Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод

руки выпростав из карманов,

на вершинную эту ссору

двух рассерженных великанов.

Ты себя под Лениным чистил,

чтобы плыть в Революцию дальше.

Мы простили тебе посмертно

револьверную ноту фальши.

(Смеляков Я. В. О Маяковском)

Или, например, выдержка из «Отрывков поэмы» Николая Асеева:

Я ухо кране плотней приложу.

Я знаю, что, к сердцу свинец неся,

Поднимая стотонную сталь ствола,

Ты нажим гашетки нажал не сам,

Что чужая рука твою вела…

(Асеев Н. Отрывки поэмы)

Была ли одной из возможных причин трагедии травля поэта «огромного роста»? Да, конечно. Травили безграмотные чинуши и советские бюрократы? Господь с вами! Так изощрённо издеваться могут только люди интеллигентные, по версии Смелякова — сионисты, с образованием и настоящим талантом. Можно было обвинить, например, замечательного советского писателя Михаила Шолохова в плагиате — и подленькая история будет жить не год и не два, а десятилетия (см. подробнее об этом в главе «Честный плагиат»). — Можно было шептаться о вульгарном неприличном недуге, якобы послужившем поводом для самоубийства пролетарского поэта, и даже в официальном некрологе намекнуть на длительную прогрессирующую болезнь — сифилис, — когда только повторное вскрытие его тела, проведённое в одной из прозектур известным московским патологоанатомом профессором В. Т. Талалаевым с участием сотрудников

ОГПУ, наконец-то развенчает этот гнусный миф, запущенный самим Алексеем Максимовичем Горьким и, увы, людьми из ближайшего окружения Маяковского. Коллеги поэта действительно разбираются в литературе, театре, кино… и уж точно знают, куда и как побольнее ударить…

«В Маяковском, — рассказывала Лиля Брик, — была исступлённая любовь к жизни, ко всем её проявлениям — к революции, к искусству, к работе, к женщинам, к азарту, к воздуху, которым он дышал. Его удивительная энергия преодолевала все препятствия. Но он знал, что не сможет победить старость, и с болезненным ужасом ждал её с самых молодых лет. Как часто я слышала от Маяковского слова: „Застрелюсь, покончу с собой, тридцать пять лет — старость! До тридцати лет доживу. Дальше не стану“. Сколько раз я мучительно старалась убедить его в том, что ему старость не страшна, что он не балерина..» Лили Юрьевне, конечно, виднее…

Как известно, основоположник Системы К. С. Станиславский требовал от актёров развивать в себе аффективную память, так сказать, «коллекционировать» различные сильные эмоции, например связанные с потерей близкого человека, расставанием с любимой или случайно увиденной собакой, раздавленной колёсами трамвая, которые могут пригодиться в будущем при работе над ролью. Под всем этим классик справедливо видел научную основу в этом эмоциональном конструировании. Так, после прочтения одного из трудов академика И. П. Павлова он предложил ему сотрудничество в исследовании психофизиологической природы актёрского искусства.

Да и современные психологи используют термин «мнемическая фотовспышка» (flashbulb memories)[12] для метафорического обозначения ярких воспоминаний о событиях, которые вызвали эмоциональное потрясение, и одновременно о событиях, которые только «сопутствовали» эмоциогенным событиям.

Как известно, таким собиранием эмоциональных «вспышек» увлечённо занимался Лев Николаевич Толстой, за что был искренне ненавидим некоторыми своими знакомыми, и, по всей видимости, это специфическое профессиональное увлечение не обошло стороной и Владимира Маяковского, в том числе в этом его «примерянии» возможного суицида на себя.

В 1926 году, во время турне по стране, Маяковский оказался в Ростове, где ему рассказали о трагическом случае, произошедшем с молодой поэтессой. В местном отделении РАПП в свете актуальных требований партии решили сменить молодой девушке имидж, представив её как колхозницу, которая в перерывах между полевыми работами пишет талантливые стихи. Так и печатали: «поэтесса-колхозница», ну и создали для девушки соответствующий народный, как они его понимали, look. После того, как маскарад себя исчерпал, стихи труженицы села печатать тоже перестали. Обиженная на весь мир вчерашняя «колхозница» раздобыла револьвер, выстрелила себе в грудь, но, к счастью, осталась жива. Маяковский поехал к несостоявшейся самоубийце в больницу, пообещал всяческую помощь — в общем, проявил к коллеге тёплое товарищеское участие, в разговоре в больничной палате между делом поинтересовался: «Вам трудно?». Девушка ответила: «Вы знаете, огнестрельная рана — это не больно. Впечатление такое, как будто тебя кто-то внезапно окликнул. Боль приходит потом».

Поэтому, для того чтобы не участвовать в дискуссии по поводу возможного убийства В. В. Маяковского сотрудниками советских спецслужб — а таких материалов, особенно в перестроечное «время неожиданных исторических открытий», было просто огромное количество — народ, читавший ставшую свободной прессу, люто радовался самым невероятным фактам из биографий вчерашних кумиров. Хочу обратить внимание читателей на следующие обстоятельства:

— в описываемый период Иностранный отдел Секретно-оперативного управления ОГПУ во главе с М. А. Трилиссером, несмотря на свой довольно скромный аппарат (всего около 200 сотрудников), был одной из лучших спецслужб в мире. Достаточно вспомнить ставшую легендарной операцию «Трест», материалы которой до сих пор не рассекречены, которая позволила практически полностью блокировать деятельность Русского общевоинского союза (РОВС), имевшего солидное финансирование и насчитывавшего более 30 000 активных членов. Очевидно, что военные организации эмигрантов осуществляли не только пропагандистскую, антибольшевистскую деятельность, но и готовили боевые группы, а в ряде случаев — целые воинские подразделения, проводили успешные террористические акты на территории СССР.

Так в книге Виктора Ларионова «Боевая вылазка в СССР», опубликованной в 1927 году, описывается успешная акция боевиков РОВС, осуществивших взрыв в Ленинградском Центральном Партийном клубе, во время которого террористы использовали вместе с обычной взрывчаткой химические элементы.

Как сообщала «Красная газета», группа террористов из числа белоэмигрантов во главе с Виктором Ларионовым во время учебного занятия, которое проводил товарищ Прозорин, бросила в аудиторию химическую бомбу с угарным газом. Из 35 слушателей проходившего в Центральном партийном дискуссионном клубе «семинария по историческому материализму» взрывом были ранены 13 человек, из них пятеро — тяжело. Едва придя в себя, присутствовавшие попытались задержать злоумышленников, однако те «при удалении отстреливались», из-за чего один из преследователей был тяжело ранен в живот. «На месте взрыва был обнаружен портфель, в котором находилась третья бомба. Она была, очевидно, взята преступниками про запас — на тот случай, если первые бомбы не взорвутся. Портфель также явно заграничного происхождения, с английским клеймом и замком особой конструкции. Такого рода портфелей в продаже нет». Таким образом, журналист даже не допускал мысли о том, что портфель бомбистов мог быть куплен в комиссионном магазине, привезён из заграничной командировки или подарен иностранцем… но в данном случае это больше имеет отношение к подаче материала, а не к совершённому теракту, так как использованное СВУ было тоже иностранного производства. В центральных газетах публикуются интервью с В. Р. Менжинским и Г. Г. Ягодой, которые