Лазурный рассвет - София Герн

Одежда от-Свирина представляла собой немыслимую смесь всех возможных стилей — от знаменитого хиппового семидесятых и диско-блеска восьмидесятых до минимализма девяностых. Он мог, и, надо признать, весьма талантливо, соединить какой-нибудь парчовый пиджак с намеренно рваными джинсами. Он позволял себе в одном наряде использовать и мех, и кружево, и лен, и такие, с точки зрения человека со вкусом» не совместимые цвета, как красный и розовый, оранжевый и лиловый, зеленый и алый. В общем, Степан резвился как хотел и ни в чем себе не отказывал. В этой коллекции были рубашки с огромными подложенными плечами, расшитые золотом и черными глянцевыми пайетками. Использовалась даже забытая и обнаруженная им где-то на подмосковном складе марлевка, о которой нынешнее поколение и знать не знало, причем марлевка цвета фуксии. Степан купил целые километры этой натуральной и, надо признать, совсем неплохо окрашенной ткани, учитывая ее ядовитые оттенки, и умело использовал ее в своей идее соединить несоединимое. В ход пошли и павлиньи, и лебяжьи, и страусиные перья «эспри», и тончайшая кожа наппа, и потертая замша с лоснящейся поверхностью, и, конечно, нелепая обувь на пробковой платформе. Летние сапожки из перфорированной кожи, сандалии в греческом и римском стиле, деревянные колодки, на которых не то что ходить, даже стоять казалось рискованным предприятием. Он предложил для съемок на фоне «золотых баб» фонтана венецианские маски и маски греческой трагедии, котурны, туники, бархат и шелк. Даша смотрела и снимала это великолепие с искренним восторгом. Конечно же, если бы не его родитель, Степка был бы не известным модельером, а просто никем, но на сей раз капризная Фортуна, которая поворачивается ко многим талантливым людям своей филейной частью, обратилась лицом к достойному. А лицо самого Степана сияло. Он с головой ушел в работу, и Даша поддалась на этот ажиотаж. Да и не только она. Женя участвовала в съемках с жаром, чего от нее сестра никак не ожидала. Грим, сделанный Женей, не требовал почти никакой коррекции в фотошопе. Она тоже прониклась идеей этого межвекового безумия стилей и раскрашивала моделей, особенно когда лица моделей не были закрыты привезенными однажды Степаном из Венеции масками. Но даже в этом случае она отдавала должное губам и бровям. И губы становились сочными, как спелые плоды или только что срезанные цветы, а брови выгибались такими дугами, под такими углами, что это казалось почти невозможным. Для съемок привезли первые пионы, и Женя сделала несколько гирлянд из розовых и белых, с небольшим вкраплением пурпурных цветов. Даша, когда девушек отпустили, умудрилась поснимать макросъемкой лепестки пионов, предопределяя выбор дизайнера, который наверняка захочет использовать эти цветы для подложки. Их дизайнер из «Стиля», Иво Вайнерс, человек неопределенной национальности и не менее неопределенной наружности, странная смесь, как говорила Женя, бульдога с носорогом, всегда бывал весьма благодарен Даше, которая не забывала, снимая моделей, и о том, что может понадобиться для его полос. Она часто снимала «фактуры» и щедро делилась ими с Иво. У них даже была забавная игра — отгадай, что это такое. И Даша, торжествуя в душе, просто лопалась от гордости, когда он не мог определить, что именно она сфотографировала. Так он не узнал в золотистых, переходящих в рыжину на черном фоне разводах простую ржавчину на старой трубе, не узнал и комок старой паутины с пылью, обнаруженный Дашей в мастерской знакомого художника, не отличающегося, как все художники, излишним аккуратизмом. Но зато признал нефтяные разводы в весенней луже, прожилки осеннего листа, тронутого увяданием, упавшую на асфальт почерневшую банановую кожуру. Взгляд Иво, как и взгляд самой Даши, был особый. И, надо признать, порой в их игре выигрывал Степан, который мог угадать самую немыслимую фактуру на фотографии. Втроем они усвоили одну и ту же истину — красота в глазах смотрящего. Ни больше и не меньше. Это их и объединяло, и разобщало. Потому что предметы могли быть одни и те же, а вот взгляд оказывался разным.

Степану во всей этой суете ни разу не удалось перекинуться с Дашей хотя бы словечком. Все время кто-то оказывался поблизости, хотя Света, отстраненная от съемок, давно умчалась с возмущенным и оскорбленным видом, пообещав на прощание, что «никогда больше с их дилетантской конторой» не свяжется, и даже бросила фразу, из которой становилось ясно, что Свирин больше на бесплатный промоушен может не рассчитывать. Его дурацкие шмотки она, Света, носить не станет, и уж тем более рекламировать. Когда все закончилось, шумная компания, погрузив вещи в микроавтобус, принадлежащий «Стилю», двинулась в ближайшее кафе, чтобы выпить кофе или еще чего покрепче, тем более что девчонки все-таки успели, несмотря на то что работенка у них была жаркая, изрядно промерзнуть. Женя с Дашей хотели уехать, но это им не удалось. Все вместе они заняли два столика, которые пришлось составить, и все равно было тесновато. Немногочисленные в этот будний день посетители откровенно рассматривали девушек, напоминающих ярких бабочек в своих феерических нарядах. Модели любили носить вещи Степана, так что его вовсе не расстроило, что Света дала ему отставку. В глазах его, когда он смотрел на Дашу, теплился огонек надежды, но, встретив ее ледяной взгляд, он вздыхал и отворачивался. Женя, пытаясь сгладить неловкость, возникшую между сестрой и ее любовником, чаще, чем ко всем остальным, обращалась именно к нему, за что тот был ей благодарен.

— А знаете, что нам светит? — спросила, сияя от того, что сейчас сообщит всей компании нечто очень хорошее, спросила одна из моделей, Вера. Это была высокая, как и требуется в ее профессии, очень худенькая девушка с иссиня-черными прямыми волосами и черными, словно лишенными зрачков, глазами. Ко всему прочему, ее лицо делали необыкновенным полные губы и почти негритянский нос с широкими ноздрями. Даша любила ее фотографировать больше всех, уж очень необычная у Веры была фактура.

— И что же? — повернулась к ней Даша.

— Не могу сказать, конечно, что это информация стопроцентно верная, но я кое-что подслушала, когда начальство совещалось.

— Подслушивать нельзя! — погрозил ей пальцем Степан.

— Да ну! — Вера закатила ярко накрашенные лиловыми тенями с блестками глаза. — Вот еще! К тому же я случайно. Забегала в редакцию свои снимки посмотреть. Дашки не оказалось. А дверь они плотно не закрыли.

— Ну так что же ты услышала, не томи, — взмолилась Женя.

— А вот что. Мы с вами, вот в этом самом составе, а еще наша редактриса, разумеется, и ее бойфренд едем на Гоа! — продолжала Вера.