Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский - Дорничев

Работаем. Стараемся.

Не ленимся. Копаемся.

1973

Физики

Есть у меня друзья, студенты-физики, отличные парни. Живут они втроем в одной комнате общежития и, кажется, не брезгуют мною, «жалким гуманитарием», любят, когда я приезжаю к ним в гости.

Мы сидим обычно за бутылкой сухого вина и весь вечер разговариваем о том о сем, о пятом-десятом… В последний раз мы виделись совсем недавно, разговор наш сначала зашел о девочках и проблемах женитьбы, затем я рассказал пару веселеньких анекдотов и вдруг, ни с того ни с сего, как, впрочем, это всегда бывает в подобных беседах, тема круто двинула в сторону: мы заговорили о литературе и искусстве… И тут мои друзья проявили себя не лучшим образом. Дело, конечно, не в том, что кто-то из них спутал Чапека с Гашеком, а Джиоконду с анакондой… Меня поразила сама причина невежества: оказывается, еще на первом курсе ребята дали друг другу слово — читать только те книги, в которых есть математические формулы.

— Ну, и как?.. Получается? — спросил я с иронией.

— Вот уже скоро три года, как мы держимся. Ни одного нарушения.

Мне стало жаль моих друзей: неужели они на всю жизнь останутся без Толстого и Гоголя, без Блока и Экзюпери… Нет, этого нельзя допустить!

Придя домой, я решил помочь своим друзьям-физикам: чтобы как-то заинтересовать их в чтении художественной литературы, в ту же ночь я взялся за перевод всего мирового наследия на язык математики и вообще науки.

Начал с элементарного. Со всем известной сказки «Репка». И вот что у меня получилось:

«Однажды независимые переменные дедка, бабка, внучка и, конечно. Жучка тащили некоторую постоянную обтекаемую репку. Возьмем любую задом наперед заданную функцию и представим себе репку как тело вращения усилий дедки, бабки, внучки и, конечно, Жучки. Продифференцируем репку по дедке, дедку по бабке, бабку по внучке и внучку, конечно, по Жучке и в результате суммирования дельта-дедки, дельта-бабки, дельта-внучки и дельта-конечно-Жучки получим определенный интеграл с постоянным верхним пределом репки и постоянным нижним пределом — конечно. Жучка. Кроме того, заметим, что дедка стремится к бабке по любому закону (ну, или без закона!), а внучка стремится к Жучке до бесконечности!..»

Надеюсь, в этом виде сказка заинтересует друзей-физиков, и они прочтут ее с удовольствием. Далее, переписал кое-что из Пушкина:

«Я помню чудное мгновенье, равное примерно 0,5 секунды, Передо мной на расстоянии 6 дециметров и под углом в 45 градусов к плоскости земли, явилась ты…

Как мимолетное, со скоростью 300 км/час, виденье.

Как гений чистой, освобожденной от примесей кальция, хлора, серы, натрия и селитры, красоты…»

Нет сомнения, что теперь мои друзья-физики зачитают Пушкина до дыр. То же самое, вероятно, они сделают и с повестью Хемингуэя «Старик и море», которую я тоже подготовил им для чтения. В самый напряженный момент, когда рыба вот-вот должна перевернуть лодку со стариком, я незаметненько между строчек вставил закон Архимеда, гласящий, что «на тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила, направленная вверх и равная весу вытесненной им жидкости».

Что касается современной литературы, то с ней мне особенно возиться не пришлось. Очень легко удалось перевести на схему несколько десятков романов наших известных и неизвестных писателей и вычертить график творчества одного молодого поэта, постоянные взлеты которого отразились в виде волнообразной кривой. Потом я следующим образом пересказал содержание одного из последних замечательных произведений детективного жанра:

«Из пункта А в пункт Б отправился шпион С. Ровно через пять минут ему навстречу в неизвестном направлении выехал лейтенант госбезопасности Д. Определить время и точку их встречи, если известно, что шпион С. летит самолетом, а лейтенант Д. движется на велосипеде».

Убежден, что моими усилиями друзья-физики в скором времени станут вполне начитанными высококультурными людьми. Кто-нибудь скажет: «А сам-то кто?..» Ну, что ж, признаюсь… гуманитарная узость моего мышления давно меня раздражает. Но читать книги, набитые цифрами, у меня нет никаких сил. Поэтому в ближайшее время я попрошу у своих друзей-физиков ответной помощи-

В самом деле, не согласится ли кто-нибудь из них лично для меня изложить известный задачник Цубербиллера в жанре трагедии, а из теории относительности сделать парочку частушек?.

1964

Симпозиум в Почесайске

Сколько ни ищите, а городишко под названием Почесайск вы никогда не найдете. Ибо — какую бы карту вы ни взяли, он по чистой случайности всегда попадает на ее сгиб и уже протерся там до такой степени, что и не понять: есть ли, нет ли его на белом свете. Дыра, сущая дыра…

И вот — надо же такому! — стукнуло в чью-то чересчур умную голову провести очередной научный Симпозиум по вопросам гальванизации альфа-бета-лучей именно в Почесайске.

— На пленэре и думы лучше думаются, и доклады докладываются, — сказал профессор Кошечкин из головного Института гальванизации и загадочно добавил: — Там закуска вкусней.

Поначалу Почесайск никак не отреагировал на свое избрание. По-прежнему, как и в былые годы, при въезде в город, около Чайной, под могучим деревом на траве лежал в тяжком сне, раскинув по-богатырски руки, тракторист из соседнего колхоза «Рассвет» Федька Шишов, и гулявшие рядом с его нетрезвым видом четыре болезненные курицы исподтишка выклевывали семечки из карманов его штанов. По-прежнему районная промысловая артель «Почесайская корзина» имени Шаляпина плела свою продукцию сверх плана, тайно мечтая перейти в будущем пятилетии на ведерное производство. Как всегда, в парке четыре раза ь неделю происходили танцы — в субботу и воскресенье под бывший духовой оркестр, а ныне вокально-инструментальный ансамбль шпульно-катушечной фабрики «Бравы ребятушки», а по вторникам и четвергам — под радиолу «Ригонда» (пластинки общие, кто что принесет)… Неизменно во рву около крепости плескались в глиняной луже ребятишки и лягушки, а на базаре в граненых стаканах все так же и за те же цены белела с отливом в кофейный цвет густая смачная ряженка. И наконец, на центральной улице, привязанный стометровой веревкой к единственному в городе светофору, добродушно щипал газон козел гражданки Голутвиной. Этот козел был вечный: он тут давно пасся, когда еще самого Почесайска на этом месте не было… Жизнь текла ровно и покойно, как река на картине, что висела в почесайской гостинице на втором этаже, слева от дежурной, справа от туалета.

И вдруг… В Почесайске поставили второй светофор. Козла приказали убрать, и когда это, естественно, не было сделано, с гражданки Голутвиной содрали штраф за «нарушение порядка посредством козла в общественном месте».

Дальше — больше.