Тигр в дыму - Марджери Аллингем

Старший инспектор не был в этом так уверен, но его проницательные глаза улыбались.

— То есть, насколько вам удалось удовлетворить свой интерес к личности Мартина Элджинбродда, — подхватил инспектор, — и проверить…

— Проверить? Люк вздохнул:

— Ни я, ни мистер Кэмпион никогда мистера Элджинбродда не видели. Сегодня мы допросили человека, называемого Шмотка Моррисон. В жизни означенного Моррисона имеется период в пять лет, который, на наш взгляд, как бы выпадает. И именно в эти пять лет Элджинбродд встречается с вашей дочерью и женится на ней. Я просто обязан убедиться, что это — не одно и то же лицо.

Мэг глядела на него в остолбенении. От изумления она даже не услышала раздавшееся на лестнице треньканье телефона.

— Но ведь я его тоже видела!

Люк бесстрастно посмотрел на нее.

— Я знаю, — ответил он, а потом добавил, раздраженно махнув рукой и мгновенно разрушив этим жестом напущенную на себя официальную чопорность, — но вы же тоже человек, а?

— Верно, — ко всеобщему изумлению каноник поднялся с места и, перейдя через всю гостиную, взял дочь за руку. — Верно, — повторил он. — Этот молодой человек просто обязан все проверить, Мэг. Никакой благой цели не достигнешь, если не считаться с самой возможностью греха, — последнее слово прозвучало в его устах как-то фамильярно и по-свойски.

Улыбка Люка делалась все шире и шире, и наконец он, забыл про все условности, поднял вверх оба больших пальца.

— Тогда полный порядок! Эх, вам бы глянуть на него одним глазком, сэр…

Вопль, долетевший с лестницы, прервал инспектора на полуслове:

— Слушай, Мэг, есть тут у нас старший инспектор отделения полиции? Фамилия — Люк! Из участка, срочно!

Миг спустя все напряженно вслушивались в доносившиеся с лестницы обрывки разговора, но понять ничего не смогли.

— Где? — донесся голос Люка после долгого молчания, а затем последовало. — Ясно. Точно. Буду прямо сейчас. Машину посылать нет смысла — туман.

Инспектор влетел обратно в гостиную, скулы его горели непривычным румянцем.

— Боюсь, это вам предстоит нынче же вечером, — обратился он к Эйврилу, — я бы попросил и вас тоже пойти с нами, мистер Кэмпион, если вы не против. Не нравится мне все это. Только что обнаружили Шмотку в переулке неподалеку от Краб-стрит. Судя по тому, что я услышал, он уже мертв.

Мистер Кэмпион выпрямился в кресле, а потом вскочил на ноги.

— Неужто так скоро? — пробормотал он. — Это наш с вами серьезнейший промах, Чарльз. Я тогда еще подумал, уж не к тому ли идет дело, но не мог даже вообразить, что развязка последует так скоро!

— Вы хотите сказать, он убит? — Мэг была очень бледна.

Люк улыбнулся ей, поглощенный своими мыслями.

— Да уж вряд ли погиб от несчастной любви!

Каноник поднялся.

— Нам пора, — произнес он.

За троими ушедшими захлопнулась входная дверь, и отчетливое эхо раскатилось по этажам, а Мэг все расхаживала взад-вперед по гостиной.

— Я люблю Джеффа, — произнесла она.

— Так, — Аманда сидела неподвижно. Ее глаза, озаренные светом камина, казались теплыми и розовыми, как и все ее лицо. — Извини, но это и так ясно. Вы что, поссорились.

— Да нет, я просто попыталась объяснить ему, но вышло глупо. Ты понимаешь, я думала, я знаю Джеффа, а оказалось, что нет. Я его ужасно люблю, но совершенно не знаю.

В этот миг она выглядела такой пронзительно юной, что собеседница смущенно отвела глаза.

— Сомневаюсь, чтобы сейчас его было так просто узнать, — предположила она. — Выходить замуж — дело довольно сложное, ты не находишь? Я понимаю, что успокаивать тебя бесполезно, но думаю, что следует немного подождать. Ожидание — одно из самых важных искусств.

— Тот жалкий человечек на вокзале был не Мартин.

— Нет, конечно.

— Инспектор мне не поверил.

— Он в заблуждении. Поговорив с Моррисоном, он решил, что это не шантаж. А теперь, естественно, сам на себя злится.

— За то, что не сообразил, что Моррисона хотят убить?

— Видишь ли, — Аманда, казалось, углубилась в проблему со всей серьезностью, — инспектор ведь не присматривал за этим задержанным как следует, правда же?

Мэг задумалась было о судьбе Моррисона, но тотчас же оставила эту попытку.

— А вдруг Джефф вообще не позвонит?

— Не-ет, он обязательно позвонит, деточка.

