Повесть о том, как я за счастьем ходила - Юлия Воронцова

В полной мере нагулявшись по внутренним помещениям, меня как то потянуло обойти дом вокруг. Задумано — сделано. От входной двери я повернула налево и, придерживаясь рукой за стену, неспешно побрела вдоль стены, иногда постукивая или поглаживая шероховатую поверхность. Через некоторое время моего увлекательного странствия я поняла, что путешествую уже не одна. Коренастый длинноносый мужичонка, ростом доходивший мне до груди, по пятам следовал за мной и повторял все мои движения.

— Привет! — Поприветствовала я незнакомца.

— Рымбако, — пробасил мой спутник, и мы продолжили свое путешествие.

Дом изнутри казался мне куда меньших размеров. Так, сделав очередной поворот, я увидела, что кусты очень близко подобрались к стенам, а лианы переплетясь, образовали непролазные темные заросли.

— Стой. Дальше безпутье.

Рымбако отошел в сторону и, раздвинув заросли, освободил неприметную скамейку, сел и спросил.

— Что ищешь?

Присев рядом и, задумчиво глядя на дом, я ответила:

— Странный он какой-то. Непривычный, не мой.

— Что хочешь? — И как по волшебству в его руках оказалась вощеная дощечка и стек, — графи!

Взяв в руки эти нехитрые рисовальные инструменты, я попробовала изобразить мое примитивное видение жилья. Рымбако и, мне показалось, дом посмотрели на эти художества и пренебрежительно хмыкнули моему примитивизму. А главное, дом воочию изобразил мой рисунок в натуральную величину. Тот глубокий ужас, отразившийся на моем лице, при взгляде на это убожество, заставил Рымбако улыбнуться. Ткнув корявым пальцем в дощечку, он как отрезал: «Думай». Встал и ушел. Точнее, исчез в этих мрачных и запутанных лианах, оставив нас с Домом наедине.

Процесс творчества проснулся как-то не сразу. Я рисовала и стирала, снова рисовала, а дом проецировал мои рисунки в натуральную величину. И смотрелось это далеко не великолепно. Наконец я устала от своей бестолковости и, опуская дощечку, подумала, если бы был рисунок Дома, я бы его чуть-чуть подправила… И рисунок ведь проявился, и игра в архитекторов началась с удвоенной силой, но надо сказать с большими результатами.

Поняв правила игры, я каждый день прибегала на заветную скамейку с грандиозными планами и новыми идеями. Рымбако — хранитель дома, вылезал из своих кустов, садился рядом, и мы начинали творить. Я рассказывала ему о строительстве и архитектуре. Мы спорили, обсуждали, рисовали. Дом, наблюдавший за нами всеми окошками, еле поспевал даже с дымчатой реализации идей. Но главное, Дом менялся. Он стал более приглядным для глаз, хотя стиль асимметрии и отсутствия прямых углов, так восхитивший меня вначале, мы постарались оставить в первозданном воплощении. Выросла парадная лестница с витиеватыми перилами и пряничным крыльцом. Вырос балкон и галерея зимнего сада. Преобразился холл первого этажа. Разбив пространство на зоны, мы получили великолепную гостиную с большим камином, зеркалами, диванами, игральными столиками и местным роялем. Чуть дальше нас радовал небольшой рабочий зал, где всегда можно было уединиться и поработать, или просто подумать. Столовая с большим столом и стульями с высокими спинками, интерьером в стиле барокко, стала излюбленным местом пребывания нашей разношерстной компании. Здесь дегустировались вина, с аппетитом поглощались старые и представлялись новые блюда и другие кулинарные изыски.

Но самые большие изменения претерпели мои апартаменты. Во-первых, у меня появилась круглая белая зала с маленьким черным камином, уютными диванчиками и креслами, белой пушистой шкурой в самом центре, картинами, зеркалами и другой интерьерной мелочевкой. Спальня, ванная и туалетная комнаты, гардеробная и маленький рабочий кабинет — моя давняя мечта идиотки.

* * *

Макс и Петрархиус частенько бывали в нашем доме. Правда и домом его уже было сложно назвать. Малый дворец или летняя резиденция куда больше подходила нашему скромному жилищу. Бело-салатовый фасад, беломраморная площадь, статуи, английский парк, фонтаны, тенистые аллеи. Одним словом — романтика!

Мужчины часто и надолго запирались в рабочем кабинете или колдовали в лаборатории. Сутками могли пропадать в походах и возвращаться грязными и усталыми. Или пировать в гостиной, снимая первые пробы с бочек пива, вина или кваса.

Чаще Макс стремился, взяв меня под руку, увести в самую тенистую аллею сада. Он мог часами расспрашивать меня о моем мире или взахлеб рассказывать о своем. Он умел внимательно слушать и искренне по-детски смеяться. Мне было с ним легко и покойно. Макс был удивительным человеком. Царь — властный и резкий, не терпящий возражений или сопротивления, а, с другой стороны, общительный, обаятельный балагур, жадный до знаний и стремительно впитывающий в себя все новое. Играя в шашки, я видела, как он по детски радовался, если побеждал, и, как по взрослому расстраивался и обижался, если проигрывал. Любил над кем-нибудь подшутить, и как переживал, попадаясь сам в шуточные ситуации. Одним словом, царь-государь и моя лебединая песня.

Наши чувства не вспыхнули ярким пламенем ослепляющей страсти. Они, однажды затеплившись, разгорелись в любовь зрелой женщины и сильного мужчины. Любовь, которая делала нас во сто крат сильнее и мудрее. Любовь, которую мы готовы были оберегать и дарить.

* * *

«Один ноль в вашу пользу, сударыня!» — злыдень, сухарь, чопорный франт местного пошиба.

Образ Божественной Солохи дал мне в руки и оружие нападения, и мощную защиту. И я непременно решила этим воспользоваться. Веселая, чуть-чуть разбитная рыжеволосая бестия нравилась окружающим и не напрягала в общении. Поэтому у меня очень скоро появилось много друзей, как среди людей, так и среди народа Рымбако.

Нежный восторг и счет два ноль в мою пользу нарисовался, когда я проехала по столице верхом на лошади в дамском седле и в сером костюме для верховой езды. Жакет, жабо, длинная юбка, ботфорты, небольшая шляпка с вуалью и золотые кудряшки сделали меня пиком модного сезона. Уже через пару дней столичные модницы во всю гарцевали по улицам в новых нарядах, заставляя народ восхищаться и бурчать.

— Еще одна такая выходка и весь столичный народ будет бегать нагишом, копируя и подражая. И все благодаря вам, сударыня, — зло, с надрывом выпалил Макс, без стука врываясь в мою комнату и плюхаясь на диван. — И что вы скажете в свое оправдание?

— И вам здравствуйте, мое злостное величество, — ехидно улыбаясь, ответила я. — Что вас так расстроило? Женская ножка или плечико? — И более серьезно, но как маленькому и упрямому, новая мода — она такая капризная дама, но без неё так скучно.

— Это не мода капризная, это вы дюже эксцентричная, — огрызнулся Макс, вскочил и направился к двери.

— Уа-у! — Взвизгнула я и посмотрела на свою ладонь, по которой заструилась обильная струйка крови.

Макс резко обернулся, готовый выпалить колкость, но увидев кровь,