«Что ты вьёшься, вороночек!..». повесть об А. С. Пушкине - Александр Никонов

Казаки зашумели, забалакали между собой, вскидывая бородёнки и чеша шеи и затылки. Старик спросил:

– А сколько ты положишь жалованье каждому казаку?

– По двенадцати рублей кажный месяц.

Казаки снова одобрительно зашумели:

– Знатно! Добро! Это любо! Только подумать бы надо, такие дела с порханья не делаются.

– Глядите, казаки, как бы потом не поздно было, – перебил гудение казаков Емельян. – У меня есть верные сведения, что против вас из Московии идут два полка, а на Рождество или Крещение на Яике будет бунт.

Кто-то закричал:

– Да чего вы, казаки слушаете этого самозванца! Хватайте его, возмутителя, да потащим в комендантскую канцелярию, пускай с ним там разбираются!

Но седобородый казак его остановил:

– Не трещи, Куприян, это дело обдумать надо. На Рождество рыбу багрить будет, а уж опосля всё обговорим.

С самого раннего утра, пока свет ещё еле просачивался сквозь небесный полог, на берег Яика съехались сотни саней. Ржание лошадей, оживлённый говор, скрип снега, густой пар от дыхания сотен лошадей и людей. Кто-то крикнул:

– Прибыл ли атаман?

– Будет, будет, чего кричать, аль кишка не терпит.

Атаман багрения, назначаемый канцелярией из штаб-офицеров, должен был подавать знак к началу багрения. Крюки для багрения висят на гужах хомутов, а длинные шесты валяются на снегу. В санях лежат пешни, лопаты. Нетерпение читается в каждом жарком взгляде казака, в каждом его жесте. Даже, кажется, лошади понимают состояние своих хозяев, их глаза горят от предстоящей гонки, они нетерпеливо перебирают ногами, ржут, вскидывают голову, кусаются, но казаки удерживают их железной рукой.

Но вот прибыл и атаман в сопровождении семерых конных казаков, определённых для наведения порядка. Атаман вышел вперёд, спросил:

– Крепок ли лёд, никто не потонет?

– Крепок, атаман, никто не потонет, – отвечает старшина.

– Учуги крепко стоят?

– Крепко, крепко, атаман.

Учуги – это загородка на реке из толстых брёвен, которая с самого половодья удерживает рыбу, не давая ей подняться вверх из моря.

– Ятови нашли?

– Нашли, нашли, атаман. Рыбы в них, как в бочке.

Ятовь – это, по-казацки, омут, в котором рыба проводит зимовку.

Все ждут сигнала, но атаман чего-то ждёт с шаловливой улыбкой, спрятанной в его мохнорылости. Вот кто-то не сдерживается и срывает с места свои сани. Атаман смеётся. За смельчаком устремляются несколько верховых, они рубят ему шашками гужи и багры. Смельчак падает на снег и умоляет:

– Помилуйте, братцы, не я это. Лошадь, проклятая, понесла! Не виноват я, пощадите!

Но его никто не жалеет, все смеются – нельзя нарушать законы. Доволен и атаман – урок соблюдения дедовских обычаев дан. Наконец, атаман осеняет себя мелким крестом, кидается в сани и бросает свою лошадь во всю прыть к реке. Орда с гиканьем и дикими криками устремляется вслед за ним. Вот двое саней сцепились оглоблями и их хозяева пытаются сдержать разгорячённых лошадей; вот кто-то вывалился из саней, он жалобно кричит, моля о помощи, и волочится по снегу, боясь отпустить вожжи, чтобы не попасть под копыта конницы; кто-то лупит кнутом соседскую лошадь; кто-то сел верхом, понукая лошадь острыми шипами шпоров.

Наконец, орда у реки. Казаки бросаются на лёд, спешно пробивают пешнями проруби и спешат опустить в воду свои багры. Все ловцы сбросили свои шубы и зипуны – жарко. От разгорячённых тел поднимается пар, лица красные, а в глазах искры азарта. Через минуту на льду уже трепещется первый осётр, подпрыгивая в воздух и извиваясь всем телом. Тут же рядом появляется севрюга или белуга. Кто-то подцепил слишком большого осетра, он жилится, чтобы выволочь его на лёд, наконец, сдаётся и кричит:

– Помогите, братцы, он меня утопит! Умоляю, помогите!

К нему подскакивает сосед с багром, подцепляет улов и помогает вытащить добычу пуда в три на лёд. Сосед удивляется:

– Вот это презент, в самый раз ко двору её величества! Считай, что ковш и сабля твои.

Удачливый багрец счастливо улыбается – это большая честь, если его рыба попадёт на стол самой императрицы, которая богато одаривает за это казаков. Один из багрецов нечаянно угодил в прорубь. Его вытащили и уговаривают отправиться в город отогреваться. Но казак не поддаётся на уговоры и снова хватает багор. На берегу в длинных дорогих шубах важно прохаживаются купцы, наблюдают за багрением. Они пристально наблюдают за всем происходящим. Если кто-то вылавливает крупную красную рыбу – севрюгу, осетра или белугу, они тут же подбегают к счастливцу и начинают с ним торг. Через несколько часов всё пришло в норму: казаки спокойно багрили рыбу. Красную и крупную продавали купцам, оставшуюся грузили на сани и отвозили домой, складывая в ледники. Так продолжалось до самого Рождества Христова.

Пугачёв так и не дождался определённого ответа от стариков Яика, они по-всякому уходили от разговора. Продав зерно и закупив рыбы, он вместе с Филипповым возвратился в станицу Мечетную, где проживал по разрешению управителя. После этой поездки Семён Филиппов ходил хмурым и неразговорчивым, часто отлучался и возвращался только к ночи. Однажды Емельян спросил:

– Что с тобой, Семён, нешто я заразный, что ты сторонишься меня?

– Хожу с казаками разговаривать по твоему делу, – коротко ответил Филиппов.

– И что они?

– А ничего – боятся. Кому охота свою шею в петлю совать.

Дороженька вторая. Глава 3

«Ваши стихи: вода живая; наши – вода мёртвая; мы ею

окатили «Современника». Опрысните его Вашими

кипучими каплями…»

Утром, зайдя к Языковым по улице Спасской, Александр Сергеевич узнал, что господ нет дома.

Конец ознакомительного фрагмента.