Литературная Газета 6379 ( № 31 2012) - Литературка Литературная Газета

Оправдывая Иуду, то в явном, то в замаскированном виде выглядывающего из современных художественных произведений, человечество оправ дывает себя. Мы застали тот исторический миг, когда один человеческий тип сменяется другим. На место прометеевского и иоанновского человека пришёл иудин человек. Но мы помним, что стало с Иудой: "бросив сребреники в хр аме, он вышел, пошёл и удавился" (Мф. 27:5) Тридцать сребреников - цену раба - Иуда получил за свою свободу, которую он утратил с момента предательства. Иуду купил князь мира сего, разлучив навсегда с бытием. И это страшное предупреждение для современного человека.

Светлана ЗАМЛЕЛОВА 

Семейный альбом

Семейный альбом

Любовь ТУРБИНА

Окончила физфак Белорусского государственного университета. Работала в Институте генетики АН БССР. Выпускница Литературного института. Работала старшим научным сотрудником Института литературы им. Я. Купалы АН БССР. Кандидат биологических наук. Дебютировала как поэт в 1974 году. Автор пяти стихотворных сборников и многих публикаций. Сейчас живёт в Москве. От души поздравляем Любовь Николаевну с юбилеем и желаем всего, чего полагается желать прекрасной женщине, учёному и поэту!

СНЫ-ГОРОДА

Сны-города[?] Просыпаясь, остыну от плача[?]

Всё как тогда, иногда, понемногу - иначе.

Там, за кирпичной стеной, поворот и калитка:

Справа налево завит переулок улиткой,

Диким плющом затянуло балкон наш и хмелем,

В юности, очень давно, наизусть, еле-еле,

Робко по клавишам, пальцы сбивались со счёта,

Каменных лестниц ступени, перила, пролёты,

Двери беззвучны, и зеркало тускло в прихожей[?]

Сны-города, но всё уже дорога туда, и всё реже прохожий.

МАМЕ

Как безропотно листья ложатся на крышу[?]

Осень позднюю в мамином голосе слышу.

Словно пленная птица, мама смотрит в окно:

Много жести, железа[?] А дерево только одно.

БРАТУ

Далёкие птицы крестами

Легли на остывший закат.

Вослед улетающей стае

Гнездо покидает мой брат.

Давно ли? Да только что вроде

Как кустик, он тронулся в рост

И взглядом блестящим смородин

Меня провожал до ворот.

И спицы впивается жало.

Когда отворяется шкаф -

Тебе этот свитер вязала,

Не кончила левый рукав[?]

А сад зарастает крапивой,

А в доме - холодная ночь.

Смотрю, как уходишь, красивый,

Стою и не смею помочь.

Судьбу утюгом не разгладишь -

Дорога пошла на излом[?]

Последний, единственный, младший,

С одним лебединым крылом.

ПОЕЗДКА В РЯЗАНЬ

Успела! Господи - жива!

Не шутка - девяносто два,

Не оживают в пальцах спицы,

Уже - узнав меня едва -

Она сидит,  не суетится,

Как будто слова ждёт: пора[?]

Почти не кожа, а кора,

Но взгляд особенно прозрачен

И проникает до нутра:

Что за удел мне предназначен?

Ей суть прожитого ясна.

Всё можно упростить до факта:

"А сколько деток? Дочь? Одна?"

И губы в нитку: "Что ж ты так-та?"

И что ответишь на вопрос?

Ей вторит в тесной кухне эхо[?]

А скул бугры, глаза враскос

У нас от прадеда, Салеха.

Века жужжит веретено.

Река достигла океана,

Всё тоньше нить живая, но

Да будет имя осиянно -

АННА!

СОН В КРЫЖОВКЕ

Не сон, видение, кадр-стоп:

Стоит отец - и землекоп,

Всё как обычно - сад и лето.

Берёза высветлила прядь,

А папа знает, где копать,

Он объясняет - звука нету.

Но землекоп вдруг вперил зрак

В меня - и воцарился мрак,

Всю ночь я помнила то место.

А утром - здравствуй, мотылёк!

Загримирован под цветок

Оранжевый свидетель вести.

Поведать он хотел - о чём?

Но глух валун, поросший мхом[?]

И не расслышанная вновь,

Как и тогда, при этой жизни,

Психея, бабочка, любовь

Трепещет нервно в укоризне[?]

***

Мимо пролетают - тени не спугнут -

Бабочки мгновений, ласточки минут.

Пробегают мыши серые ночей:

Стук дождя по крыше, шорох у печей.

Днями электрички стороной гудят,

Липою в июле пахнет тихий сад.

Только с каждым летом выше из травы

Светлый одуванчик  детской головы.

Стебель-тонконожка с розовым сачком

Бегает за каждым лёгким мотыльком[?]

Главное - а дети тут умнее нас -

Происходит в мире именно сейчас!

ПЕТРОВСКИЙ ПАРК

Петровский парк - летят по ветру листья,

Но ни один не взмоет ввысь, назад[?]

Листы по-белорусски - это письма

Потерянные - выбыл адресат.

Я жду давно письма из Беларуси.

Но сомкнут рот покинутой земли.

Летят на луг там песенные гуси,

Хотя какие гуси - журавли!

Но оттуда густо веет смутой

И бедой - друзья разобщены[?]

Не согреет душу плат лоскутный

Неделимой некогда страны.

Пусть клёны на Антоновской алеют

Сегодня лишь во сне, не наяву[?]

Петровско-Разумовская аллея

Ведёт туда, где я теперь живу.

БЛАГОДАТЬ

Это не усталость, это зрелость:

Отошли сомненья, зависть, злость[?]

Прозвучало то, чего хотелось,

Более ли, менее сбылось.

Главное, стал мир почти прозрачен.

И, как ласка, близко благодать.

Лишь того, кто был мне предназначен,

Так и не сумела отгадать.

Грядёт закат

Грядёт закат

Виктор ГОФМАН

ИЮНЬ

Опять этот пух на асфальте

Пытается взмыть в духоту,

И быстрые скрипки Вивальди

Подхватят меня на лету.

И там, где встречает Тверская

Знакомый бульвар на пути,

В далёкую повесть вникая,

С поднявшимся пухом лети.

Над сквериком Герцена ветер

Припомнит студенческий гул

И галочкой лёгкой отметит

В журнале последний прогул.

У сетки спортивной площадки

В бессильной тени тополей

Ищи и стирай отпечатки,

О скрытых уликах жалей.

И, города не узнавая,

Рыдай и плыви всё равно

Над утренним звоном трамвая,

Который не ходит давно.

Плыви и на отзвук начала,

Когда ускользают черты,

На всё, что когда-то звучало

В пустыне твоей глухоты.

Лови обновившимся слухом

Уже на исходе пути

Над летом, над сквером, над пухом,

Над всем, чему слов не найти.

У ЗАЛИВА ЛЕТО

Тропинка пыльная, крутая

Средь мёртвых трав,

У моря дремлет чаек стая,

Кружить устав.

По окоёму взгляд скользящий

Куда ни кинь:

В дали сияющей, слепящей

Искрится синь.

И чувствуешь в лучах усталых -

Грядёт закат;

Лишь солнце скучное на скалах