Мир человека в слове Древней Руси - Владимир Колесов

Многие ступени этого развития восстановить нельзя, потому что древние отношения оказались перекрыты более поздними системами. Но если бы все-таки нам захотелось проникнуть в глубь вещей, мы увидели бы (как на это и указывает история рассматриваемых слов), что термин сын самый новый в ряду других обозначений мальчика, термин брат скорее социальный, чем родственный, и т. д.

При этом родство по женской линии обозначилось раньше, чем родство по мужской. На это указывает совместная принадлежность слов «женского ряда» к древнейшим типам склонения с основой на гласный *-ū: *zъly — золовка "сестра мужа", *svekry — свекровь "мать мужа", *jetry — ятровь "жена брата", а также нестера "племянница" (дочь мужа или брата) — слово с тем же формальным показателем, что и слова самой древней группы терминов родства по крови.

Термины родства по мужской линии представляют собой обозначения мужчин, которые становились родственниками только в результате брачных связей. Все они появились позже, потому что обычно определяются формами принадлежности к типу склонения на *-і: зять, тьсть, неть "племянник", шурь (теперь употребляется с суффиксом единичности: шурин) "брат жены". К этому ряду относится также свѣсть "сестра жены", "свояченица" — т. е. родственница, которой также уделяется внимание рода после брака ее сестры; этим свесть отличается от сестер предыдущих времен (когда сестра жены воспринималась как потенциальная жена и потому особым словом не называлась; это также признак патриархата).

Большинство слов «мужского ряда» содержит в значении корня представление о свойстве. Происходили изменения в произношении или употреблении слова, изменялся его смысл, но слово оставалось, потому что сохранялся внутренний его образ, и даже сегодня вполне возможно представить все слова одного корня в общей последовательности появления их в языке.

Самое древнее из них — сестра, в переводе на современный язык «своя женщина». Корень слова *sue-/*swe- считают скорее знаком социального, чем родственного достоинства (Бенвенист, 1969, I, с. 212); он означает "наших кровей, свой". С тем же корнем, но в новом типе склонения появляется свькры, означающее буквально "своя кровь". Позже как собирательное возникло и слово свѣсть (буквально "свойство"); свесть-невестку знают на Руси еще и в XVII в. (Фенне, с. 25). Еще позже, но также очень давно, появились сватия — собирательное имя, обозначавшее родство через брак детей или ближайших родственников, и сватъ, обозначавшее сородича и друга, который имеет право свободно посетить своих родственников в месте их обитания. Собирательно слово сватия со временем стало именованием сватьи, позже — посаженой матери на свадьбе, а после XVII в., возможно, и посторонней для невесты и жениха женщины. Затем появились слова своякъ и свояченица; это еще один круг родственников — уже не по крови и не по свойству, родственников третьего колена — свойства по свойству. Позже всего появился термин свободаˊ — собирательное именование соплеменников; он обозначает людей своего рода, включая и друзей, и сябров, и свояков — совместно живущую группу родственников, т. е. всех своих.

Такой путь и выбор корня для именования каждого нового круга родичей весьма знаменателен. Заметим, что ранее всех возникли наименования по женской линии. Для них чрезвычайно важным было определить пределы «своих». Обозначаемые словами сестра, свекровь и свесть члены общества входили в род, пополняя мир «своих» через родство по женской линии. Мужские наименования родственников подстраивались под этот ряд; свекр, например, — только производное от свекровь слово, довольно позднее у славян.

Суффиксальные образования сватъ, своякъ, свобода — более поздние термины, они связаны уже не только с мужской линией родства, но (что важнее) и с некоторыми территориальными отношениями между людьми. На рубеже родового строя «своим» был не только родственник по крови или свойству, или родству, в круг «своих» попадает и тот, кто живет и трудится рядом. Может быть, просто потому, что родственные связи по крови постепенно охватывают уже всю небольшую общину. В русских деревнях еще в прошлом веке жили, например, целыми группами: тут Ивановы, а там Петровы. Но уже в договоре князя Олега с Византией 907 г. четко различаются «свои» и «малые ближики», в этом отражается нисходящая линия кровного родства и побочных родственников по свойству.

