Моя любимая Эми. История о том, как я дважды потеряла свою дочь - Дженис Уайнхаус

Эми и сын моего нынешнего мужа Майкл постоянно катались по улице на велосипедах после школы. Им было лет по восемь, и они были настоящим воплощением Топси и Тима. Азартная Эми предложила Майклу наперегонки доехать до дома его родителей, стоявшего у подножья холма. После первой гонки Эми изменила правила: теперь им предстояло не просто съехать с холма, а еще и стянуть до колен свои штаны и белье. Майкл, будучи более скромным ребенком, чем Эми, не оценил затею о езде с голой попой по улицам пригородного района. Но у Эми был дар убеждать людей. Они поставили ноги на педали, усадили свои голые попы на сиденья и покатились вниз по дороге. Они и понятия не имели, что внизу их встретит шокированный старичок с криком: «Езжайте домой и оденьтесь!» Эми показала ему пальцами знак «V» и поехала дальше. Майкл, конечно, решил было послушаться совета, но Эми было плевать. Эми в своем стиле. Ее невозможно было не любить.

Неуправляемость Эми была очевидна, как католическая вера папы римского. Вся моя жизнь вертелась вокруг изобретения новых тактик для выполнения элементарных вещей: чистки ее зубов перед сном или надевания школьной формы по утрам.

Все родители воспитывают детей по-своему. Наказывать Эми было совершенно бесполезно. Вместо этого, считала я, необходимо усадить ее и объяснять, как было правильно поступить. Но беда была в том, что Эми не могла сидеть на месте. А если и сидела, то ей быстро становилось скучно, и она говорила: «Хорошо, мамочка, прости, мамочка». Естественно, это были пустые слова, и она тут же возвращалась к своим пакостям. Моя подруга Пенни, которая приводила Эми к воротам начальной школы, советовала мне быть с ней «пожестче». Но Эми была настолько упертой, что мы бы тратили все наше время на препирания.

Мои родители были нестрогими, но я помню несколько ситуаций, когда мой отец выходил из себя. Это было не свойственно Эдди, поэтому ужасно нас пугало. Как-то я поклялась себе, что когда у меня родятся дети, я не буду их наказывать и тем более бить. Митчелл также не верил в телесные наказания.

Ни он, ни я не следовали в жизни строгим правилам. А так как он все время работал, то устанавливать какие-то порядки в доме было крайне сложно – их все время нарушали. Я старалась быть самой лучшей мамой, но роль «плохого полицейского» мне совсем не подходила. Я просто хотела, чтобы дети придерживались здравого смысла. В нашем доме не было правильного способа что-либо делать.

Конечно, самой авторитетной фигурой в нашей семье была Синтия. Она чувствовала, что мне сложно разрешать конфликтные ситуации, так что при необходимости она закатывала рукава и хорошенько отчитывала Эми. В какой-то степени это работало. Когда мы собирались к Синтии на пятничные ужины, Эми всегда была готова вовремя. Что было чудом, ведь она опоздала не только на собственное рождение, но и взяла это за привычку на всю жизнь. И Алекс, и Эми знали, что такое опрятный внешний вид и как нужно укладывать волосы, потому что Синтия постоянно отчитывала их за расхлябанность.

Большинство пятничных вечеров мы проводили с Синтией и ее семьей. Квартира на улице Саутгейт-Хай, в которую она переехала, находилась за углом от нашего дома. Пятница – это начало шаббата, в это время там нас всегда ждали куриный суп, жареные курица и картошка, фрукты и мороженое. От Синтии невозможно было уйти без набитого живота.

Члены семьи Митчелла не были религиозными евреями, однако пятничные ужины были их семейной традицией. Эми нравилось находиться в кругу семьи. Как только мы приходили, она сразу рвалась помогать Синтии на кухне, готовить или накрывать на стол. Она не хотела быть гостем. «Мама, садись здесь, – говорила она. – Я тебе накрою». После окончания ужина Эми всегда относила грязную посуду на кухню и говорила бабушке: «Давай я помою». Точно так же она вела себя, когда мы ходили к моему отцу, ее любимому дедуле Эдди. Эми не всегда была непослушной. На самом деле она любила угождать людям и до конца жизни обожала семейные посиделки – несмотря на то что с годами она все меньше это показывала.

Примерно в 1991 году, когда Эми шел восьмой год, Синтия увидела объявление о наборе в Театральную школу Сюзи Эрншоу и подумала, что Эми может там понравиться. Эта школа, расположенная в Барнете, работает до сих пор. Утра понедельников в Stagecoach занимали Эми; расписание в Сюзи Эрншоу было почти таким же: три часа вокала в неделю, актерское мастерство и танцы, которые ей моментально полюбились.

Эми, в отличие от некоторых детей, не рассказывала о своем дне, когда возвращалась из школы. Она относилась к этому очень по-деловому, а уроки стали просто частью ее недельного расписания. Из школы ее забирали Синтия или я. Думаю, Синтия очень рано увидела в Эми врожденный талант, который в молодости в меньшей степени был и у нее самой. В 1960-х Синтия со своей сестрой Лорной пели в группе, и в определенный момент у них была возможность сделать карьеру в этой сфере. Но либо желание Синтии иметь семью перевесило чашу весов, либо она просто не особо хотела быть музыкантом. Так или иначе, ничего не вышло. Вместо этого Синтия стала самым большим фанатом Эми. И иногда ее худшим критиком.

Никогда не забуду, как Синтия повела Эми на прослушивание на главную роль в «Энни», на которое Сюзи Эрншоу отправила нескольких девочек из школы. Эми было сложно, потому что песня, которую ей сказали петь перед судьями, была слишком высокой тональности и главная роль досталась не ей. Не думаю, что она сильно расстроилась, а вот Синтия все не успокаивалась. «Роль должна была получить ты, Эми, – кричала она, тряся пальцем. – Ты была намного лучше других. Роль должны были дать тебе».

Мы посмеялись над тем, как серьезно Синтия к этому отнеслась. Хоть она и была весьма прямолинейным человеком, я знала, что она искренне переживает за свою внучку. Я также заметила, что, пока Эми училась в школе Сюзи Эрншоу, мне не приходилось воевать с ней, как раньше. Творческие занятия затягивали ее так, как не удавалось обычной школе.

В конце того же года я решила посвятить себя любимому делу: я взяла кредит и начала готовиться к поступлению на второе высшее. Интересно, что именно Митчелл подтолкнул меня поступить еще раз, чтобы стать фармацевтом с высшей квалификацией.

Митчелл всегда гордился моими успехами в учебе и поддерживал мои начинания. Оставалась лишь вечная проблема: он крайне мало помогал мне управляться с домашними делами, которые усложняли мне обучение и работу. Я понимала: расправлю крылья – столкнусь с очередным испытанием на прочность.

Помимо моего небольшого опыта работы в садике и лаборантом в средней школе Алекса и Эми, я никогда полноценно не работала как фармацевт. Получив второе образование, я смогла бы стать фармацевтом уже через четыре года, где три года – основное обучение и год – практика на рабочем месте. Осенью 1992-го я поступила в Лондонский университет на факультет фармакологии и начала свой путь к получению диплома фармацевта.

В отличие от школы, во время получения обоих высших я чувствовала себя замечательно. Я переродилась в студента и вновь обрела страсть к новым знаниям. Конечно,