Селестина - Николай Коляда

КАЛИСТО. Повежливей! Не говори так. Мелибея — моя госпожа. Мелибея — мое божество, Мелибея — моя жизнь, я ее пленник и раб, я мелебеянин!

СЕМПРОНИО. Дай-ка лучше Селестине за труды, она к тому клонит.

КАЛИСТО. Возьми вот эту цепочку, повесь ее на шею и продли мою радость.

ПАРМЕНО. Это он называет цепочкой? Да он цены ей не знает!

СЕЛЕСТИНА. Я же взамен возвращаю тебе здоровье, которого ты лишился. Мелибея тебя любит и жаждет тебя увидеть. Мелибея — твоя раба.

КАЛИСТО (полез на яблоню, что стояла у дороги). Где я? Что я слышу? Не брежу ли я? День сейчас или ночь? Господь Бог, отец небесный! Молю, да не будет это сном! Нет, я не сплю! Ты все выдумала, чтобы расплатиться со мною словами!

СЕЛЕСТИНА. Сам убедишься. Условлено ровно в полночь побеседовать тебе с нею на пороге ее дома. Слезай! Хотя, если хочешь — сиди.

КАЛИСТО. Она придет добровольно?

СЕЛЕСТИНА. На коленях приползет. Я свое дело выполнила. Счастливо оставаться! Господь да направит и спасет тебя! Я довольна твоим подарком.

КАЛИСТО. Иди с Богом, матушка! Я хочу немного поспать и отдохнуть от прошлых бессонных ночей для предстоящей ночи.

Калисто слез с яблони, вбежал в свой дом, лег на пол, умер, просто умер от счастья. Опять спит, ему во сне снова Мелибея снится.

А Селестина дала деру со своей цепочкой, которую она на шею повесила. Её аж к земле от тяжести этой цепи притянуло. Но бежит старуха, тянет свою добычу.

ПАРМЕНО (хохочет). Старуха спешит удрать. Не верится, что цепочка ее!

СЕМПРОНИО. А что делать грязной сводне, которая и за две монетки семерым возвращает невинность, — что ей делать, когда ее вдруг осыпают золотом? Спешит спрятаться. Но будь я проклят, при дележе мы из нее душу вытрясем.

Семпронио и Пармено побежали в дом. Калисто проснулся. Махнул слугами одеваться. Вырядился в лучшее, надушился, расфрантился.

И вот уже снова ночь над Испанией — темнота и звезды. Калисто, Семпронио, Пармено, Тристан и Сосий отправились в сад к Мелибее. Они вчетвером держат на длинных шестах над своим хозяином тряпку-одеяло. Тряпка колышется от ветра.

К чему слова для двух влюбленных — тут руки говорят, глаза, губы. Слуги у дома остались, а Калисто по высокой лестнице взобрался в спальню к Мелибее и они улеглись на кровать. А далее — дело известное. Ночь длинна в Испании, но для влюблённых эта ночь — один миг.

Слуги ждали, ждали своего хозяина, да и уснули. Что-то во сне нехорошее видели: Селестина стоит на площади, перьями усыпанная, стоит и смеётся, злая старуха, словно что-то важное знает про всех про нас. Проснулись Пармено и Семпронио, осмотрелись, очнулись. Тристан и Сосий по-прежнему спят.

ПАРМЕНО. Ну что? Пока он отведывает свою девочку, мы спим? Куда теперь, Семпронио? В постель спать или на кухню завтракать?

СЕМПРОНИО. Надо до рассвета навестить Селестину и получить нашу часть цепочки. Не позволю старой шлюхе надуть нас и обойти при дележе.

ПАРМЕНО. Ты прав. Пусть Сосий и Тристан посторожат хозяина. Пойдем-ка вместе. И если она что-нибудь затеет, припугнем так, чтобы ей жарко стало. Дружба дружбой, а денежкам счет.

Побежали по дороге к дому Селестины. Стучат в дверь.

Селестина дома. Молится Богу и плачет. Что-то ей стыдно стало.

СЕЛЕСТИНА. Кто там?

СЕМПРОНИО. Отвори, пришли твои сыновья.

СЕЛЕСТИНА. Вот гуляки! Входите! Что вас принесло ни свет, ни заря? Что стряслось? Ожидания Калисто не сбылись? Иисусе! Расскажите, ради Бога.

ПАРМЕНО. Лучше дай позавтракать, может хоть это успокоит нас.

СЕЛЕСТИНА. Ты прямо перепугал своей яростью! Что случилось?

СЕМПРОНИО. Ха! Подарил нам хозяин сто золотых монет да еще цепь. После третьего такого подарка разорится он на этой сделке.

СЕЛЕСТИНА. А при чем тут твоя награда и мой заработок? Как-то я шепнула мимоходом, что если Бог пошлет мне удачу с твоим хозяином — будешь не в убытке! Семпронио, такие дружеские слова еще ни к чему не обязывают. И потом, как вернулась я от вас, позволила этой дуре Элисии позабавиться цепочкой, а она не припомнит, куда ее дела. Всю ночь мы заснуть не могли от огорчения. Элисия неряха. Если ваш хозяин мне что дал, то при мне и останется. Я ведь дважды жизнью рисковала. Но найдется моя цепочка, я уж, так и быть, куплю вам по паре красных штанов, для юношей это самый подходящий подарок.

