Тайна индийских офицеров - Мэри Брэддон

— А вам, Клэрибелль, угодно ли совершить подобную прогулку?

— Если вы желаете, Артур, — ответила она, очищая персик и не поднимая глаз.

В это время вошел лакей и положил утренние газеты перед капитаном.

— А! «Таймс» и «Мюрнингпост»! Да хранит Небо наши железные дороги, которые доставляют нам лондонские новости в десять часов утра… Вот и «Брайтонская газета»!

Капитан развернул прежде всего именно эту газету, поскольку Лисльвуд-Парк находился всего в двадцати милях от Брайтона.

— Лансы, двоюродные братья моего отца, ежегодно проводят этот месяц в Брайтоне, — сказала миссис Вальдзингам. — Посмотрите, Артур, нет ли в газете их имен.

— Где их искать?

— В списке прибывших, во всех газетах есть такие списки. Они останавливаются в гостинице «Корабль».

— Хорошо, посмотрим.

Неужели августовское солнце так сильно подействовало на капитана, что он вдруг потерял способность продолжать чтение, поднялся и зашатался, пытаясь опереться о подоконник? Летний ветерок вырвал газету из рук капитана, или эти сильные руки задрожали, как лист в осеннюю бурю? Что это значило? Что стало с Вальдзингамом?

— Артур! Вам нездоровится? Вы страшно побледнели, — вскрикнула Клэрибелль.

Капитан смял газету и, откинув волосы со лба, произнес самым естественным тоном:

— Вы спрашивали о Лансах? Их имена здесь не упоминаются.

— Но что заставило вас вскочить так внезапно, Артур?

— О, ничего!.. Мне просто стало дурно, от жары закружилась голова.

— Как вы меня испугали, капитан Вальдзингам! Я подумала, вы потеряли рассудок!

— Дорогая Клэрибелль, временами я и сам готов так думать.

— Дайте мне газету, может быть, я найду в ней что-нибудь о Лансах.

Он подал ей газету, снова уселся в кресло и начал рассматривать обои.

Клэрибелль внимательно просмотрела список вновь прибывших в Брайтон.

— Нет, — сказала она, — они еще не прибыли. В гостинице «Корабль» остановился только какой-то майор Гранвиль с женой. Очень симпатичное имя, не так ли, Артур?

— Какое? — спросил он рассеянно, не оборачиваясь к жене.

— Гранвиль Варней.

— О да! Очень милое имя. Майор служит в индийской армии.

— Вы знаете его?

— Очень хорошо, он служил в одном полку со мной… Я прикажу заложить лошадей. Наденьте вашу шляпку, Клэрибелль, я повезу вас в Меркэм-Вуд. Во время прогулки я хочу сделать вам одно предложение.

— Предложение?

— Да, или, вернее сказать, хочу попросить вас об одном одолжении. Идите же и наденьте вашу шляпку, как доброе и послушное дитя, которым вы были всегда. Вы, Руперт, ступайте за вашей фуражкой, а я пойду в конюшню.

Он вышел из библиотеки уверенной походкой кавалерийского офицера, но в передней он потребовал стакан воды и выпил его залпом. Слуга, подавший воду, был удивлен его расстроенным видом.

— Не подать ли вам чего покрепче, сэр? — спросил он с беспокойством.

— Да, Ричард, я пойду в столовую, и вы мне подадите рюмочку вина.

Капитан Вальдзингам сел за стол, уставленный всевозможной серебряной и хрустальной посудой, и вдруг упал в обморок, беспомощно откинув бледную голову на плечо эконома. Употребив все силы, чтобы разжать ему рот и влить несколько капель французской водки, слуга уж решил послать за миссис Вальдзингам, когда капитан открыл глаза и произнес:

— Ради Бога, не говорите госпоже ни слова о том, что случилось со мной!.. Подобные припадки часто бывали у меня в Индии. Мы, военные, ведем чрезвычайно беспокойную жизнь, вследствие чего делаемся слабыми и нервными, как капризные женщины.

Он вышел из столовой, не дожидаясь ответа, вернулся в библиотеку и поднял с пола газету.

— Майор Гранвиль Варней и миссис Гранвиль Варней, — пробормотал он, — всего в двадцати милях отсюда. Они услышат обо мне и придут сюда, чтобы дразнить меня и унижать, чтобы свести меня с ума и погубить окончательно. Они напомнят мне про адский договор, который заключен ими со мною, и будут требовать его выполнения… Безумный я, безумный! Я должен был предвидеть, что мне не удастся убежать от ужасного прошлого. Я похож на того старого браконьера, который вечно прячется, но не может скрыться от людских глаз, — говорил капитан, порывисто расхаживая по комнате. — На нас обоих лежит клеймо! — продолжал он, смеясь. — И нас легко узнать!.. Этот человек может служить мне зеркалом! Я похож на него: курю целыми днями, шляюсь без дела и скрываюсь. Однако не смогу ли я сбить их с дороги посредством какой-нибудь искусной комбинации?.. Клянусь Небом, это возможно, если она поможет мне в этом!

Не успел он произнести это, как вошла Клэрибелль, ведя за руку сына. Личико ее под соломенной шляпкой лучилось улыбкой, на плечах была прозрачная накидка с кружевами.

— Клэрибелль, — начал капитан, когда они сели в фаэтон, на запятках которого стояли два грума, — вы сегодня так очаровательны, что не откажите мне в милости, о которой я хочу просить вас.

— Ну так выскажите вашу просьбу, Артур, — ответила она весело.

— Мне бы хотелось провести с вами эту осень за границей, — сказал он, глядя на нее с беспокойством.

— За границей?.. Хорошо!.. В Париже?

— Дальше Парижа.

— Дальше Парижа?!. В Италии? В Германии?

— Нет, ни в одной из этих стран… я хочу заставить вас предпринять настоящее путешествие, Клэрибелль, я хочу увести вас в пустыню, довести до Геркулесовых столбов. Согласны ли вы на это?

— Но туда же, кажется, никто не ездит, — заметила она.

— А зачем нам ехать туда, где бывают все, Клэрибелль? Нам нет необходимости отправляться в Баден, чтобы видеть лондонских лавочников, спускающих состояние за рулеткой, или в Неаполь или Флоренцию, чтобы слушать болтовню туристов с путеводителем Муррая в руках. Нет, Клэрибелль, я мечтаю похитить вас у общества… Хотите следовать за мною?.. Если вы любили меня когда-нибудь, скажите «да», — добавил он с каким-то странным подъемом. — Скажите же «да», моя возлюбленная, и дайте мне возможность бежать с вами из этой проклятой страны!

Мы уже отметили, что Клэрибелль как будто побаивалась капитана, потому она согласилась на это предложение так же, как исполнила его просьбу поехать с ним к косогору — без всякого протеста.

— Да, Артур, — произнесла она, — я отправлюсь с вами… но мне кажется, что вы сумасшедший.

— Я уже говорил вам, что в этом нечего сомневаться, но вы — кроткое, доброе, прелестное создание, — вы сделали меня счастливейшим из смертных! Раскурите мне сигару, и вы увидите, как ловко я сделаю поворот и въеду в лес.

Богатая вдова баронета была покорной женой бедного офицера: она позволяла ему курить в парадной гостиной и сама раскуривала сигары во время дороги. Если бы она была в состоянии любить еще кого-нибудь, кроме своего сына, то она от души полюбила бы этого красивого, пылкого, безумного офицера, который некогда так смело ухаживал за нею, но она боялась его припадков меланхолии и порой подолгу изучала меняющееся выражение его мрачного лица, когда он сидел, погрузившись в размышления и теребя усы.