Абрис - Александр Алейник

24

Наташа Зеленова – дама,Что вызывала у меняВолненье. Ева у АдамаКогда всё сделалось, маняЕго, заблудшего супруга,Хоть с кем блудить? Его округаБыла до прелести чиста —То человечества врата.Глаза и девственная прелесть,Высокая, тугая грудьМешали правильно вздохнуть.Они изысканно смотрелисьНа фоне прочих милых дам.Ах, солнышко! И не представить вам.

25

Наташа Зеленова – редкость.Идёт – все жмутся по углам.Глаза туманные. Все бедыУшли, и стало чудно вам.Лицо как капля, небольшое,Высоколобое, лихое,И бесподобный дым волос,В котором прячется хаос.Пленительна коса тугая,Что падает, как тяжкий снег,И хочется пуститься в бег —Куда? Решительно не знаю,Но скорость явно впереди,А сердце бьёт и бьёт в груди.

26

– Прошляпил девочку я в школе.– Теперь ищи. – Пропал и след.– Вина? – Не надо. – Да я, что ли.– Молчи. – Надену лучше плед.Она особенная? – Да нету.– Забудь её. – Дай сигарету.– Пожалуйста. – Спасибо. – Я…– Не говори. – Твоя семья…– Скажи, об этом ты заладил?– Забудем? – Будет хорошо.– Вина? – Да нет же. – Дождь прошёл.– Ты столик на балкон приладил?А в небе полная луна.Воспоминанья. Тишина.

27

Теперь об Ире Великовской.Я помню мало. Малость в нейБыла во всём, черноволосой,Глаза прекрасные, синейЧем вы представите, столь милы,Что ежели б вас поманилаС собою в рай иль в ад она,И к вам бы прыгнул сатана,Вы пикнуть бы при ней не смели,Глядели в синие глаза,Наверно, ваша бы слезаСкатилась, руки ослабели,Вы пали бы, и лёгкий звонВам прозвонил: «По-ди-те вон!»

28

О Ларе Каушанской: дева,Умна чертовски и темна,Так, кожей, в школе королева.Но шутит так, что вам хана.Мы не были с ней столь друзьями,Учились вместе по программе,В восьмом схватились, и онаПерешутила. Вот те на.Я помню день рожденья Лары —Вошёл с подарком в старый дом,Цветы и гости за столом,Ученики и звон гитары.Играл, наверное, отецА детство шло, его ларец.

29

Мы с Игорем тогда театромВдруг увлеклись. Пошли в кружок.Он роль схватил. Его талантаХватало, чтоб держать флажокНад всем, что нас так увлекало,Да требовалось очень малоДля прелести игры живой.– Ну, напрягись, потом завой.Ну ты не понимаешь что ли?Завыл! Прекрасно! Молодец!Я знал, что лучший ты игрец…Побольше страсти! Божьей воли.Конец. Мы движемся домой.– До встречи. – Свидимся с тобой.

30

Зима. Идём после кружка.Снег падает с небес на землю.Машина пронеслась, дымкаПриятный запах, всё приемлюЯ: этот дым и шум колёсТрамвая. Вскорости ХристосРодится, новогодье скоро.Подарки, праздник, все уборыТак радуют мой нюх и взгляд,Что я готов стоять хоть вечность,Чтоб наслаждаться бесконечно.Какой у девушки наряд!Трамвай. Я прыгнул. – Всё, прощайте…– Да нет, не на-до, обе-щай-те…

31

Мы фехтовали с ним на саблях,Старинных, века два ужеПрошло. – Потише! – Ты, в рубахе. —Финт – кончено, и на душеОпустошенье. Мы сидели,Поскольку сильно ослабелиОт схватки. Зал пустынный тих,И только сцена на двоихЖдёт пламенно от нас сраженья.– Ну, отдохнул? – Ага. – Так в бой. —Так каждый вечер мы с тобой,С Божественным благословеньем,Берём в суровый оборот:– Так защищайся! – Ну! – Вперед!

32

Спектакль мы показали. Где же?На телевиденьи. Мы днёмПриехали, под солнцем нежась,Прошли вовнутрь за бугаём,Который проводил в гримёрки:– Ну, раздевайтесь. – Долго? – Скоро.– Где помидор? – Ушла. – Скорей!– Готово? – Мы пошли. – Храбрей.Я стражника играл, и быстроПрошёл по ТиВи наш спектакль.Запомнил я одну деталь:Для праздничного бенефисаХотелось иметь хоть грош,Ан, не было его, апрош.

