Дневник на итальянском (СИ) - Харрис Элиза

С тех пор, когда он сунул в знак примирения мне бутылку с водой, так как противный металлический вкус крови во рту насточертел, мы дрались не между собой, а друг за друга. И если бы после нашего примирения «Эмертон Холл» хотел свободно выдохнуть, с тех пор пришлось всем и каждому держать рот на замке, потому что ученики разделились на двое: половина нас боялась, поэтому засунули язык в одно место, вторая же половина либо уважали, либо тихо ненавидели, желая тусоваться с нами или просто поменяться местами.

Не признать, что этот парень вытаскивал меня из неописуемых передряг и стал близким человеком, было бы глупо. Рэн был один из немногих, кто знал меня настоящим, знал всех моих скелетов, был в курсе семейных проблем и детских травм, и просто вытаскивал из разного дерьма, в которое я вляпывался по сей день.

После развода родителей и в самые сложные времена, Рэн буквально не отходил ни на шаг. Он следил за моими эмоциями, из-за которых я легко мог сорваться на ком-то в школе или посреди улицы, проведя очередной час в кабинете директора или в правоохранительных органах. Гонял за мной ночами, вместо того, чтобы отсыпаться, пока моя задница искала новых приключений, разгоняясь на полупустых запрещенных трассах до двухсот киллометров. В то время, бедному, пришлось отказаться от выпивки, чтобы трезвым взглядом следить за мной. Не каждый подросток на такое пойдёт, когда вокруг сплошные тусовки и море дорого алкоголя, правда? Из всех парней, именно за этого чувака, я готов был порвать каждого.

— Если ты скучаешь по былым временам, я всё ещё с удовольствием раскрашу тебе физиономию, — ухмыльнувшись, словно читая мои мысли, произнёс друг, пока я пялился в одну точку.

— Уверен, что теперь сможешь надрать мне задницу? — фыркнул я, и Рэн пнул меня плечом в плечо.

— Только попроси! — хмыкнул Форд.

Время шло на удивление быстро. Я успел «похвастаться» перед парнями новой семейкой и змеёй сестрёнкой, или скорее выругаться, как не смог бы сделать этого дома. Они то ржали, то сочувственно кивали, — чуть ли не прыская со смеху, — то расспрашивали насколько привлекательная моя сводная и каких размеров ее грудь. У этих дебилов было одно на уме. Впрочем, под эту категорию смело можно было записать и меня, но только не тогда, когда дело касалось новой гостьи. Нежданно, стоит добавить. К ней-то, имея в своем окружении кукольных красоток, у меня не было никакого интереса, как к девушке. Ни физического, ни…Да ни о каком другом и речи быть не могло. О ней и думать я не собирался ни в каком плане. А совращать детей в мои планы не входило тем более.

Соглашусь, что её предложение не обращать друг на друга внимание, меня впечатлило, но ей не повезло, потому что вынес этот вердикт не я. Кто, кто, а я уж точно не привык подчиняться девчонкам и их прихотям. Особенно, когда условие взялась диктовать мне эта мелкая выскочка. Противная, вредная и заносчивая мелюзга.

— Слушай, это ж она наша одноклассница получается! — прикинув на пальцах её возраст, крикнул Ян, сидящему рядом со мной Рэну. Тот, лишь отстранённо пожал плечами и расплылся в хищной улыбочки. Его, как и меня, дети не возбуждали, в отличии от Яна, который ни одной доступной юбки не пропустит.

— Забудь. — коротко предупредил я его, и друг сразу поняв, сдаваясь, поднял руки к верху, вливая в себя виски.

Я плевать хотел, что видеться нам придётся и в школе, она меня никак не трогала. Да и ненависти к девчонке, как прицепом с её мамашей, у меня не возникало. После матери отец в дом никого не приводил, хоть и развлекался со многими, поэтому Грейс меня не раздражала. Молодая, ухоженная, сама себя обеспечивает, явно не на бабки отца клюнула, впрочем-то, не плохая тётка. Да и ко мне, хоть и липучая, относилась с уважением личных границ. С отцом мы договорились сразу: они не трогают меня, я не мешаю им. Вот только дочурка её, умом не блистала, зато гордыня до небес. Делала вид, что не замечает, ведёт себя отстранённо, да ещё и указывала мне, чёрт бы её побрал! Если у нее это был один из способов держаться на плаву в новом месте, то она выбрала неправильного игрока. Я веду, а не подчиняюсь.

