Южное направление (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Когда мы с товарищем Сталиным поднялись на второй этаж и вошли в его комнату — кровать, пара стульев, письменный стол и тумбочка, мой старший товарищ, предложив сесть, ринулся доставать «заначку».

— Странна, — хмыкнул Сталин, открывая дверцу тумбочки и проверяя ее внутренности. — Здэс утром стояла бутылка водки.

На всякий случай Иосиф Виссарионович проверил ящики письменного стола, обшарил карманы шинели, висевшей на гвозде, и даже заглянул под кровать.

— Странна, — повторил Сталин, вытаскивая на свет божий три шоколадки. — Шоколад здэс, а водки нэт. Еслы кто-та чужой, то он взал бы и шоколад, да?

У Иосифа Виссарионовича снова прорезался грузинский акцент. Видимо, он нервничал, но ситуация, хотя и неприятная, но не критическая.

Тут в дверь постучали и не дожидаясь ответа в комнату вошел человек — на вид, старше меня лет на десять, с оттопыренными ушами и выпученными глазами. Он стоял на ногах достаточно твердо, но опирался на стенку.

— Т-тофарищ Ст-талин, фы меня исфинит-те, — сказал незнакомец, слегка заикаясь. — Т-тофарищ Склянский пыл оч-чень сол, п-патаму хател фыпить, а когта у меня фсе кончилось, я решил, что могу уг-гастить замест-тителя тофарища Троцкого фашей фоткой. Я фам фсе фозмещу, но зафтра.

Судя по акценту, данный товарищ прибалт. Ба, так это же товарищ Берзин. Как там его по имени-отчеству? Кажется, Рейневан Исакович? Или Иосифович? Нет, Рейневан это не про него, но отчество точно Иосифович[1]. Он, как помню, коллега Сталина — второй член Революционного Военного Совета Юго-Западного фронта. Именно Берзин в той истории под давлением Склянского подписал приказ о выдвижении Первой Конной армии на спасение Западного фронта. Фронт спасать было уже поздно, но Буденный по крайней мере сумел вывести армию к своим не позволив ее разгромить или интернировать, как это случилось с корпусом Гая или пехотными дивизиями.

Сталин мрачно посмотрел на Берзина.

— Товарыш Берзын, а вам не кажется, что это болшое свинство с вашэй стараны — вайты в чужую комнату, взят бэз спроса чужую вэш, хотя би и водку? В ссылкэ за такое морду билы.

Интересно, а что будет, если Сталин перейдет от слов к делу? Разнимать? Вообще, я Иосифа Виссарионовича понимаю. То, что совершил коллега, это не просто свинство, а свинство в квадрате. Так что, если Сталин начнет лупить Берзина, я ему не стану мешать, но если латыш даст отпор, вот тогда и начну разнимать. Ну, или Берзину слегка добавлю. Двое на одного — не совсем честно, но как пойдет.

— Т-тофарищ Ст-талин, федь я же исфинился п-перед фами? — удивленно вытаращил Берзин и без того выпученные глаза. — Я же скасал, что фсе фосмещу, толька заффтра. П-патумаешь, фотка.

Все-таки я решил отвлечь Сталина от рукоприкладства. Спросил:

— А что так рассердило товарища Склянского?

Наверное, в иное время и в других обстоятельствах Берзин не удосужился бы ответить незнакомцу, тем более делиться соображениями касательно второго лица Красной армии. Латыши народ вообще немногословный, тем более, если что-то касается служебных дел. Но сейчас тот ответил:

— Т-тофраща Склянского рассертил молодой н-наглец, люпимчик Ленина, не п-пожелафший прислушаться к мнению старших, полее опытных товарищей.

— Молодой наглец? И только? — сделал я удивленный вид, а Сталин несмотря на плохое настроение слегка улыбнулся.

— Н-не т-только. Т-тофарищ Склянский п-получил т-телеграмму от тофарища Троцкого о том, что п-равительсфо решило начать п-переговоры о перемирии с Польшей, и его срочно фызыфают в Москву.