33

Брат доставал меня изрядно,Но день пришёл, вхожу я в дом,Он на меня. Ну что ж, понятно,Я бью его крутым пинком.Он завизжал от страху, рухнул.Схватился за ногу и ухнулОт боли. Кровь пошла. Он палИ больше он не поднималСвою безжалостную рукуОн на меня. Летал как сыч.Приятно, если магарычСыграл с тобой такую штуку,Что братик затаил навекБоль от меня – навечно чек.

34

Литература в эту зимуВдруг забрала меня вконец,Читал, писал неколебимо…Понятно стало – я не спец.Я злился на себя – бездарность!Откуда будет благодарностьЗа бесполезный труд ночной,Пока однажды, той весной,Приехал днём, вошёл и сел,Тут… Я не знаю, что случилось,Стихотворенье получилось!Я написал и обалделОт лёгкости дневного бреда:– Я верую! – вскричал я: кредо!

35

Стишок я этот показалИ. Чурдалёву, он мне тоже.«Я молоток!» – ему сказал.Но мне тогда всего дорожеЧем мы вдвоём явилось тоЯвление, как решето,Что сбрасывает нас и строит,А плечи нам пусть вновь укроетТаинственная вязь времён,В которой оба мы не властны,Деянья наши зримы, гласны,Пока захочет только он  —Тот символ власти и труда,Что движет нами – нет и да.

36

А братик вечно запиралсяВ своей каморке. Я не знал,Чем праведным он занимался,Но вот однажды я попалВ её убожество. ЧернилаСтояли на столе. УнылоТорчала рукопись на нём.И строчка только об одном,Что занимало братца сильно:«СЕМИТЫ» крупно написал,А ниже пусто. Я читал.СЕМИТЫ. Скромно, не обильно.Развеселился. Брат – болван!Противен, господи – кабан.

37

На полке в синеньком футляреЛежала скрипка, братец ейПиликал, как в ином фуляреБезделка кажется важней.Пиликал плохо, но при этомОн школу кончил и просветаНе увидал, и скрипка вразПылилась, тем спасая нас.Я понял: братец мой отверженОт смысла бытия всего,А если б, как пример, егоИ взяли, то тогда кортежаНе увидать ни нам, ни вам —Прах только повод эпиграмм.

Шестая глава

1

Седьмой закончен. Я стал старше.Ходил, искал свои стихи.Не удавалось. Что же дальше?Не знал. Вам хи-хи-хи,А мне? Сидел я на скамейке,Всё думал: вот судьба-плебейка,Не хочет мне сказать о том,Что я оставил за бортомУсилий, явно нежеланных,А мне ведь не прожить без них,Без помышлений всеблагих,Которые нужны как данность,Чтоб дальше продолжать идти.Плевать. Всё будет впереди.

2

Гроза над городом моим,Декабрьская, казалась чудом,Но дом стоял, неколебим,Под небесами и под спудом,Который сверху на негоНабросили, как колдовство.Я ночью от грозы проснулся,Когда во тьме она блеснула,Ударил гром, и дождь пошёл,И стёкла в комнате залило,Потом ударил со всей силойШум, словно бы в большой котёлУдарили… И снова стихло.Гроза – большая щеголиха.

3

Мы – Игорь Чурдалёв и я —Сидели на уроке в классе,Как будто заползла змея —Я стал шутить, моей гримасеПоддались все, и Алик Кац,И Слугин, хохот, смех, абзац.Стихи явились нам причиной,По крайней мере бальзамином,Чтоб нам по совести поржатьНад тем, что смех из нас взыскует,Что в человеке – в нас бытует —Нам только воздух загребать.Восьмой – прекрасный класс, мы всеВ его кружимся полосе.

4

Мы осенью пошли и взялиНапротив школы в первый раз,Как будто толпы зазывалиК курению за деньги нас.Filtr – сигареты, что за штука?Мы покурили, и наукаОсталась где-то позади,Кадим, товарищи, кадим.Мы дым табачный полюбилиСо страстью, с муками, всегда,Какая б ни стряслась беда —Мы пламенно, кхе-кхе, курили.С тех пор курю, дни возбраня,А вы отстаньте от меня.

5

О, сладкий дым от сигарет,Ты дел моих и дум основа,Куда б ни двигался – нагретТвоим присутствием я снова.Ты прелесть для меня – мой друг,Смотрю на пальцы своих рукИ понимаю, что без дымаПрошла мечта и радость мимо.Вдыхаешь дым, и хорошоОт прочного его касанья,И, право, было б наказаньем —Дым погулял и вдруг ушёл.Ищи-свищи, а нет его.Ах, господи, пришёл, браво!

6