ПАРМЕНО. Сколько твердил я тебе, что это за старуха, а ты все не верил.

СЕМПРОНИО. «Я ему — уйди, а он — раздеваться!» Не на такого напала! Раздели поровну, что получила, не то всем расскажем, кто ты такая, старая шлюха!

СЕЛЕСТИНА. Придержи язык, не позорь моих седин. Хорошо ли, дурно ли живу, один Бог мне свидетель. Оставьте меня в покое с моим добром. А ты, Пармено, не думай, что я в твоих руках, если ты знаешь мои тайны, и мою прошлую жизнь, и всё, что случилось со мной и с твоей несчастной матерью.

ПАРМЕНО. Не беси намеками, или отправлю тебя к покойнице в гости!

СЕЛЕСТИНА (отступает). Элисия! Я буду кричать! Пришли, угрожают! Набрасываться с кулаками на кроткую овечку! На связанную курицу! На шестидесятилетнюю старуху! Вон! Навозные мухи всегда жалят тощих и дряхлых быков! Кабы девка, что лежит в постели, слушалась меня, никогда бы не оставались мы ночью без мужчины и спали бы спокойно! Видите, что тут только женщины, и Бог весть чего требуете!

СЕМПРОНИО. Жадина, ненасытная твоя глотка! Мало тебе трети?

ЭЛИСИЯ. Держи его, Пармено, держи!

СЕЛЕСТИНА. Стража, эй, стража! Сеньоры соседи! Стража! Негодяи! Убивают меня в моем собственном доме!

СЕМПРОНИО. Погоди, ведьма, пошлю я с тобою весточку в ад!

СЕЛЕСТИНА. Ай, убил! Горе мне, горе мне! Священника, священника!

ПАРМЕНО. Дай ей, дай ей еще! Прикончи, раз начал! Заткни ей глотку! Пусть подыхает, одним гадом меньше!

Семпронио и Пармено сдернули с постели одеяло, кинулись на Селестину, набросили одеяло на неё. Схватились за углы одеяла, Селестину, как куклу, в одеяле подкидывают, подушка разорвалась, пух из неё облепил Селестину, кричит, вопит бедная старуха. А два молодца подбрасывают и подбрасывают её, а потом завернули в одеяло и задушили, навалившись телами.

Да нет, не может быть… Ведь всё было шуткой и вдруг — смерть.

А и правда — смерть. Вот она, Смерть. Умерла Селестина. Убили её.

СЕЛЕСТИНА (хрипит). Священника!

ЭЛИСИЯ. На кого подняли руку?! Умерла моя мать, мой единственный друг!

СЕМПРОНИО. Пармено, народ собирается! Сюда идет альгвасил!

ПАРМЕНО. Нам не удрать, выход закрыт!

СЕМПРОНИО. Выпрыгнем из окна, не дадимся им в руки!

ПАРМЕНО. Прыгай, я за тобой!

В дом ворвались люди, бегут к убийцам. Семпронио и Пармено кинулись в окно.

Что-то сломалось в привычной, тихой, спокойной, выдуманной нашей Испании. Вдруг снег пошёл, и дождь, и гром, и молния. Вошли какие-то люди в дом, подняли бездыханную, вывалянную в перьях Селестину на одеяле и понесли прочь.

Плачут и причитают люди, жалко старуху. Ведь она никому плохого не сделала: она хотела, чтоб люди любили друг другу, шагали проворнее друг к другу навстречу, рожали бы детей и чтоб мир не качался, а род человеческий не прекращался, чтобы всё вперёд шло. Но вот нет её, и дрогнули основы мира. Всё посерело и почернело…

Шум на площади. Затеяли бой быков с утра пораньше? Нет, казнят кого-то. Толпа озверелая на площади. Сосий, конюх Калисто, тоже в толпе, бежит, падает, поднимается и он увидел, как притащили на площадь двух убийц — Пармено и Семпронио, и как палач казнил их. Семпронио воздел руки к небу, будто славил Бога и в знак скорбного прощания склонил голову, весь в слезах, давая всем понять, что уж не увидится с ними до страшного суда.

А Калисто после бурной ночи, не зная ничего, спал дома на постели. Ничего уже ему не снилось — мужчинам не снится ничего, только детям. Сосий прибежал в спальню, рыдая, упал на пол у его постели.

КАЛИСТО. Что, олух? Я наказывал не будить меня!

СОСИЙ. Проснись, вставай, мы погибли! Семпронио и Пармено обезглавлены на площади как злодеи! Глашатай оповестил народ об их преступлении!

КАЛИСТО. Что?

СОСИЙ. Палач кричал: «Насильники и убийцы осуждены правосудием!»

КАЛИСТО. Кого они убили? Имя?!

СОСИЙ. Сеньор, ее зовут Селестина!

КАЛИСТО. Лучше убей меня. Умерла Селестина, старуха со шрамом на лице?

СОСИЙ. Она, она! У Семпронио череп раскроен, у Пармено — руки переломаны, оба в крови. Они выпрыгнули из окна, удирали от альгвасила. Им, полумертвым, и отрубили головы — думаю, они ничего и не почувствовали!

КАЛИСТО. Сосий, за что они убили старуху?