Обстоятельства смерти господина N - Леонид Млечин

Он чувствовал себя очень одиноким. Когда-то это не тяготило его: никто не мешал его работе, не навязывал свое общество; сейчас он ощущал потребность в близком человеке. С родителями он был очень дружен, но они умерли рано. Лилиан… Душевной близости у них не было никогда. Дело не в том, что уже через год после замужества она начата изменять ему и он знал об этом. Лилиан нисколько не интересовало, чем живет Нэд. Она много путешествовала одна и не скучала по его обществу. Он продолжал любить жену, прощал ей измены и, уйдя из дома, втайне надеялся, что Лилиан сама придет к нему.

Друзей у него почти не было — это определялось секретным характером его работы: с посторонними людьми трудно было общаться, избегая разговоров о служебной деятельности. Да, работа лишила его друзей. Что ж, почти всю свою жизнь он считал работу самым главным.

Еще в юности он отличался редкой способностью разгадывать кроссворды и даже придумывал их сам. На уроках математики был самым прилежным учеником. Во время войны участвовал в дешифровке нескольких немецких кодов. У него были очевидные способности к криптографии, но мысль, что этим можно заниматься профессионально, показалась бы в те годы странной. На него очень подействовала хрестоматийная история о том, как в 1929 году Генри Стимсон, став государственным секретарем, приказал закрыть дешифровальное бюро при госдепе и министерстве обороны, заявив, что “джентльмены не должны читать почту друг друга”.

Олдмонт уже давно служил в Агентстве национальной безопасности, когда США приняли в 1978 году закон, предусматривающий организацию тотальной электронной слежки в стране, ее объектом стали корреспонденция и переговоры дипломатических миссий, что было прямым нарушением второго раздела 27-й статьи Венской конвенции о дипломатических сношениях — официальная корреспонденция миссий должна быть неприкосновенной, — под которой США поставили свою подпись…

Приглашение работать в АНБ Олдмонт воспринял с удивлением, а затем с интересом. Появление компьютеров, казалось, открывало новую эру в электронной разведке и контрразведке (позднее Олдмонт понял, что компьютеры немногим облегчили задачу дешифровки, поскольку эта же техника позволяет создавать все более сложные коды).

После стольких лет в АНБ он перестал удивляться тому, что агентство занимается прослушиванием телефонных разговоров, и даже не иностранцев, приехавших в Америку, а своих собственных сограждан. С 50-х годов телефонные компании использовали для междугородных переговоров микроволновые передатчики. Строительство и содержание трансляторов дешевле, чем прокладка кабелей. В радиусе пяти — десяти миль сотрудники агентства, установив небольшую антенну, могли слушать любой телефонный разговор. Раньше казалось неимоверно трудной задачей вычленить нужный разговор из огромной массы сигналов. Но когда Олдмонт пришел в АНБ, одна из лабораторий уже отработала методику: компьютер включал магнитофон только тогда, когда звонили по определенному номеру. Ценность перехвата телефонных разговоров чрезвычайно возросла, на памяти Олдмонта соответствующий отдел несколько раз расширяли, набирая в него молодых специалистов. С каждым годом все сложнее становилась и расшифровка кодов, достижения криптографии доводили до исступления дешифровщиков АНБ. Например, к шифру придумывалось два математически связанных между собой ключа: одним можно только зашифровать сообщение, другой годится для расшифровки. Таким образом, множество агентов пользовались этим кодом, но прочитать их телеграммы мог лишь один челочек, который знал второй ключ. Кроме того, обычные телефонные разговоры давали обширную экономическую информацию, что тоже очень ценилось получателями сводок АНБ. Олдмонта, впрочем, интересовали более сложные задачи. Последние годы он был занят в программе “Темпест” — прослушивание компьютеров.

Электронно-вычислительные машины во включенном состоянии испускают некое радиоизлучение, которое, как установила лаборатория Олдмонта, можно перехватить и расшифровать, то есть выяснить, какие операции производит ЭВМ.

Немедленно были приняты меры для защиты компьютеров, работающих на Пентагон. В Лос-Аламосской лаборатории, где была создана атомная бомба, компьютеры стали экранировать толстыми металлическими щитами. В 1977 году президентской директивой № 24 были приняты более жесткие правила секретности. Заграничные службы АНБ занялись изучением “содержимого” электронно-вычислительных машин, прежде всего в дружественных Соединенным Штатам странах, поскольку здесь инициативу сотрудников агентства ничто не сковывало.

