Дитя Зверя: Выбранной тропой (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна

Слишком глупой, чтобы сделать всё правильно.

- Чуть-чуть, по меркам Духа, - хрипло выдохнула, склонив голову набок и отступив на шаг назад. Провела пальцами по вискам, где теперь змеились серебристые нити седины, причудливо переплетаясь с тёмными прядями волос. Коснулась белёсых шрамов на горле, отметин на груди, напротив сердца.

Я хрипло хохотнула, невесомо огладив красно-чёрные, медленно подживавшие линии. Они тянулись от плеча к плечу, по выступающим ключицам, по белой, нежной коже. Переплетались замысловатым кельтским узлом чуть выше солнечного сплетения, складывались в цветы и лозы. И недвусмысленно напоминали о том, что я сделала.

Напоминая, чего мне стоил выбранный мною путь.

Когти едва ощутимо царапнули кожу, посылая толпы мурашек по телу. Мышцы болезненно напряглись, пронизанные судорогой подступающей трансформации. В груди заворочался зверь, злой, неуклюжий, дикий. Но я лишь вздохнула ещё раз.

И вышла из ванной, как была – обнажённая и свободная в своей наготе. Ни капли ни смутившись сидящего в комнате Сэма.

О’Рурк лишь бросил на меня мимолётный взгляд, оторвавшись от книги в потрёпанном, кожаном переплёте. И снова уткнулся в пожелтевшие от времени страницы, тихо заметив:

- Они приходили снова.

- Кто? – я нахмурилась, нехотя натягивая джинсы и майку на влажную кожу. Откинув мокрые пряди на спину, склонила голову набок, прислушиваясь к дому.

Тишина стояла почти оглушающая. Только где-то в стороне добродушно ворчал медведь и бесстрашно фыркал мой котёнок, пытаясь повалить огромного, страшного зверя. По тонкой нити связи, соединяющей нас, потекла радость от прогулки по лесу, смятение от обилия запахов и следов и гордость. Наивная и всеобъемлющая гордость за…

Меня?

Невольно тихо заурчала, осознав это. Греясь в ярких, почти обжигающих эмоциях ребёнка. И чувствуя, как медленно, почти незаметно, но отпуская сковавшее меня напряжение и страх.

- Коты твои, - хмыкнул Сэм. Он медленно сел, явно поморщившись от боли, и потёр плечо. – Требовали выдать отступников. Грозились предъявить мне нарушение Кодекса… И попытались убедить меня в том, что я пожалею о том, что влез в дела вашей стаи.

Он говорил легко, даже насмешливо. Но я подалась вперёд, нагнувшись, напружинившись. И втянула носом воздух, чувствуя, как нижнюю губу покалывают вылезшие клыки, а из груди рвётся злое, дико рычание.

От Сэма ощутимо пахло кровью. Свежей кровью, пропитавшей небрежно сделанную повязку насквозь. А ещё нетерпимо воняло зверем. Горьким, как полынь и терпким, приторно-сладким как чёртов мёд. И чужим.

Совершенно, абсолютно чужим зверем.

Пустота в груди дрогнула, отозвавшись волнами глухой, уже почти привычной тоски. Но я лишь резко повела плечами, откинув в сторону ненужные сожаления.  И решительным шагом направилась к кровати, оккупированной удивлённо смотревшим на меня ирландцем.

Чтобы без труда стащить его оттуда и легко, не прилагая особых усилий, увести за собой на первый этаж. Недвусмысленно впиваясь когтями в его запястье, намекая на то, что сопротивление бессмысленно.

Впрочем, Сэм почему-то совсем не возражал. Ни тогда, когда я протащила его за собой на кухню, ни тогда, когда толкнула его на высокий, свободный стул.

Ни тогда, когда поставила на плиту большой, жестяной чайник с холодной, ключевой водой и застыла на месте, закрыв глаза и шумно принюхиваясь. Он лишь, молча, таращился на то, как легко ориентируясь по запахам, я вытащила на стол аптечку, чистую полоску ткани и большую ступку с пестиком с самых верхних полок.

И не пытался хоть что-то у меня спросить.

Пальцы привычно перебирали мешочки, то поднося их к носу, то отбрасывая прочь. Я смешивала травы и воду, перетирая получившуюся смесь в деревянной ступке и иногда тихо, но вдохновенно шипела, стоило Сэму хоть чуть-чуть шевельнуться. И даже не пыталась понять, откуда взялась эта дикая, почти нестерпимая потребность сделать всё, чтобы друг выздоровел как можно быстрее.

