздохнула я. Затем глубоко вдохнула и задержала дыхание, размышляя. А через полминуты из меня внезапно полилось негодование: – Пожар – не самое страшное. Хотя, как посмотреть. Неделя была ужасная. Сначала меня бросил мой жених. Он оказался геем – так будет звучать обиднее для меня, но вернее – по сути обстоятельств. Затем я оказалась на улице, потому что моя прежняя съемная квартира уже занята. Далее я убила две пары любимых туфель, меня уволили с работы за секс в общественном месте с известным рокером – этого, кстати, не было, просто недоразумение. Затем в гостинице случился пожар – не понимаю, как это вообще могло произойти – и все мои личные вещи сгорели: документы, лэптоп, вся одежда, а телефон утонул. Здесь я могла бы добавить про унижения, которым подвергли меня родственники за обедом, но я никогда не жалуюсь! Поэтому промолчу!

Я сглотнула.

Ума не приложу, как Громов все это из меня вытянул. Возможно, мне действительно нужно было кому-то выговориться. Последние слова я буквально выкрикнула ему в лицо, и теперь мне было ужасно неловко. Получалось, что я наорала на человека, который хотел мне помочь. На психиатра (на секундочку). И теперь мне оставалось лишь надеяться, что он не определит меня как пациента своего профиля.

– О чем вы сожалеете больше? О потерянной работе или разрыве с женихом? – Сложив руки на груди, с понимающим видом спросил мужчина.

– Сожалею? Да я вообще не сожалею! – Воскликнула я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. – О чем там жалеть? Этот журнал, – мой взгляд упал на стопку «Manner» за этот год, лежащих на журнальном столике Алисы, – тонущий корабль! За последние годы он стал таким тонким, тусклым и не интересным, что мне стыдно, что я прикладываю руку к его созданию! Что там читать? «Мужской взгляд» от Саввы Пипкена, мнящего себя великим писателем и властителем женских сердец? Раздел про карьеру от вечного неудачника Владика? Или модные обзоры от тех, кто застрял в нулевых и не следит за этой самой модой? Мы уничтожили «Manner», мы перестали говорить о том, что действительно волнует современных женщин!

– Вы сейчас чувствуете горечь или возмущение? Какое чувство преобладает?

Я отставила бокал на столик и уставилась в пол. Похоже, моя жизнь окончательно развалилась на части, и мне только что пришлось признать это вслух.

– Я просто колумнистка. Сомневаюсь, что работа в журнале была моим истинным предназначением. Я никак не могла избавиться от ощущения, что что-то упускаю, что могу сделать больше, быть полезнее, но у меня нет возможности. Поэтому я не жалею. Ни возмущения, ни горечи нет.

Мне пришлось закусить губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу слезы.

– О чем вы писали, Катя?

– О жизни в целом.

– О той жизни, которой живете? Или которой хотели бы жить?

– Я… я писала всякую чушь. – Честно призналась я. – У каждого издания своя редакционная политика, и мне даже в голову не приходило, что можно попытаться протолкнуть что-то новое, что-то близкое тебе по духу и интересное читательницам. Зря, наверное, я не задумывалась об этом раньше, но теперь-то что?..

– Вы чувствуете, что у вас отняли что-то значимое?

– Не знаю.

– Может, это хорошая возможность все осмыслить и понять, чего вы на самом деле хотите?

– Не знаю.

– Может, журнал, жених и те туфли – это вовсе не та жизнь, о которой вы мечтали? И их потеря лишь шанс начать строить все с нуля?

– Я не…

И в этот момент я поняла, насколько все плохо. Но при этом осознала, что это, возможно, и не конец.

– Так что вы чувствуете сейчас?

– Я чувствую… злость. – Пискнула я. – И обиду. На весь мир, на обстоятельства, и на себя!

– Дело не в вас, поверьте. – Участливо произнес Громов. – Просто иногда все действительно складывается так, что, кажется, будто кто-то испытывает нас на прочность.