— Эй, мужик, не увлекайся мыслишками о сестрёнке! — хмыкнул Ян, завидев моё задумчивое лицо, и я кинул в него, лежащей на диване, подушкой. — Это библейский грех…

— Заткнись! Увидишь ее, поймешь, заноза ещё та…

— У нас ещё будет время для знакомства, раз ты на малышку не претендуешь… — ответить я не успел, лишь ухмыльнулся, потому что нас прервали.

— Это кто там заноза? — перебила меня приближающая к нам компания четверых черлидерш. Те, что окружили Яна до этого, увидев соперниц, ушли в неизвестном направлении, зато их места заняли новые.

— Аська, закатай губу, не о тебе разговор шёл, — и тут у Яна не пропустил мимо себя ничего.

Та, безмолвно располагаясь без спросу у меня на коленях, наградила друга предупреждающим взглядом, который берегла для особых случаев. Две другие подружки уселись по обе стороны Яна, а такая же вертихвостка, кузина Аси, разместилась рядом с Рэном.

— Так о ком шла речь? — ангельски улыбаясь, расположила она руки у меня на плечах. — Надеюсь, мне не придётся никому вырывать волосы, милый? — видимо, это должно было прозвучать, как шутка, но я терпеть не мог баб склочниц. И она это прекрасно знала.

— Смотря, до какого уровня ты опустишься, — монотонно выдавил я слова и залил остатки виски в себя, отставляя стакан и откидываясь на спинку дивана.

Ася тут же умолка, и использовала более эффективный способ, завладеть моим вниманием. Её резкие стойкие духи ударили в голову, и я почувствовал вкус кислой розовой помады. Она всегда обводила губы либо карандашом, либо использовала помаду. Не припоминаю, чтобы я хоть раз видел её без косметики. Даже на утро, после нашего… кхм, даже на утро она умудрялась наносить макияж до того, как я просыпался. Впрочем, девчонка она была опытная и легко справлялась со своими обязанностями. С ней, конечно, в киношку не сходишь, да и мороженного в парке не поешь, не того поля ягода, но и я в этом не нуждался. Аська умело делала своё дело, взамен хвастаясь перед подружками нашими недоотношениями, и всюду таскалась за мной. В этом была вся суть «Эмертон Холла»: с командой футболистов тусовались черлидерши, другие обходили стороной.

Высокая, эффектная блондинка, с серыми глазами, которые она подводила всевозможной косметикой для яркости. Мы не встречались, но она думала иначе — пока мне выгодно, переубеждать её я не брался. Плевать. Виделись мы вне занятий только на подобных выходных вечеринках и на утро после. Если это и принято считать отношениями, пускай. В любом случае, я привык считать себя свободным, и не думал когда-либо менять образ жизни.

Видимо, сегодня, Ася тоже ждала продолжения, но я выбрал потусить подольше с друзьями и решил уже через час вернуться домой. Было паршивое состояние усталости. Парни прошли за мной, и водитель Рэна подкинул меня до дома.

Отец с Грейс так и не вернулись со своей свиданки, но свет в гостиной горел. Сначала, я подумал, что в комнате никого нет, но только когда подошёл ближе к дивану и переклонился, заметил дрожащую от холода и свернувшуюся калачиком маленькую спящую фигуру.

В доме было нечем дышать, а она, в плотном костюме, умудрилась покрыться гусиной кожей. Лёжа на боку, в руке она всё ещё удерживала книгу Эрих Мария Ремарк «Ночь в Лиссабоне». Видимо, с ней и уснула. Густые темно-каштановые волосы, волнами спали на лицо, закрывая его. Девчонка поджала под себя ноги, и свернулась калачиком. Маленькая, худющая, хоть и фигуристая, но наглая до ужаса. Во сне она казалась слишком милой и беззащитной. Наверное, у большинства парней на таких милашек-недотрог срабатывает реакция. Хотя, в моем окружении, парни выбирали девчонок дороже. Таких оставляли примерным семьянинам, перспективным зубрилам или просто неудачникам, верившим в любовь.

То ли чувство сострадания, то ли алкоголь, то ли сопереживание за «сестрёнку» овладело мной, и я, обойдя диван, присел на корточки, и поднял её на руки. Она была почти такой же легкой, как мой школьный рюкзак, в котором я сроду носил одну тетрадку и ручку. Я донёс этот комок несчастья до её комнаты, распахнул ногой дверь и, войдя, расположил девчонку на кровати, накрывая тонким одеялом. Она сладко улыбнулась во сне, потянувшись, и я мысленно усмехнулся. Как ребёнок, ей богу. Не успел я дойти до двери, как она сонным тихим голосом внезапно произнесла: