Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки - Олег Вишлёв

Особую остроту ситуации на Ближнем Востоке придали события в Ираке[148]. В ночь с 1 на 2 апреля 1941 г. в Багдаде произошел государственный переворот, в результате которого к власти пришли антибритански настроенные круги во главе с Р. А. аль-Гайлани, обратившиеся за помощью к Италии и Германии. 2 мая 1941 г. иракская армия начала боевые действия против англичан. Германия направила в Ирак группу офицеров генштаба, авиационный отряд и партию военного снаряжения. Берлин начал оказывать мощный дипломатический нажим на Турцию с целью добиться от нее согласия на пропуск вооружений, а в перспективе, возможно, и войск через ее территорию в Ирак[149].

Не только сама обстановка, но и сведения, поступавшие в Москву из Лондона, из японских, турецких и прочих дипломатических источников, свидетельствовали о возможности германского удара на Ближнем Востоке[150]. По агентурным каналам советское посольство в Берлине также получало информацию о том, что для Германии "главный вопрос в данный момент — это вопрос арабских народов и установления нового порядка в арабском мире", что рейх "стремится добиться и на Ближнем Востоке таких же всеобъемлющих, рассчитанных на длительное время решений, каких он добился на Балканах", и ведет переброску войск в южном направлении[151].

Сходную оценку давала и советская военная разведка. Так, в спецсообщении Разведуправления Генерального штаба Красной Армии от 5 мая 1941 г., направленном советскому руководству, в частности, отмечалось: "Наличные силы немецких войск для действий на Ближнем Востоке к данному моменту выражаются в 40 дивизиях, из которых 25 в Греции и 15 в Болгарии. В тех же целях сосредоточено до двух парашютных дивизий с вероятным использованием в Ираке"[152]. Нельзя не отметить, что командование Красной Армии, оценивая стратегическую обстановку, считало (подобно западным военным аналитикам[153]) вполне возможным появление вермахта в Турции, Ираке и Иране и последующий удар Германии по СССР с юга[154]. В порядке подготовки к отражению такого удара Генштаб РККА с зимы 1940/41 г. тщательно изучал ближневосточный театр военных действий[155], укреплялись Закавказский и Среднеазиатский военные округа, откуда даже в июне 1941 г. переброска войск к западной границе СССР не производилась[156].

Ситуация, складывавшаяся на Ближнем Востоке и вокруг него, позволяла советскому руководству надеяться, что Гитлер предпочтет войне против СССР разгром Британской колониальной империи. Со своей стороны, Кремль попытался подчеркнуть, что не станет препятствовать германскому "дранг нах ориент". Согласно косвенным свидетельствам, сохранившимся в германских архивах, в апреле — начале мая 1941 г. в Анкаре прошли советско-германские консультации по Ближнему Востоку, которые от имени своих правительств вели полпред (с начала мая 1941 г. Чрезвычайный и Полномочный Посол[157]) СССР в Турции С. А. Виноградов и германский посол в Турции Ф. фон Папен. В ходе этих консультаций советская сторона подчеркнула свою готовность учитывать германские интересы в ближневосточном регионе[158]. 9 мая 1941 г. было опубликовано опровержение ТАСС, в котором отрицались сведения, приводившиеся в сообщениях зарубежных информационных агентств, об усилении военно-морских флотов СССР в Черном и Каспийском морях, о передислокации на юго-запад СССР, т. е. в тыл балканской группировки вермахта, одной из советских воздушных армий, а так же о намерении Москвы потребовать от Тегерана предоставления Советскому Союзу аэродромов в центральном и восточном районах Ирана[159]. Этим заявлением, которым одновременно опровергались сведения об ослаблении флота СССР на Балтике и возможность сокращения группировки Красной Армии в западных приграничных округах, советское правительство подчеркивало, что советско-германская граница надежно прикрыта, и как бы указывало Берлину направление, на котором мог развиваться его "динамизм" без противодействия со стороны СССР.

Однако надежды Кремля на то, что Гитлер двинется на Ближний Восток и тем самым еще глубже увязнет в войне против Англии, начали рушиться уже в мае 1941 г. 12 мая германское правительство официально объявило о том, что 10 мая 1941 г. заместитель Гитлера по партии Р. Гесс тайно вылетел в Англию[160]. В Москве полет Гесса был воспринят как очень тревожный сигнал. Его расценили как попытку определенных кругов в нацистском руководстве добиться примирения с Англией и тем самым обеспечить Германии тыл для войны против СССР. Реакция Кремля на это настораживающее событие последовала незамедлительно — 13 мая 1941 г. был отдан приказ о выдвижении дополнительных частей Красной Армии на запад с целью усиления прикрытия границы.

