Рыжие братья - Иден Филлпот

— Какие же это беспристрастные свидетели? Вы не можете считать миссис Пендин беспристрастной свидетельницей.

— Почему? Я вполне доверяю ей; но я говорю не о ней, а о показаниях мисс Флоры Рид, невесты Роберта Редмэйнеса. Она заявила, что капитан писал ей отсюда о полной перемене в своих взглядах на Майкеля Пендина; он даже прибавил, что пригласил обоих Пендинов в Пентон на гребные гонки. Кроме того, мисс Рид и ее родители подтверждают, что Роберт Редмэйнес был вспыльчивым и крайне неуравновешенным человеком. Мистер Рид поэтому совершенно отрицательно относился к помолвке своей дочери. Он описывал своего будущего зятя как человека, постоянно живущего на грани безумия. Нет, Хафьярд, я не согласен с вашей теорией. Письмо, которое он написал брату, вполне подтверждает мои предположения. Почерк явно свидетельствует, что человек потерял власть над собой.

— Вы убеждены, что это его почерк?

— Я сравнил его с другим письмом, которое Бендиго Редмэйнес получил от него за несколько дней до убийства. Почерк совершенно тот же. У меня нет никаких сомнений.

— Что же вы теперь собираетесь делать?

— Вернуться в Плимут и расспросить лодочника в порту. Я думаю, мы легко установим, что он уехал на одной из шхун, груженных луком, как только отправил письмо. Но нужно постараться найти ту шхуну, которая его увезла.

— Это называется ловить воробья рыбачьим сачком, Брендон.

— Мы, к сожалению, этим занимались с самого начала до сих пор. Ключ к делу выпал из наших рук. Каким образом человек мог уехать из Пентона в широких клетчатых штанах и красном жилете на следующее утро после убийства так, что решительно ни одна живая душа не видела его ни в поезде, ни на дороге, — я совершенно отказываюсь понять. Это настолько противоречит здравому смыслу и опыту, что я совершенно теряюсь в догадках.

— Да, что-то мы с вами упустили. Наша это ошибка, или хитрый малый сознательно разыграл вас, рано или поздно мы узнаем. Пока же я сам не вижу, что мы могли бы предпринять.

— Увы, ничего, — признал Брендон. — Мы потеряли напрасно уйму времени. Между нами говоря, мне стыдно за себя, Хафьярд. Я проморгал что-то в этом деле и не смогу себе этого простить. А теперь, боюсь, уже поздно исправлять.

Инспектор кивнул головой.

— Случается, к сожалению. И публика в таких случаях смеется и спрашивает, за что нам платят деньги. А что ей ответишь? Побыла бы она сама на нашем месте…

— Только два решения возможны, — задумчиво произнес Брендон. — Либо это беспричинное убийство, — и тогда наши предположения о сумасшествии правильны; либо у Редмэйнеса были твердые причины убить Майкеля, и в таком случае преступление было задумано заранее. В первом случае убийца давно был бы схвачен, если не покончил с собой, приняв меры, чтобы тело его не было найдено. Во втором случае надо считать, что возвращение в Пентон и путешествие с телом в Берри-Хед, несмотря на кажущееся безумие, было ловко задуманной хитростью, чтобы провести нас за нос. Но во всяком случае, если только он жив, — рехнулся ли он, или здоров, — он, по-видимому, удрал из Англии и высадился в каком-либо французском или испанском порту. Нам поэтому остается одно — найти шхуну, на которой он уехал.

Следуя своему плану, Брендон наутро снова поехал в Плимут и, остановившись в матросской гостинице на Барбикене, принялся при помощи портовых властей выяснять, какие шхуны стояли в порту в дни убийства, куда отплыли, когда вернутся и кто был их хозяином.

Тщательные и утомительные поиски не дали никаких утешительных результатов. Ни одна из шхун не видела человека, приметы которого соответствовали бы внешности Роберта Редмэйнеса.

Тем временем Брендона вызвали в Лондон и с насмешкой поставили на вид его неудачу. Дело представлялось настолько простым и ясным, что начальник с удивлением спрашивал, уж не был ли Брендон болен во время расследования. Сыщик, как мог, объяснил причины неудачи и в конце концов начальство согласилось с его мнением: Роберт Редмэйнес не покидал Англии и покончил с собой, по-видимому, сейчас же после отправки из Плимута письма к брату Бендиго.

Дело о краже бриллиантов в Вест-Энде отвлекло Брендона. Прошли месяцы. Тело Майкеля Пендина оставалось ненайденным, общество постепенно забыло о преступлении и в Скотланд-Ярде дело было сдано в архив.

