Искуство учиться - Джош Вайцкин

Дети, начинающие изучение шахмат с разбора дебютов, склонны усваивать теорию заданности интеллекта. Все их разговоры с учителями, тренерами, родителями и сверстниками посвящены результатам, а не усилиям. Они считают себя победителями только потому, что до сих пор всегда выигрывали. В школе они в первую очередь учат те предметы, что им легко даются, игнорируя при этом те дисциплины, с которыми возникают трудности. На игровой площадке, если они промахиваются мимо ворот или выбивают мяч в аут, зачастую можно услышать знаменитое «Да не очень-то я и старался».

Как-то раз в Аризоне я читал лекцию о шахматах и давал сеанс одновременной игры[9] для большой группы юных шахматистов и их родителей. Организатор сеанса встретил меня в аэропорту и по дороге похвастался, что его сын уже более года не проигрывает шахматных партий. Очевидно, это был рекорд, которым гордилась вся семья. Я сразу понял, с кем мне предстоит встретиться — с классическим анорексичным раком-отшельником. И правда, мальчик оказался небесталанным шахматистом, считавшимся лучшим в своей школе. Он выучил несколько быстрых атак в дебюте и от природы обладал интуитивным пониманием основ шахматной тактики. Конечно, он рано начал выигрывать у своих оппонентов и слышать неумеренные похвалы по поводу своего гения. В результате парень отказывался играть с кем бы то ни было вне узкого круга своих друзей и оппонентов, скромные способности которых он знал (его любимым партнером по шахматам был отец, весьма посредственный игрок, не способный создавать какие-либо трудности на доске). В глазах школьных друзей парень выглядел просто шахматным богом, но ему было очень далеко до серьезно занимавшихся шахматами юных игроков. Это классический пример большой рыбы в маленьком пруду, причем ему такой статус очень нравился. На протяжении моего визита парень всячески уклонялся от встречи за шахматной доской. Он не захотел участвовать в сеансе одновременной игры и оказался единственным ребенком в аудитории, упорно отказывавшимся прислушаться к моим рекомендациям. Его беспроигрышная серия и бесконечные разговоры об этом заставили его замкнуться — ведь так страшно разрушить имидж перфекциониста. Мальчика буквально парализовала глубоко внедрившаяся в сознание теория заданности.

Многие такие дети действительно талантливы, поэтому сначала добиваются успеха благодаря природным способностям, но затем они сталкиваются с большими проблемами. По мере того как партии становятся все более напряженными, а оппоненты начинают оказывать серьезное сопротивление, они теряют интерес к шахматам. Они уклоняются от рискованных встреч, но рано или поздно реальный мир настигает их. Их уверенность в себе зиждется на очень зыбкой почве. Проигрыш для них — всегда трагедия, а не толчок к дальнейшему творческому росту: ведь если они были победителями, когда выигрывали, значит, проиграв, автоматически превращаются в неудачников.

Долгосрочное влияние дебютного сумасшествия объяснимо, однако у юных игроков, выросших в подобном окружении, есть и другие серьезные недостатки. В карьере всегда чередуются подъемы и спады; иногда может случиться неожиданный провал в одной отдельно взятой игре. Большинство моих первых соперников были одаренными детьми, изучившими разнообразные ловушки и приемы в шахматах и готовыми им противостоять. Играть с такими соперниками — все равно что прогуливаться по минному полю, но я и сам был не промах, поэтому большинство ловушек удавалось своевременно обнаруживать и обходить. Зачастую я разыгрывал дебют не совсем удачно, но в дальнейшем брал игру под контроль. Чем дальше продвигалась игра, тем менее уютно чувствовали себя соперники, покинувшие зону максимального комфорта, и тем увереннее играл я. Они хотели выиграть еще до начала игры, а я любил борьбу, составляющую суть шахмат. В краткосрочной и долгосрочной перспективе эти ребята пострадали от искусственных ограничений, налагаемых на них учителями.

Проблема мира шахмат состоит в том, что многие тренеры работают с постоянно обновляемым составом талантливых учеников. Эти дети — как сырье на фабрике. Каждый год от преподавателей ожидают хороших результатов, поскольку иметь шахматную команду с высоким национальным рейтингом весьма престижно для школы. Поэтому готовится легион тактически одаренных и искалеченных теорией заданности ребят, до зубов вооруженных дебютным репертуаром. Не имеет значения, переживут ли они кризис в седьмом классе, поскольку для тренера особое значение имеют младшие классы, которые регулярно обновляются. Очевидно, ответственность за решение этой проблемы и выбор подходящего учителя ложится на родителей.