Как и много раз за эти дни, я поступала так, как меня учили. Я просто следовала инстинкту. Инстинкту, требовавшему позаботиться о человеке так, как я никогда не заботилась даже о члене собственной стае.

Успокоиться я смогла лишь тогда, когда сорвала когтями простенькую перевязь с плеча мужчины и шумно обнюхала рваные раны от когтей собственных сородичей. Сморщилась и размашисто, широко лизнула чуть солоноватую, мягкую кожу. Слизывая выступившую кровь и сдергивая наметившиеся корочки по краям. Крепко удерживая дёрнувшегося Сэма за здоровое плечо.

Игнорируя все его попытки уйти от моих прикосновений. Глупый кутёнок, что с него взять?

Ещё раз шумно обнюхав очищенную рану, я удовлетворённо фыркнула. И аккуратно, черпая пальцами из ступки, наложила лечебную кашицу на пострадавшее место и прижала чистой тканью, туго забинтовав плечо. Только тогда я смогла расслабиться и длинно, довольно выдохнуть, расправляя сведённые от усталости плечи.

И недоумённо моргнула, уставившись на довольно улыбающегося Михаила, заставшего на пороге дома с Ремусом на плечах. Медведь смотрел понимающе, так снисходительно, как родитель, заставший непутёвого ребёнка за серьёзным, важным делом.

- Что? – я непонимающе нахмурилась, обхватив себя за плечи и отступив на шаг от подозрительно молчавшего хозяина дома.

- Ничего, - хмыкнув, вермедведь прошёл в дом и осторожно усадил мелкого на диван. Подхватив свою куртку, валявшуюся тут же, он подошёл к столу и протянул мне свой телефон. – Думаю, тебе пора напомнить о себе, Реджина. И назначить встречу. Тем более…

- Пути назад уже нет, - я медленно кивнула головой, взяв предложенный мне смартфон. Та самая пустота в груди вновь шевельнулась, заставив меня на секунду замереть на месте. Но…

Я глянула на Михаила, на задумчиво хмурящегося Сэма, прислушалась к тихому посапыванию разомлевшего после прогулки Ремуса. И решительно набрала выученный до последней циферки номер.

Медведь прав. Пора напомнить о себе.

Глава 16

Стоило Реджине выйти на крыльцо, отгородившись от остальных обитателей дома, Сэм тут же вскинулся, сжимая руки в кулаки. И тихо, так, чтобы его услышал лишь один верзверь в этом доме, выдохнул:

- Что это было?

Михаил с минуту внимательно на него смотрел, а после снисходительно улыбнулся, пожав плечами:

- Не знаю о чём ты.

Стоявшая рядом кружка лишь чудом не полетела в сторону спокойного, как глыба блондина. Ирландец сжал её пальцами так, что побелели костяшки, но всё же сумел сдержаться. Не в последнюю очередь потому, что прекрасно понимал – лишний шум привлечёт к их «беседе» ненужное внимание.

Мельком глянув в окно, где маячила тонкая, худющая тень мелкой, мужчина глубоко вздохнул, заставив себя успокоиться и остаться на стуле. И поднял голову, глядя прямо в глаза этому… Медведю.

- Я вам благодарен,  - медленно, по слогам протянул О’Рурк, опершись локтями на столешницу и сцепив пальцы в замок. В ответ на вежливое удивление на лице блондина, он хмыкнул, кивнув головой в сторону веранды. – За неё.  И я знаю, что ваши звериные делишки не моего ума дело, но…

- Но? – любезно оскалился медведь, подавшись вперёд и усевшись за стол напротив него. Скрестив руки на груди, он хрипло хохотнул, явно думая о чём-то своём.

- Но что вы с ней, чёрт возьми, сделали?! – показное спокойствие слетело вмиг, выдавая всегда собранного и осторожного ирландца с головой. Передёрнув плечами, он коснулся туго перебинтованной раны, невольно вспоминая прикосновение шершавого, мягкого языка.

Это было странно. Дико, неправильно, ненормально. И ещё куча эпитетов, подобрать которые у Сэма не получалось. Во всяком случае, чтобы звучали они цензурно и не стали причиной для встречи с чужими когтями. Снова.

О’Рурк тихо фыркнул, качнув головой и криво усмехнувшись. Глупо было нарываться так открыто, но когда этот драный кот появился на пороге его дома и стал что-то требовать. Заявил, что он в праве, что человек должен ему подчиниться…