Всегда вместе Часть І "Как молоды мы были" - Александр Ройко

Собрались все на эту трудовую повинность вовремя и с большим удовольствием. Их совершенно не расстраивала работа в последний день каникул, для них это была не столько работа, сколько забава, которую они с радостью выполняли. Но ещё с бо́льшим удовольствием, соскучившись, они общались между собой. Для 11-Б класса была ещё одна любопытная неожиданная новость — у них в классе появился новый ученик, точнее ученица. После первых взаимных объятий девчонок и сдержанных приветствий ребят, Валентина Викторовна представила своим подопечным новую девушку, которая должна была вместе со всеми получать в следующем году аттестат зрелости. А сейчас же новенькая среднего роста, крепко сбитая, в очках скромно стояла в сторонке.

— Представляю вам новую ученицу — Елена Ивановна Панасенко. Она будет с вами учиться и заканчивать школу. Прошу любить и жаловать.

— Так уж прямо и любить! — вероятно, пронеслось в голове у большинства ребят. — Ничего особенного собой не представляет. Как то она ещё у нас в классе приживётся?

В тот момент никто из окружающих не мог себе представить, что в ближайшие 3–4 года — да, и после окончания школы тоже (уже будучи и студентами), эта девчонка станет тем эпицентром внимания, вокруг которого будет группироваться если и не весь 11-Б, то, по крайней мере, значительная часть её новых соучеников из нового для неё города, а также и некоторых сельских коллег. А сейчас девчонки обступили новенькую с расспросами, и видно было, что со своими однополыми одноклассниками у неё контакт наладится довольно быстро. А вот как с ребятами? Те довольно критически осматривали Лену со стороны.

— Подумаешь, Панас какой–то, — произнёс скорый на клички Степан Немчинов.

— Цей Панас не про нас, — в унисон Стёпе с усмешкой на украинском языке протянул, не уступавший Немчинову в слове и остротах, весёлый Григорий Канюк.

— А вы заметили, — откликнулся Анатолий Посохов, — что у неё немного волосатые ноги. Почти как у меня.

— Ну, ты даёшь, даже такое заметил. И как ты умудрился разглядеть. А что ты ещё успел заметить:

— Да пока ничего больше.

— А вы знаете, — как–то медленно, думая о чём–то своём, протянул Виктор Лемберт, — волосатые ноги — это неплохо. Значит, страстная будет женщина.

— Тебе–то это как знать? — усомнился Посохов.

— Поживём — увидим, — оптимистически завершил эту тему Виктор.

Дальше все приступили к работам. Работали они вперемешку с 11-А классом, ребят и девчат которого они прекрасно знали, по крайней мере, преобладающее большинство его состава. Ведь они вместе проучились немало лет. Как уже говорилось, первый выпускной 8‑й класс был в школе один. Однако он не был единственным в начальных классах. В то время в школе формировалось по два небольших по своему составу класса в каждой возрастной категории. В их школе, как и во всех школах великого Советского Союза, изучался иностранный язык, обычно начиная с 5‑го класса, хотя в некоторых специализированных школах и ранее. Практически во всех классах при этом было немало, так называемых, «переростков» — наследие военного и послевоенного времени. Учителям было довольно сложно с такими учениками управляться, да и им самим не очень–то удобно было учиться со школьниками в их классе, которые порой были на две головы ниже своих более взрослых сотоварищей. Малышам здорово доставалось от этих «переростков». Те были словно «деды» в армии, которые порой немало издеваются над молодёжью. Постепенно эти «переростки», немного подучившись, оставляли школу, переходя в интернаты или даже устраиваясь на работу (их возраст это позволял). Классы при этом становились меньшими по составу и их начинали объединять в один крупный. Но в этих классах (сначала в небольших, а затем уже и в объединённом) изучались разные иностранные языки. Вот так получилось, что в одном и том же классе разные ученики изучали и разные иностранные языки.

И вот, начиная где–то с шестого класса их объединённый класс вновь начал разделяться, но только на уроках иностранного языка — ученики, изучающие немецкий язык, оставались в своём классе, «англичане» же переходили на это время в другую классную комнату. В СССР наравне с этими языками изучался и французский язык, но в их школе, да, пожалуй, и в районе в целом, он популярности не получил. Начиная с 9‑го, классы были сформированы с учётом прибывших из сёл учеников, закончивших 8 классов, то есть снова стало два класса «А» и «Б». На сей раз индекс «А» (в котором было больше учеников, изучающих английский язык) получил параллельный класс. А их класс стал именоваться 11 — «Б», хотя и в нём наряду с немецким часть школьников (меньшая) изучала и английский язык… Сейчас по индексам класса в школе, как это водится, называли и их обитателей — «Акалы» или «БЕкалы», хотя в «Б» классе сами ученики себя чаще называли «Бешками». Так оно звучало более приятно и даже как–то уменьшительно–ласково. Так они себя затем продолжали называть уже и по окончанию школы.