От удара ноги, обутой в мягкие тапочки, дверь отворилась несколько шире, чем требовалось, и Сэм Драммок осторожно вошел в комнату. Он нес два наполненных до краев фужера и ступал с предельной осторожностью, как трехлетний ребенок, несущий полный кувшин. Это был плотный мужчина с круглой лысой головой, наделенный недюжинной физической силой, как и многие уроженцы центральных графств, с медно-красного лица проницательно глядели маленькие глазки. В данный момент одет он был в свой обычный рабочий костюм. Последний представлял собой род пижамной куртки из плотной чесучи с высоким воротничком, довольно чисто выстиранной, и опрятные серые фланелевые брюки. На ногах у него были аккуратненькие круглые ярко красные шлепанцы, так что при случае весь наряд можно было бы выдать за национальный костюм какой-нибудь экзотической страны.

— Джин-слинг, — пояснил он, протягивая каждой по фужеру, — сам смешивал, так что за качество ручаюсь. Для бодрости. Вам не повредит. Погодите-ка, я схожу за своей посудиной. Она на лестнице. Он вышел пружинистым стремительным шагом, как боксеры, перед которыми он благоговел, и быстро вернулся со сверкающей оловянной пивной кружкой в руке.

— Я ведь все слышал, — доверительно заявил он. — Так его убили? Плохо дело. Ну, не вешайте носы. Хорошо хоть не нас с вами! — и с легким кудахтающим смешком он направился к столику, на котором был выложен для всеобщего обозрения эскиз великолепного свадебного платья. — Как видно, мы скоро увидим в этом нашу Старушку-Королеву! — с удовольствием заметил он, обращаясь к Аманде. — А я буду сидеть на передней скамье и держать свою шапку на коленях. Если старик Епископ не справится, а последнее время он что-то стал сдавать, то обвенчает их Хьюберт, и тогда, уж так и быть, я соглашаюсь на роль посаженого отца, — он снова уставился на рисунок, восхищенно цокая языком, — вот только подпись тут мне что-то не нравится, на мой взгляд она все только портит. «Дорогая, если бы я мог надеть все это, то был бы на седьмом небе!» И подпись — «Ники». Ох, и дождется же у меня этот Ники!

Мэг, несмотря на всю свою озабоченность, не смогла сдержать улыбки:

— Никола де Ришбер — это лучший в мире модельер, дядюшка Сэм!

— О, так держать! — Сэм поднял кружку. — Нам годится только лучший. Но ты и в ситчике несравненна, Старушка-Королева Мэг.

— Да?

— Я должен покаяться и облегчить свою совесть. Та девица из офиса Джеффа опять звонила. Наш дорогой забыл о персональном вызове, заказанном для него его парижским представителем, или брокером, или как его там. Она просит его позвонить сразу, как только он появится.

Сэм был встревоженным. Беспокойство выглянуло на миг из его добрых маленьких глаз и снова там спряталось.

— Ну ничего страшного, — его осенила внезапная надежда, — а может, наш парень пошел пропустить стопочку, а?

— Как-то не похоже на него.

— Верно, — Сэм склонился над кружкой и, освежившись, снова поднял голову.

— Имейте в виду, — изрек он, — что загуляй вот так Мартин, я бы даже не усомнился, что он просто где-то выпил лишнего. Уж это точно.

Аманда недоверчиво покачала головой:

— Я, конечно, Мартина совсем не знала. Он что, был такой сумасброд?

— Кто, Мартин? — Сэм откинулся в кресле. — Ну, то есть! Весельчак, отчаянный малый, потрясающий парень. Но ведь сейчас мы не станем говорить о бедняге, правда же? — глаза его часто-часто заморгали, на них выступили слезы. — Нет, конечно. Хватит. Все это — прошлое. Моя Старушка-Королева будет счастлива с грандиозным парнем. У нее будет хороший, спокойный, разумный, мужественный супруг! — он устремил на дверь восхищенный взор. — Великолепный парень! — провозгласил он. — Один из лучших! Я знаю, что говорю! Честный боец! — более высокой похвалы он не знал. Даже лысина у него светилась от возбуждения. И он снова беспокойно взглянул на дверь. — Но ежели он не валяется где-нибудь в баре, под стойкой, то что же не звонит? — спрашивал он.

Глава 3

След

Нелегко определить с точностью миг, когда начинается вражда, когда впервые проявляется это стихийное чувство, порождаемое отчасти страхом, отчасти соперничеством, а отчасти простой волей к жизни, — но именно во время той поздней прогулки промозглым вечером Чарли Люк первый раз причуял того, кому по всем статьям суждено будет сделаться его врагом номер один.

Как справедливо предполагала Аманда, злился инспектор прежде всего на самого себя. Он принадлежал к тем лучшим полицейским, которые никогда, ни на минуту не забывают, что они именно полиция, а не судьи и не присяжные, не тюремщики и не палачи. Он ощущал сам себя скорее овчаркой, — покуда заблудшая овца не загнана в хлев, он за нее в ответе и обязан ее стеречь. Его дело найти преступника и добыть его живьем. И сам факт, что он не обратил должного внимания на тот ужас, что исказил тогда бледное лицо с огромными усами, и отпустил Шмотку Моррисона на верную смерть, приводил инспектора в ярость. То был чудовищный профессиональный промах, за который Люк себя просто ненавидел.