Отбор без права на любовь (СИ) - Мамлеева Наталья

— Что вы делаете, молодая леди?

— Включаю, мэтр. Неужели вы не видите, что она сразу заработала?

Жан-Вьер хотел что-то сказать в духе: «Надо работать головой, а не мускулами», — но в данном случае это было неуместно. Машинка действительно заработала. Хихикнув, я отвернулась и посмотрела на свою «старушку». Вздохнула. Хотелось тоже решить проблему ударом, вот только в неравном поединке с машинкой я вряд ли выйду победительницей, как Розмари. И почему я не увлеклась бодибилдингом? Или хотя бы шитьем?

Делать нечего, придется работать. Включить её мне не составило труда, а вот дальше… Дальше был ад! Еле вставила нитку, та постоянно вылетала, рвалась и к тому же портила ткань. Швы выходили неровные, да еще и отвлекал постоянный шум: Розмари никак не могла договориться со своей машинкой, и та все больше «ушатывалась». К девушке не решался подходить даже мэтр: мысленно он уже упокоил машинку и сделал погребальное отпевание.

— Как протекает работа? — спросила у меня сваха, делая дежурный обход.

Мимо. Абсолютно мимо меня, где-то за столом Анэстеси: вот она работала, и уже сейчас было видно, что выходит что-то ну очень красивое. А у меня… взглянула на свои неровно сшитые лоскутки. Сваха тоже это заметила, наградила меня сочувственным взглядом и, едва не похлопав по спине, сказала:

— Ничего. Не у всех руки золотые.

И пошла дальше. Я смотрела ей вслед округленными глазами. Это она сейчас намекнула, что у меня руки растут из… в общем, оттуда, откуда не должны расти? Ну и ладно. Я все равно сюда не мужа искать прилетела.

Шесть часов истекли. Я разминала шею, и единственное, что я хотела бы, — лечь в постель и поесть. Голокамеры активизировались, начав интенсивную съемку, а все девушки принялись обмениваться нарядами. Я тоже подала свой Анэстеси, и та даже взяла его, только пискливо воскликнула:

— Это что?!

Нами тут же заинтересовались голокамеры, подлетев и зажужжав над нашими головами. Мэтр со свахой тоже поспешили к нам, чувствуя неминуемый конфликт. Я натянула на лицо беспристрастное выражение лица и ответила:

— Платье. Дизайнерское, между прочим.

У Анэстеси глаза полезли на лоб от «дизайнерского платья». Она беспомощно взглянула на леди Павиэл и заявила:

— Я это не надену!

— Наденете, милочка, наденете, — уверил её Жан-Вьер. — Ваши вкусы мне давно известны, ведь вы пренебрегли моими нарядами. Вы ничего не смыслите в современном искусстве. — Жан-Вьер взял в руки мое платье, оглядел и поднял на меня удивленный взгляд. Видимо, такого он все же не ожидал! Я едва не расхохоталась, наблюдая за тем, как мужчина старается придать лицу восхищенное выражение лица. — Вы посмотрите, да это же…

Тут я напряглась. Мысленно я уже подобрала этому платью нужное слово и готова была отправить его в утиль (платье, а не слово!), но все же мне было интересно, что именно о нем скажет знаменитый кутюрье.

— …фантастика! Какой шов, какая асимметрия!

— Но, мэтр, — попыталась возразить Вета, подруга Анэстеси, — здесь же передний шов наружный, когда другие — внутренние! И этот шов еще и такой… такой… неровный!

— Совершенно верно подмечено, моя дорогая, — отвечал ей мэтр, а я пыталась не рассмеяться. — Именно это и называется полетом дизайнерской мысли! Разве вы смогли придумать подобное? Нет! А вот леди Ори-Ка удалось воплотить в жизнь самые смелые идеи! Надевайте, леди Анэстеси, вы ведь не хотите отказаться от участия?

Судя по лицу Анэстеси, именно этого она и желала. Розмари даже обрадовалась: не ей быть последней в этом конкурсе. Но дочь министра вовремя взяла себя в руки, забрала моё «платье» и ушла в сторону раздевалок, где нас уже ждали служанки.

Спустя пятнадцать минут все девушки стояли в центре холла. И я не знаю, каких усилий стоило Жан-Вьеру не рассмеяться. Мужчина оглядывал нас со всех углов, выставлял кого-то вперед, отмечал достоинства и недостатки. Платье Анэстеси было сшито прилично, хоть и совершенно монашеское. Однако, как отметил Жан-Вьер, «на превосходной фигуре даже подобный наряд выглядит сексуально».