Суворов и его единомышленники, по-видимому, не знакомы с этими фактами политической и дипломатической предыстории Великой Отечественной войны, коль скоро пытаются представить решение советского правительства, принятое 13 мая 1941 г., как свидетельство подготовки им нападения на Германию. Это решение преследовало оборонительные цели. Оно являлось реакцией на все более осложнявшуюся международную обстановку и было продиктовано необходимостью создать противовес усиливавшейся германской группировке на советской границе.

В связи с вышесказанным нельзя не привести и еще один аргумент. Готовить нападение на Германию в условиях, когда назревал, как того опасались в Москве, англо-германский компромисс, а советско-английские отношения находились на критическом уровне (в мае 1941 г. англичане вернулись даже к планам нанесения бомбовых ударов по нефтяным центрам советского Закавказья[161]), означало бы для СССР не только отказаться от выгод, которые давал ему статус нейтрального государства, и навязать себе войну с очень сильным и опасным противником, но и стимулировать примирение между Берлином и Лондоном. В результате могло случиться, что СССР пришлось бы вести войну не только против Германии и Тройственного пакта, но и против более широкой коалиции государств[162]. Нападать на Германию, учитывая далеко непростые международные последствия, который мог иметь такой шаг, означало бы для СССР пуститься в опаснейшую авантюру. Авантюризм же отнюдь не был свойствен тогдашним обитателям Кремля. Советское руководство проводило очень осторожный, расчетливый курс, цель которого состояла в том, чтобы оставаться вне империалистической войны, не допустить межимпериалистического сговора, направленного против СССР, использовать противоречия между капиталистическими державами в интересах советского государства.

И все же, принимая решение о выдвижении дополнительных войск на запад, советское руководство пока что не исключало возможность развития событий в желательном для него направлении. Неслучайно Жуков отмечал в своих воспоминаниях, что это выдвижение было начато "на всякий случай"[163]. Оно имело по существу демонстративный характер (что было подчеркнуто упоминавшимся выше запретом для иностранцев на поездки в западные районы СССР) и являлось не только мерой предосторожности, но и грозным предостережением в адрес Берлина. Однако дальнейшее развитие событий перечеркнуло надежды Кремля на возможность увязания Германии в войне на Ближнем Востоке и в Средиземноморье.

К концу мая 1941 г. Москве стало окончательно ясно, что германского удара в этом регионе не последует. Турция не дала германскому правительству согласия на транспортировку вооружений в Ирак через свою территорию[164]. Иран, несмотря на настойчивые просьбы Берлина, отказался поставлять в Ирак авиационный бензин, в результате чего германская авиагруппа, базировавшаяся на иракской территории, оказалась небоеспособной[165]. 27 мая 1941 г. англичане, развернув наступление, вышли на подступы к Багдаду. Иракское правительство приготовилось покинуть страну, а немцы начали эвакуировать свой персонал[166].

Ситуация на других театрах военных действий также круто изменилась. Все свидетельствовало о том, что Германия и Италия вряд ли могут рассчитывать в ближайшее время на успех в войне против англичан. В Северной Африке наступление группы Роммеля захлебнулось. В Восточной Африке британские войска нанесли поражение итальянцам и 18 мая 1941 г. вынудили капитулировать остатки их экспедиционного корпуса. В ходе "битвы за Атлантику" Германии был нанесен чрезвычайно тяжелый удар — 27 мая 1941 г. англичане потопили линкор "Бисмарк" — гордость и надежду германского военно-морского флота[167]. Данный факт свидетельствовал о том, что захватить стратегическую инициативу в борьбе за атлантические коммуникации Берлину не удается. Наконец, начатая германским командованием 20 мая 1941 г. операция по овладению о. Крит с помощью воздушного десанта, в ходе которой потери вермахта убитыми в два с лишним раза превысили потери, понесенные им за время всего балканского похода, ясно показала, что ни о каком захвате немцами с воздуха стратегически важных центров на Ближнем Востоке, а тем более в Англии, о чем до этого было так много разговоров, не может быть и речи.