Для иллюстрации различий между теорией заданности и теорией обучения я приводил примеры из шахматного мира, но эти правила универсальны для любого дела, в котором люди стремятся достигнуть совершенства. Если юного баскетболиста учат, что победители должны выигрывать всегда, то он получит моральную травму, пропустив первый же мяч в свою корзину. Если гимнаст или солист балета считает, что вся его ценность заключается в стройном тренированном теле и постоянной готовности к выступлению, то как ему пережить травму и продолжать жить после завершения неизбежно короткой карьеры. Если бизнесмен культивирует перфекционистское представление о себе, как ему удастся извлечь пользу из собственных ошибок?

Оглядываясь на собственную шахматную карьеру, я помню поражения вместе с извлеченными из них уроками. Я помню, как проиграл свой первый национальный чемпионат Дэвиду Арнетту. Помню, как меня буквально снес с доски старый соперник в неожиданно стремительном плей-офф чемпионата США среди молодых игроков (до 21 года) — ровно за год до того, как я с большим преимуществом выиграл это соревнование. Затем был финальный круг чемпионата мира по шахматам для игроков моложе 18 лет в Сегеде в Венгрии. Я играл за титул чемпиона на первой доске против русского — оставались считаные шаги до реализации мечты всей жизни. Русский предложил ничью — шанс разделить первое место. Мне оставалось только пожать сопернику руку, но я отказался, надеясь победить, — и проиграл! Эти моменты моей жизни наполнены болью, но одновременно они же становились точкой отсчета для новых свершений. Неудачи учили меня побеждать. Но именно усвоенная во время первых шахматных уроков в шестилетнем возрасте любовь к учению не давала мне сбиться с пути.

ГЛАВА 4 ЛЮБОВЬ К ИГРЕ

После выигрыша первого титула чемпиона США моя шахматная карьера начала набирать обороты. Любовь к игре заставляла непрестанно учиться и вдохновляла на достижение высоких результатов. С девяти до семнадцати лет у меня был самый высокий национальный рейтинг среди игроков своей возрастной категории. Я выиграл восемь индивидуальных чемпионатов страны, был капитаном команды школы, выигравшей семь национальных чемпионских титулов, и представлял США на шести мировых турнирах по шахматам. Это были годы колоссального профессионального роста, и чем глубже я проникал в тайны игры, тем в большей степени это искусство открывало передо мной возможности самопознания.

Ключевым фактором моих успехов в шахматах в этот период был стиль шахматной игры, который стал непосредственным выражением моей личности. Я действительно чувствую себя лучше всего в обстановке относительного хаоса. Я всегда любил грозу, снежную бурю, ураган, бурные моря, глубокие воды, где обитают акулы. С самого детства суровые условия придавали мне сил, и, будучи юным участником соревнований, я частенько обострял игру и заводил ее в тупик, не сомневаясь в том, что смогу найти из него выход быстрее и эффективнее соперников. Очень часто приходилось интуитивно чувствовать внутреннюю логику в позиции, которая на первый взгляд казалась совершенно иррациональной. Такие партии дарили потрясающее чувство обретения внутренней гармонии. Я играл свободно, не чувствуя психологических проблем и стремясь найти креативное решение.

Одно из основных отличий очень сильных конкурентов в любой сфере деятельности — говорим ли мы о спорте, деловых переговорах или даже президентских дебатах — состоит в способности определять дух игры. Многие из моих юных соперников предпочитали контролировать ход игры. Они разыгрывали старательно выученные дебюты, причем повторяли их снова и снова. Они боролись за баллы рейтинга, рассчитывали, как на него повлияет результат этой или следующей игры, поэтому увлечение материальными благами и выгодами делало их уязвимыми к предлагаемым мной условиям. Обычно я находил возможности обернуть положение в свою пользу благодаря классической шахматной подготовке и любви к разыгрыванию эндшпилей, равно как и бурных миттельшпилей.

Когда мне исполнилось десять, я играл уже почти исключительно на турнирах для взрослых, за исключением мировых и национальных чемпионатов для юных шахматистов. Это повлекло за собой новые трудности. Оказалось, что опытные турнирные бойцы зачастую могли перевести партию в русло скрытой стратегической борьбы, которая мне совсем не нравилась. Развивая свои сильные стороны, я так или иначе должен был осваивать теоретические аспекты шахматной игры высокого класса — это единственный способ эффективно конкурировать с более опытными соперниками. Как для развития мышц требуются регулярные упражнения, так и сильные соперники дают дополнительный толчок росту спортсмена. Мир взрослых шахмат укрепил мой дух, побудил глубже заглянуть в себя и постоянно анализировать собственные ошибки, улучшая тем самым качество игры. К тому же участие в турнирах для взрослых давало моральное преимущество в игре на детских мировых и национальных первенствах — в конце концов, это были всего лишь дети!