АНБ привлекло его возможностью участвовать в решении сложных задач в сфере стремительно развивавшейся электронной техники. А получилось… Впрочем, вправе ли он кому бы то ни было предъявлять претензии? После работы в управлении стратегических служб он знал, в какой мир попадает, но все же какие-то иллюзии у него были. Одно дело — война, другое — мирные годы, одно дело — сражаться против настоящего врага, каким был фашизм, другое… Он сам так вымазался в грязи, что потерял моральное право обвинять других. Он и не будет никого обвинять, только выяснит все о Линне…

Тирают вышел из турецких бань, его провожала низко кланявшаяся пожилая женщина. Тирают не заметил в темноте Олдмонта и вздрогнул, когда в спину ему уперся ствол пистолета. Олдмонт защелкнул на его запястьях наручники, запихнул Тираюта в “ниссан” и сам уселся за руль.

Олдмонт не спешил трогаться с места. Он повернулся к покрывшемуся потом Тираюту, включил в машине свет, чтобы тот мог видеть его лицо.

— В прошлый раз ты не захотел разговаривать со мной, Тирают, — сказал он. — Напрасно, это избавило бы тебя от сегодняшней встречи. Надеюсь, теперь ты больше расположен к беседе?

На секунду Олдмонту стало не по себе. Он увидел в глазах Тираюта столько злобы и ненависти…

Такими же озверевшими были лица Тираюта и его людей в день военного переворота, который Олдмонт тоже помогал готовить.

Поздно вечером Олдмонт оказался около штаб-квар тиры “Красных буйволов”. Фары американского бронетранспортера освещали небольшую площадь перед домом, который был набит бывшими членами “секретной армии” ЦРУ в Лаосе. Какой-то человек из ЦРУ, Олдмонт забыл его фамилию, кажется, ирландец, хлопал по плечу Тираюта. Лицо бандита расплылось в улыбке, но глаза были злые, жестокие. Американский автоматический карабин Тирают перебросил за спину, полувоенная форма заляпана чужой кровью.

Когда все было кончено, правительство смещено и адмирал Сангад Чалорью выступил с речью, в которой обещал, что вооруженные силы будут защищать монархию, буддизм, целостность нации и безжалостно искоренять коммунизм, Олдмонт с двумя сотрудниками ЦРУ проехались по городу.

Город был во власти “Красных буйволов”. Демократически настроенных студентов сжигали живьем, вешали, зверски убивали палками. Девушек насиловали. Спасаясь от “буйволов”, студенты бросались в реку, их расстреливали из пулеметов. Олдмонт видел изуродованные, обезображенные трупы.

На следующий день наступила очередь действовать политической полиции: в столице прочесывали дом за домом. В тюрьмы на грузовиках свозили арестованных — всех, кто мог представлять угрозу для нового режима. За кон о военном положении, отмена конституции, запрещение политических партий и профсоюзов, повсюду костры из книг, помещения студенческих и демократических организаций разгромлены. На улицах танки, на перекрестках укрепленные огневые точки, колючая проволока. Радио передавало военные марши и старинные песни. “Молчаливое большинство” Бангкока — рыночные торговцы, мел кие лавочники, бизнесмены, владельцы грузовиков приветствовали “восстановление закона и порядка”…

Через день Олдмонт вернулся в Штаты.

Две недели спустя ему попалось на глаза сообщение корреспондента ЮПИ из Бангкока — в Форт-Миде, где помещалась штаб-квартира АНБ, его получили раньше, чем в самом информационном агентстве. В интервью, переданном радиостанцией вооруженных сил, представитель “Красных буйволов” сообщил, что в связи с переходом контроля над правительством в руки военных эта организация самораспускается. Они будут готовы к тому, чтобы воскресить свою организацию, если в Таиланде вновь возникнет угроза коммунизма.

“Мавр сделал свое дело…” — пришло на ум Олдмонту. Вашингтон прочно контролирует положение в Таиланде, и содержать “Красных буйволов”, что весьма накладно, ЦРУ больше не намерено.

Через месяц западные корреспонденты, стремясь стереть из памяти читателей воспоминания о кровавых расправах в Бангкоке, писали, что спустя тридцать дней после введения военного положения большинство таиландцев думают только о том, как отметить веселый народный праздник Лой Кратонг. Он приходится на последний день двенадцатого месяца по лунному календарю. Когда стемнеет, таиландцы пускают по каналам и прудам, по рекам и многочисленным притокам Чао-Прая лодочки из банановых листьев, на которые ставятся зажженные свечи. И если даже издали сумеешь различить колеблющийся огонек своего кораблика, значит, судьба твоя будет счастливой. Лой Кратонг празднуют уже семь веков, и раз после переворота обычай не забыт, значит, все в порядке.