Иностранный язык в «Б» классе вёл пожилой уже учитель, прошедший всю войну, Михаил Егорович. Возможно, он неплохо знал этот язык, но вот довести его до сведения своих учеников явно не умел. Потому и в дальнейшей жизни бывшие его подопечные очень слабо знали язык великих Гёте и Гейне. К тому же, Михаил Егорович был добродушным и не требовательным человеком и страдал некими провалами памяти. И ученики, к их стыду, этой его слабостью иногда пользовались. А происходило это примерно так:

Идёт урок немецкого языка. Вдруг поднимается рука.

— Чего тебе, Гаркавенко?

— Михаил Егорович, можно выйти? В туалет.

— Ну, раз нужно — иди. И поскорее возвращайся.

Антон выскакивает за дверь. Урок продолжается. Через время (немалое) учитель, что–то рассказывая, случайно бросает взгляд в окно.

— О! А это ещё что!? Почему на уроке немецкого языка Гаркавенко играет в баскетбол? Как он там оказался?

Нечто подобное случалось не раз. При этом нужно отдать должное их учителю. Он никогда никого не наказывал и не жаловался на своих учеников классному руководителю или директору школы. Возможно, что и по банальной причине своей забывчивости.

Возвращаясь к подготовке школьного двора к праздничному мероприятию, следует отметить, что работа была в самом разгаре и велась довольно энергично. Не обошлось, конечно, и здесь без разных шуток и прибауток, отправной точкой которых были всё те же Немчинов и Канюк. Один интересный случай этого дня запомнился ребятам на всю жизнь. Девочки в это время занимались уборкой территории, ребятам же было поручено устанавливать по периметру будущей школьной линейки флаги. Обычно для таких целей в стационарных условиях (для удобства монтажа и демонтаж флагов) закапываются специальные отрезки кронштейнов–труб, в которые затем легко и, главное, быстро вставляются (и вынимаются) древки флагов. Кронштейны при этом остаются в земле постоянно. Но в районе спортивных площадок такого категорически нельзя было делать по вполне естественной причине — нужно уберечь школьников–спортсменов от травм. Поэтому флаги приходилось закапывать. Неглубоко, чтобы не перерывать кардинально обочину той же, например, баскетбольной площадки. Но флаги при этом должны были надёжно простоять в течение суток. Для этого землю вокруг неглубоко вкопанных древков приходилось хорошо трамбовать.

Места установки флагов перед этим старательно разметили, и теперь одиннадцатиклассники группами по 3–4 человека занимались уже непосредственно установкой украшений. Стёпа Немчинов работал вместе с Толиком Молодилиным, Аликом Дейманом и Игорем Пономаренко (из параллельного класса). И вот надёжно утрамбовав землю вокруг очередного древка, Немчинов удовлетворенно произнёс:

— Ну, теперь только попи́сать, — произнёс он (правда, грубее), — вокруг древка и флаг во! — жест большим пальцем руки, — стоять будет.

Его услышали и другие группы ребят, и раздался хохот. Но тут они все услыхали неожиданный ответ Степану:

— Не нужно. И так стоять будет.

Ребята тут же узнали голос директора школы, которого они в разгар работы как–то и не приметили. Теперь уже хохот стоял просто гомерический. Не до смеха было только Немчинову. Он стоял красный и что–то лепетал в своё оправдание:

— Да я, да я… Я просто так. Я пошутил.

Директор тоже улыбнулся, махнул рукой и отошёл в сторонку, успев перед этим промолвить:

— В следующий раз сначала думай, а потом уж говори.

У них в школе был хороший, строгий, но справедливый директор Дмитрий Захарович Пильчугин. Он очень хорошо контачил со своими учениками, нормально с ними разговаривал, никогда не кричал, а спокойно внушал, если это было необходимо, провинившемуся как нужно учиться и вести себя в школе. Директора любили и уважали, так же, как и его супругу Валентину Викторовну, преподавателя истории и классного руководителя 11-Б.