Миры Роджера Желязны. Том 22 - Роджер Желязны

Словно метеоры или кометы, проносились светящиеся точки. Я чувствовал тяжелые толчки — так, наверное, бьется космическое сердце. Все начало кружиться вокруг меня, будто в смерче.

Что-то было не так. Я терял контроль над происходящим. Могли ли результаты папашиных действий докатиться уже до этого участка отражений? Вряд ли. И все же…

Стар споткнулся. Падая, я крепко в него вцепился — мало хорошего, если мы окажемся в разных Тенях. Я ударился плечом о что-то твердое и некоторое время лежал оглушенный. Когда мир вновь собрался из кусочков, я сел и огляделся. Стояли сумерки, но звезд не было. Вместо них в воздухе плавали большие камни разнообразных форм и габаритов.

Неровная каменистая поверхность, на которой я стоял, вполне могла оказаться валуном размером с гору, плавающим в воздухе, наподобие прочих. Полная, глухая тишина. Ни травинки, ни букашки. Добровольно я бы здесь не остановился. Я стал на колени и осмотрел ноги Стара. Хотелось убраться отсюда как можно скорее и, желательно, верхом.

Пока я всем этим занимался, прозвучал легкий смешок, исходивший вроде как из человеческого рта. Я положил руку на рукоять Грейсвандира и стал высматривать весельчака.

Ничего. Нигде.

И все же мне не послышалось. Я медленно повернулся, внимательно осмотрел все вокруг. Ничего…

Снова смешок. Только теперь я понял, что он раздался у меня над головой.

Я осмотрел плавающие камни. Трудно различить в тени…

Там!

В тридцати метрах слева от меня и в десяти над землей на огромном булыжнике — нет, на маленьком летающем острове — стояла человеческая фигура. Я обдумал ситуацию. Что бы оно такое ни было, угрозы оно не представляет — слишком далеко, не успеет до меня добраться, я смоюсь быстрее. Я начал залезать в седло.

— Без толку, Корвин. — Именно этот голос мне меньше всего хотелось услышать. — Ты заперт здесь, и без моего разрешения тебе не уехать.

Я улыбнулся, сел-таки на лошадь и достал Грейсвандир.

— Давай проверим. Ну же, преграждай мне путь.

— Сейчас, — охотно согласился он, и меня окружила высокая стена пламени, беззвучного, вырывавшегося прямо из голого камня.

Стар ошалел. Я сунул Грейсвандир в ножны, обернул глаза несчастного жеребца краем плаща и начал шептать ему ласковые слова. За это время круг расширился, пламя отступило к краю временно занимаемого нами камня.

— Убедился? Здесь слишком мало места. Поезжай куда хочешь. Твой конь взбесится раньше, чем ты сможешь уйти в другую Тень.

— До свидания, Брэнд. — И я тронул поводья.

Мы поехали против часовой стрелки; я заслонял правый глаз Стара от пламени. Брэнд, не понимая, что я делаю, снова усмехнулся.

Пара больших камней… Хорошо. Я продолжал ехать по намеченному маршруту. Теперь иззубренный уступ слева, подъем, впадина… Поперек пути — путаница теней, отбрасываемых пламенем… Вот так. Вниз… Вверх. Чуть позеленить то пятно света…

Я почувствовал, что началось перемещение.

Из того, что по прямой ехать проще, не следует, что по другому ехать нельзя. Мы слишком много внимания уделяем прямой и забываем, что движением по кругу тоже можно добиться результата…

Приблизившись к двум большим камням, я еще сильнее почувствовал смещение. Примерно тогда же до Брэнда дошло.

— Подожди, Корвин!

Я показал ему кукиш и срезал между камнями, направляясь в узкий каньон, усеянный желтыми искорками. Все — согласно прейскуранту.

Я убрал с головы Стара плащ и натянул поводья. Каньон резко свернул направо, мы вышли по нему на несколько лучше освещенный проезд, который расширялся и светлел по мере нашего продвижения.

…Нависший над тропой уступ, молочно-белое небо, края неба сверкают, как жемчуг…

Скачем глубже, быстрее, дальше…

Слева над осыпью встает иззубренная скала, усеянная зелеными пятнышками каких-то неприхотливых кустарников, с неба льется бледно-розовый свет…

Я ехал, пока растительность не посинела, а небо не пожелтело, пока каньон не перешел в лавандовую равнину, по которой, в такт топоту копыт, катились оранжевые камни. Я пересек долину под крутящимися, как колесо фейерверка, кометами и доехал до берега кроваво-красного моря, от которого резко пахло духами. Проезжая по берегу, я убрал с неба большое зеленое солнце, а за ним и маленькое бронзовое. В это время схватились два ажурных флота, вокруг кораблей с оранжевыми и синими парусами кружили морские змеи. Я черпал силу из Камня, он ярко пульсировал у меня на груди. Дикий ветер поднял нас в воздух и понес по небу с медными облаками через широкий провал, бесконечно простирающийся в обе стороны; черное дно искрилось, испускало клубы пьянящих запахов…

За спиной нескончаемый гром… Тонкие линии, словно кракелюры на старой картине — впереди, везде… Догоняет холодный, убивающий запахи ветер…

Линии… Трещины ширятся, заполняются растекающейся темнотой… Темные потеки проносятся мимо, вверх, вниз, снова по самим себе… Постановка невода, труды исполинского рыбаря, невидимый паук ловит, как муху, Вселенную…

Вниз, вниз и вниз… Снова земля, кожистая и сморщенная, словно шея мумии… Мы проезжаем без звука… Гром смолкает, ветер стихает… Последний вздох отца? Теперь быстрее и прочь…

Линии сужаются, становятся тонкими, как штрихи на гравюре, исчезают в жаре трех солнц… Еще быстрее…

Приближается всадник… Синхронно со мной берется за рукоять шпаги… Я. Я возвращаюсь?.. Каким-то образом мы проезжаем друг сквозь друга; на одно мгновение воздух сгущается, становится плотным, как вода. Какой Кэрролл придумал это зеркало, что за Рэбма или Тир-на Ног'тх выкидывают здесь свои фокусы… И все равно далеко-далеко слева корчится что-то черное… Мы скачем по дороге… Она ведет вперед…

Белое небо, белая земля, никакого горизонта… Впереди ни солнца, ни облаков… Лишь черная нить вдалеке, да повсюду мерцающие пирамиды — огромные, подавляющие…

Мы устали. Это место мне не нравится… Но мы оторвались от того — неизвестно чего, — что нас преследовало. Натянуть поводья.

Я устал, но чувствую странную живость. Она словно поднимается из груди… Конечно, это Камень. Я снова обратился к его силе. Сила потекла по моим конечностям, едва останавливаясь у кончиков пальцев. Почти как…

Да. Я потянулся и подчинил пустое геометрическое окружение своей воле. Оно начало меняться.

Движение. Мимо проносятся, быстро угасая, пирамиды. Они сморщиваются, сливаются, рассыпаются в песок. Мир перевернулся, я словно стою на нижней стороне облака и вижу, как подо/надо мной мелькают ландшафты.

Снизу вверх льется свет золотого солнца. Потом это кончается, пушистая твердь темнеет и выстреливает вверх потоки воды, размывающие землю, проносящуюся над головой. Молнии прыгают, чтобы ударить в мир наверху, разбить его. Кое-где он поддается, меня осыпают осколки.