В свободное от новых занятий время мысль Марка Брендона, однако, часто возвращалась к Дартмурским событиям, и не столько к самим событиям, сколько к особе, которая, несомненно, эти события переживала тяжелее других. Мысль его была занята Дженни Пендин. Ему невыразимо хотелось повидать ее. Пока шло расследование, он обменивался с нею письмами, добросовестно осведомляя ее о всех новостях, но теперь, когда следствие закончилось, исчез предлог для переписки. Вдова благодарила его за каждое письмо, но ответы ее бывали коротки и ничего не говорили о ней самой и ее планах на будущее, хотя в каждом письме Марк аккуратно об этом осведомлялся. Только однажды она между прочим сообщила ему, что заканчивает постройку усадьбы и собирается сдать ее внаем. Она писала:

«Я не могу вернуться в Дартмур, где я пережила счастливейшие часы моей жизни. Никогда я не буду так счастлива, как была, но надеюсь, никогда также не придется мне страдать так, как я страдала в эти недавние дни».

Он долго размышлял над этими словами; ему показалось, что, несмотря на тяжелое пережитое горе, Дженни Пендин начала проявлять интерес к жизни, и в его сердце надежда вновь оживилась и расцвела.

В середине декабря Брендона послали в Плимут арестовывать двух преступников, прибывших пароходом из Нью-Йорка. Сделав свое дело и воспользовавшись свободным временем, он в ту же ночь приехал в Дартмур и в 9 часов на следующее утро плыл в катере в Кроу-Нест — «Вороньему гнезду».

Сердце его билось сильнее обычного. Не только от ожидания встречи с красивой вдовой, но и по другой причине. Он не мог отделаться от смутного подозрения, что Бендиго Редмэйнес мог помочь брату скрыться. Подозрение не на чем не было основано, но сыщику крайне интересно было застать старого морского волка врасплох и посмотреть, какое впечатление это на него произведет.

Поднявшись по каменным ступеням на террасу, он увидел человека, копавшегося в саду. Человек рыл землю и напевал вполголоса. Брендон узнал в нем лодочника Дориа. Итальянец курил черную вонючую сигару и приветствовал сыщика радостным восклицанием.

— Мистер Брендон! С новостями?

— Нет, Дориа, новостей нет. Я случайно был в этих местах и воспользовался случаем, чтобы повидать миссис Пендин и ее дядю. Как они поживают?

— Так себе. Время проходит, слезы сохнут. Провидение залечивает раны.

— А вы по-прежнему ждете богатую женщину, деньги которой позолотят герб рода Дориа и вернут вам замок в Дольчеаква?

Джузеппе рассмеялся и выпустил клуб вонючего дыма от тосканской сигары.

— Планы немного переменились. Человек предполагает, а Бог располагает. Особенно, если это Бог любви, синьор.

Сердце Марка учащенно забилось. Он понял намек итальянца.

— Чары красоты могущественнее тщеславия, синьор.

Дориа вздохнул и пристально взглянул на Брендона. Итальянец был одет в шерстяную коричневую фуфайку, плотно облегавшую его могучее и красивое тело. Действительно, если раздеть его, он походил бы на античную статую…

Брендон почувствовал тревогу. То, что Дориа, вопреки честолюбивым замыслам, до сих пор оставался в «Вороньем гнезде», без слов красноречиво свидетельствовало об опасном положении, в которое, по мнению сыщика, попала Дженни Пендин. Однако Марк постарался не выдать своей тревоги.

— Я вижу, вы довольны вашей службой? Старый морской волк, вероятно, очень хороший человек, когда умеешь угодить ему в его маленьких чудачествах.

— Да, я ни в чем не могу на него жаловаться и доволен им. Мы хорошо понимаем друг друга. Мы, могу сказать, почти друзья, и наша дружба могла бы продолжаться бесконечно… если бы…

Итальянец круто оборвал разговор, затянулся сигарой и снова принялся за работу; не поворачивая головы, он бросил через плечо.

— Мадонна дома.

Марк понял, кого он называл мадонной и, пожав плечами, направился в дом.

Дженни Пендин встретила его на пороге.

— Дядя у себя в комнате. Я сейчас его позову. Но скажите мне сначала, у вас нет никаких новостей? Я так рада, так рада вас видеть!

Она была очень возбуждена, волновалась и показалась Марку еще прекраснее, чем прежде.

— Увы, никаких новостей, миссис Пендин. Хотя… впрочем, чепуха, о ней не стоит говорить. Я испробовал все возможности, сделал все, что мог, и ничего. А у вас тоже ничего, иначе вы, конечно, дали бы мне знать?

— Да, у нас все по-прежнему. Дядя Бен, наверное, сказал бы мне, если бы узнал что-нибудь новое. Я убеждена, то он умер… Роберт Редмэйнес.