Клеменс Меттерних. Его жизнь и политическая деятельность - Христиан Инсаров

Как мы уже заметили, раздел Турции был решен на Тильзитской встрече. Однако, по заключенному там тайному соглашению, разделу подлежала только часть турецких провинций. Константинополь же вместе с Румелией должны были остаться за Турцией. Таким образом, устранялся щекотливый вопрос о том, кому владеть важной в стратегическом отношении турецкой столицей. В течение семи месяцев, прошедших со времени встречи в Тильзите (конец июля 1807 года) до первых переговоров, начавшихся в феврале 1808 года, Наполеон, в связи с этими событиями, менял несколько раз свои намерения. Так, например, к великому огорчению Александра, французские войска продолжали оставаться в Силезии, которую следовало возвратить Пруссии. Когда Александр жаловался, что Наполеон не исполняет своего обещания, этот последний отвечал, что Россия точно так же продолжает занимать Валахию и Молдавию.

В то время, когда происходили эти далеко не дружеские пререкания, в Португалии и Испании обнаружилось движение против Наполеона, и последний, желая нанести окончательный удар Англии, разжигавшей антифранцузские страсти на Пиренейском полуострове, снова подымает вопрос о разделе Турции и о завоевании Индии. Второго февраля 1808 года, то есть несколько дней после вышеприведенной беседы с Меттернихом, Наполеон пишет русскому царю, советуя ему завоевать Швецию и готовиться к войне с Турцией. Письмо Наполеона ободрило начинавшего уже разочаровываться во франко-русском союзе Александра I. “Оно написано тильзитским стилем”, – говорил царь в восторге Коленкуру. Война против Швеции, “географического врага России”, как ее называл Наполеон, была объявлена. Сам Наполеон послал русским на помощь корпус в 30 тыс. человек под начальством Бернадота. Несколько месяцев спустя, после завоевания Финляндии, Александр I говорит с радостью Коленкуру: “Как видите, я воспользовался советами императора и избавился от своего географического врага”. Это событие подняло популярность франко-русского союза среди русской аристократии и офицерства, относившихся весьма отрицательно к Тильзитскому соглашению. “Будете ли вы еще жалеть о союзе с Францией? – спрашивал теперь Александр I Новосильцева. – И скажите: что нам принесли соглашения с Англией?”

Однако далеко не столь благополучный исход имели переговоры о разделе Турции.

Здесь прежде всего возникает вопрос, по каким побуждениям Наполеон предложил Австрии участвовать в разделе, что он повторил в письме к Александру и к чему этот последний отнесся вполне одобрительно?

Как во всех своих поступках, Наполеон принимал в соображение и худые и хорошие последствия известного события. Если отношения между Россией и Францией останутся всегда хорошими, присутствие между их территориями третьего, центрального государства, могло только укрепить их союз. На Тильзитском свидании Наполеон говорил Александру, что если бы их империи соприкасались, то между ними могли бы появиться недоразумения, “между двумя соседями ничтожные булавочные уколы легко превращаются в жестокие столкновения”. Поэтому он и высказывался за сохранение Пруссии как своего рода государства-буфера между Россией и Францией.

Аналогичную роль должна была играть Австрия между русскими и французскими владениями на востоке.

Наполеон руководился еще одним, более реальным соображением: создать силу, уравновешивающую русское влияние на Балканском полуострове.

Еще до Тильзитского соглашения, когда к нему в начале января 1807 года в Варшаве явился австрийский уполномоченный, генерал Венсан, Наполеон говорил: “Будет время, когда я приду со стотысячной армией в Вену, чтобы защитить эту столицу от нашествия русских”. Тогда же в письме к императору Францу Наполеон писал: “Русское могущество, основанное не на сильной армии, а на ее влиянии на греков, должно укрепить связь Австрии с Францией”. Мысль возбудить Австрию против России и уничтожить возможность союза в будущем между этими двумя государствами не покидала Наполеона и во время его дружественных отношений к России. Сам он позже, в минуту задорной откровенности, какую он часто позволял себе, когда уже незачем было скрывать свои намерения от противника, говорил русскому уполномоченному – генералу Чернышеву, что если он согласится в Эрфурте, чтобы Россия присоединила к своим владениям дунайские провинции, то сделает это с целью рассорить ее навеки с Австрией.

Как мы заметили, Александр I (потому ли, что также желает избежать соседства сильного друга, или потому, что считал существование Австрии необходимым для уравновешивания влияния Франции), отнесся благосклонно к ее участию в предстоящем разделе Турции. Он даже согласился уступить австрийцам Сербию, которая, по первым проектам Александра I, должна была сделаться независимым государством. Кроме того, Австрия получала еще Македонию, так что ее владения протянулись до Архипелага. Далмация, Албания, Греция вместе с островами, Египет и Сирия делались французскими владениями, а Валахия, Молдавия, Болгария и вся прибрежная полоса в Малой Азии от русской границы до Константинополя должны были принадлежать России. Камнем преткновения на пути к благополучному исходу новых переговоров оставался “кошачий язык”, как канцлер Румянцев называл пролив.

Сначала французский посланник Коленкур предложил русским Босфор вместе с Константинополем, а Дарданеллы должны были остаться за Францией. И Румянцев, и Александр I отвергли это предложение, как и следующее, согласно которому Константинополь превращался в независимый город. Они считали проливы “ключом от своих ворот”, которые должны были находиться в исключительном владении России. Все старания Коленкура в продолжительных беседах с царем и канцлером привести к какому-нибудь среднему решению остались тщетными. Румянцев и Александр I продолжали настаивать на том, чтобы Константинополь вместе с проливами сделался русским. Упорство русского двора сильно беспокоило Коленкура. “Мне не дано предвидеть будущее, – пишет он Наполеону, – но кто в состоянии остановить этого колосса, если он будет локтем опираться на Константинополь, а пальцем на Торнео?”

Наполеон ответил, что его посланник и так зашел слишком далеко на пути уступок. “Император находит, – писал Шампаньи Коленкуру, – что вы не проявили достаточно энергии в ваших ответах на предложения графа Румянцева”. Это было писано еще до получения протоколов петербургских переговоров. Протоколы пришли в Париж 1 апреля; Наполеон передал их Шампаньи с приказанием представить по этому делу докладную записку; в то же самое время он велел сообщить Коленкуру, что за отсутствием времени не мог принять никакого решения и что хотя он и воодушевлен прежним желанием содействовать видам Александра I, но не может, однако, жертвовать ради него интересами Франции.