Слово шуринъ в известном смысле также относится к терминам родства, корень у этого слова тот же, что и у глагола ши-ти: шуринъ — тот, кто «пришит» к роду посредством брака своего родича. Такие слова, как жених и невеста, муж и жена, дева и вдова и другие, являются совсем новыми, потому что они относятся к самым поздним по происхождению именным основам на гласные *-о и *-ā. С появлением этой группы слов стали возможны совмещения старых и новых обозначений одного и того же человека, вроде тех, что сохранила русская былина; «матерая вдова» (о матери Добрыни Никитича) — результат смешения двух представлений: о вдове и матери.

Столь же поздно возникли и обозначения родичей по поколениям. Дѣдъ "большой отец" и дядя — слова одного корня. Понятия о внуке и племяннике также долгое время воспринимались слитно, как нечто неразличимое в общих границах племени. Баба еще не имело значений "бабка" или "бабушка", оно обозначало пожилую, опытную в домашних делах женщину, одновременно и бабу-ягу, и повивальную бабку. Слова дядя в современном понимании также нет до конца XIV в. Вместо общего и неопределенного по смыслу слова дядя (дядей могли назвать и постороннего мужчину) четко различаются дядя по отцу (это стрый, древнерусская форма также строй) и дядя по матери (это уй, древнерусская форма также вуй). Тетки же по отцу или по матери специальными словами не назывались, и только позже, в историческое время, в соответствии с названиями дядей появляются производные их имена; стрыя и уйка; это уже следы патриархата: мужской род захватил права наследования и отстранил женщину от семейной власти. Тетя — вообще случайное слово детской речи; лишь иногда проникали такие слова на Русь в переводных текстах, отражая другую систему родства. В переводе «Книг законных» XII в. дядя на месте théios "дядя" и тетка на месте théia "тетя".

Так постепенно с усложнением структуры семьи столь же неуклонно развивались отражавшие эту структуру понятия; постепенно эти понятия облекались в слова-термины.

Останавливает внимание еще одна подробность в этом процессе накопления слов — понятий родства. Женская линия обозначений неполна (и даже в позднее время; например, в отношении теток и племянниц), хотя в основных своих элементах как раз именно она постоянна. Она не изменялась во времени, как бы застыла в границах важнейших различий. Мужская же линия все время совершенствуется, развивает новые обозначения, включая в свою сферу и такие слова, которые прежде могли обозначать не связанные с чисто семейными отношениями понятия. Однако в отличие от женской линии, мужская полна до предела, включает в себя все возможные степени мужского родства. В этом факте кроется важное отличие между мужским и женским представителями рода, как его понимали в древности: динамика и полнота действий мужчины и замкнутость женского коллектива, берегущего традиции рода.

Другой, более важный, вывод вытекает из этих сопоставлений. Под давлением жизненных обстоятельств первоначальная парность конкретного отношения по принципу «ты — я» превратилась в иерархическую цепь зависимостей — цепь, открытую для новых поступлений. И к ней действительно все время подключались новые связи и отношения, столь же конкретные, что и прежде. Из системы родственных отношений постепенно вырастали социальные ступени иерархии; некоторые ученые, как, например, Э. Бенвенист, вообще считают, что социальное в роде всегда преобладало над узкосемейным, и это видно на терминологии родства. Социальная иерархия возникала из простых отношений между людьми в их общем отношении к миру. Практика жизни каждый раз давала им новый масштаб, и это отражалось в языке; отец старше сына, мать ближе жены, брат вернее друга. Расширять эти отношения можно было по любым направлениям: и по линии кровных, и по линии свойских, и по другим линиям родства. Эти цепи можно было выстраивать различным образом: по возрастному принципу, по владельческому и т. д. Важно было открыть этот общий принцип иерархии, который разбил прежде замкнутую парную противоположность. Потенциальные возможности такой системы отношений безграничны. На этой основе и вырастали новые отношения между людьми.