А вот это уже интересная новость. У меня изначально имелось предположение, что Склянский собирался поговорить с комфронта Егоровым о том, чтобы перенацелить Юго-Западный фронт на Варшаву, на помощь Западному фронту, где сложилась странная, если не сказать патовая ситуация: исполнявший обязанности командующего фронта товарищ Шварц не пожелавший развивать наступление Красной армии продолжал укреплять позиции, готовясь к позиционной войне. В свою очередь, польская армия, уже нацеливавшаяся на наш левый фланг, оставшийся, по данным оффензивы, без прикрытия и имевший зазоры между подразделениями, наткнулась на свежие полки РККА, подтянутые из резерва и усиленные артиллерией, из-за чего пропал безудержный порыв польских (вернее, французских танков), которые Пилсудский приказал кинуть для расширения бреши. Получив по мордасам и потеряв половину бронетехники, польская армия остановилась, принимаясь окапываться и устанавливать оборонительные сооружения.

Кажется, в шахматах такая ситуация именуется цугцвангом? Беда только, что война — это не шахматы. Рано или поздно поляки, которым Франция отдала едва ли не все свои танки (старые, но вполне рабочие) придумают, как прорвать линии нашей обороны. Или напротив, руководство РККА назначит на должность командующего Западным фронтом кого-нибудь из активных военачальников, и мы пойдем прорывать «линию Пилсудского». Можно, не мудрствуя лукаво, предложить пост комфронта самому Брусилову. Он и опыт имеет соответствующий, и авторитет. Алексей Алексеевич хотя и болен, и годков ему уже порядочно — шестьдесят шесть или шестьдесят семь, но ничего, выдюжит. Суворов, когда ходил в Альпийский поход, был еще старше. Брусилов, возглавлявший нынче Особое совещание при главнокомандующем всеми вооружёнными силами Советской Республики, вырабатывавшее рекомендации и инструкции по укреплению Красной армии, наверняка скучает по настоящему делу. Но сколько красноармейцев поляжет, если пойдем на прорыв?

Так что, светлая головушка у того, кто решился-таки на перемирие. А где перемирие, там и мир. Но товарищ Сталин, судя по взгляду, остался недоволен.

— Решэние о перемирие далжно принимать Политбюро, — сердито сказал Сталин, обращаясь почему-то к Берзину. — Пачему я нэ был паставлен в известност?

— Т-тофарищ Сталин, но федь фам еще пять тней назат пришла т-телеграмма, ф к-кторой фас приглашали на засетание, — заметил Берзин.

— Э, точна, — вздохнул Сталин. Посмотрев на меня, сказал: — Была телеграмма, и я сабырался ехат, но патом мнэ стало нэ до савешаний и нэ до засэданий.

Действительно, какие там заседания Политбюро, если в Первой конной армии творилось черт знает что? Не думаю, что Сталин ограничился лишь ролью стороннего наблюдателя. Скорее всего, активно наводил порядок.

— А чего ради Склянский понадобился в Москве? — поинтересовался я.

Плохо, что Склянского не в ладах со здравым смыслом. Если хотел отправить Конармию на Западный фронт, то зачем уничтожать одну из самых боеспособных дивизий? Или это такой элемент воспитательной работы? Типа, бей своих, чтобы чужие боялись? Нет, все равно не понимаю. В восемнадцатом, когда Красная армия убегала, децимацию еще как-то можно оправдать, а сейчас? Опять-таки, Склянский — это рука и воля товарища Троцкого, а не самостоятельная политическая фигура. И Лев Давидович остается любимцем военных.

Увы, мой вопрос остался без ответа. Похоже, Берзин все-таки заинтересовался — кому он выдает служебные и государственные тайны?

— Т-тофарищ, а фы кто путете?

— А я, товарищ Берзин, молодой наглец, любимчик Ленина, — улыбнулся я, специально пропуская слово «товарищ» применительно к заместителю Троцкого. — И фамилия моя Аксенов. А я не знал, что у Владимира Ильича есть любимчики. Передам ему, вот уж товарищ Ленин посмеется.

— П-прастите, тофарищ Аксеноф, я не хот-тел фас обидеть, — слегка скривился второй член РВС.

— Владимир Иванович выше абыд, — отрезал Сталин.

— Для фас, т-тофрищ Аксеноф, тоже есть срочная телеграмма. Т-товарищ Д-дзержинский приказывает фам срочно приехать в Москву.

Посмотрев на Берзина, Иосиф Виссарионович вздохнул, понимая, что коли сразу не начал бить тому морду, то теперь-то уже поздно, спросил:

— Скажы-ка, товарыш Берзын, у тебя остался шоколад? Или ви им водку закусывали?

— Отна п-плитка осталась, — признался Берзин.

Мы в студенческие времена обходились одной ириской на троих под бутылку ркацители и ничего, никто не умер, алкоголиком не стал.