Анэстеси в моем платье и краснела, и бледнела, и губы кусала. Жан-Вьер отомстил ей моими руками всласть. А я что? Я же не виновата, что шить совершенно не умею!

А вот на Розмари сшитое платье порвалось, стоило ей поднять руку вверх, поэтому ей пришлось ретироваться с извинениями. Однако её платье даже платьем было не назвать — просто прямоугольный мешок с поясом. Но смотрелось, стоит сказать, интересно.

В общем, большинство девушек более-менее справились с заданиями, но нервов и сил потратили знатно. Поэтому я надеялась, что в комнатах нас ждали не только нормальные наряды, но и седативные средства.

Перед выходом я немного задержалась, чтобы поговорить с Жан-Вьером. Мы остались одни. Я широко улыбнулась и спросила:

— Почему вы так сделали?

— Все просто, моя дорогая: в отсутствии у тебя таланта к шитью я был уверен, поэтому решил разодеть леди Анэстеси в наряд, соответствующий её внутреннему миру.

Я лишь улыбнулась и отправилась в свою комнату. Наконец-то отсутствие таланта принесло хоть кому-то пользу. Больше всего мне хотелось сменить это монашеское платье на свой наряд, в котором я и пришла в швейную мастерскую и который унесли в комнаты, стоило нам переодеться. Я уже ступила на лестницу, когда за моей спиной раздался до боли знакомый голос:

— Леди Ори-Ка, неожиданный выбор наряда.

Я обернулась к лорду Первому советнику, спустилась на лестничный пролет и слегка склонила голову в знак почтения. Вот перед кем, а перед ним мне совершенно не хотелось предстать в подобной одежде! Я чувствовала себя уязвленной собственной простотой.

— Это дизайн леди Анэстеси Смал, все согласно рагдарской моде. Вы должны быть в восхищении, разве не так?

— Вами можно восхищаться и без нарядов, — весьма двусмысленно ответил он, и я приподняла брови. — Если на вас наряд её дизайна, то на ней — ваш? Хотелось бы мне его увидеть.

— В сегодняшнем выпуске у вас будет эта возможность, — заверила его я и коварно улыбнулась. — Только прошу вас, лорд Первый советник, не ослепните от восхищения. Это последний писк моды.

— Какая забота с вашей стороны, — едко ответил он.

Я вовсе не пыталась проявлять заботу. Я вообще внезапно поняла, что забыла, с кем и где разговариваю. И где мой страх? Видимо, этот наряд и ощущение, что я перед Вианом абсолютно нагая, раскрыли мою смелость. Я уверенно смотрела на него, будто я сейчас не в наряде монашки, а на мне как минимум регалии королевы. Виан сделал шаг ко мне, из-за чего пришлось отступить, и я едва не споткнулась о ступеньку, но мужчина удержал меня, положив руку на талию.

— А если я ослепну от вашей красоты, вы продолжите проявлять обо мне заботу?

Да не проявляла я заботу! И мне хотелось это сказать, но я не успела: дверь швейной мастерской открылась, и из неё вышел Жан-Вьер. Быстро оценив двусмысленность нашей позы, он широко улыбнулся и поднял вверх руки.

— О, не обращайте на меня внимания! Меня уже здесь нет! Продолжайте, продолжайте.

И, напевая веселый мотивчик, направился вниз по лестнице. Мы с лордом Первым советником встретились взглядами и отпрянули друг от друга: я забралась на ступеньку вверх, повторно чуть не упав, но сумев удержать равновесие.

— Доброго дня, лорд Первый советник.

— Доброго дня, леди Ори-Ка. Надеюсь, вы будете чаще прогуливаться в саду.

До этих слов я думала, что да, но теперь — однозначно нет. Я ничего не ответила и, поднявшись по лестнице, метнулась в свою комнату. Седативные, срочно нужны седативные. Сердце готово выпрыгнуть! Не иначе, как от страха.

Что же вам от меня нужно, лорд Первый советник? Что вы задумали?

Глава 6

Глава 6. Заговор в «Жемчужине столицы»

Мой наряд на реалити-шоу никто не посмел критиковать, так как сам мэтр сказал, что он «восхитителен». Зато в комментариях рагдарки разнесли его в пух и прах. Ничего, я это как-нибудь переживу. Зато Ронда принесла мне записку от Жан-Вьера: