Успех в жизни - Орисон Марден

Никогда не преследуйте ложь; оставляйте ее в покое и пускай она замирает сама собой.

«Я могу вырабатывать хорошую репутацию гораздо быстрее, чем кто-нибудь может портить ее при помощи лжи», сказал Бичер.

Когда президент Андрю Джаксон в первой речи в Вашингтоне упомянул, что он начал свою политическую карьеру в качестве ольдермена и прошел через все отрасли законодательной деятельности, один из слушателей прокричал: «из портных!» — «Какой-то джентльмен говорит, что я был портным», сказал президент: «это ни в малейшей степени не смущает меня, потому что когда я был портным, я пользовался репутацией добросовестного портного, всегда был аккуратен с моими заказчиками и всегда шил платье впору».

«Незапятнанное сердце не легко запугивается», сказал Шекспир.

«Одна добродетель поднимает нас выше надежд, страхов и случайностей», сказал Сенека.

Глава 16. Благовоспитанность

Вежливость уподобляли надутой воздухом подушке, которая хотя ничего не содержит в себе, удивительно смягчает ваши толчки.

Внешность и вежливость играют большую роль в определении нашего влияния и нашей репутации.

Неумение держать себя часто подрывает влияние честности, трудолюбия и величайшей энергии. Многие люди могли бы удвоить свое влияние и успех при помощи доброжелательной вежливости.

Наше добро бывает меньшим добром, когда оно неуклюже и грубо.

Бросьте собаке кость, сказал один проницательный наблюдатель, и собака убежит с нею без виляния хвостом. Позовите ту же собаку к себе, потреплите ее ласково по голове и дайте ей кость из рук, и собака начнет от благодарности размахивать хвостом. Итак, даже собака и та, очевидно, понимает и ценит хорошую манеру доброго дела. Те, кто свои добрые дела как бы швыряет, не должны ожидать, что их милости будут подхватываться с благородной улыбкой.

«Лучше отказать в просьбе, чем удовлетворить ее грубо», сказал Честерфильд. «Манеры — самое главное во всем».

Утонченная вежливость с избытком возмещает все природные недостатки. Самым очаровательным, лицом всегда бывает то, которое обладает наиболее привлекательным обращением, а не то, которое обладает наибольшей физической красотой.

Мирабо был одним из самых некрасивых людей во Франции; он, как говорили, имел «лицо тигра, изрытое оспой», но очаровательность его обращения была просто непреодолима.

Мадам де-Сталь отнюдь не красива, но она обладала тем неопределимым нечто, перед чем простая красота кажется заурядной и незначительной. Ее влияние над умами людей было так велико, что даже Наполеон побаивался ее и потому изгнал ее из Франции.

Эмерсон хорошо сказал, что «жизнь не настолько коротка, чтобы не нашлось всегда достаточно времени для вежливости».

Пробным камнем нашей благовоспитанности часто оказывается наше обращение с прислугой и членами нашей собственной семьи.

Генерал Грант обладал утонченной вежливостью, образчиком которой может служить следующий случай.

Одна нью-йоркская дама только что заняла место в вагоне поезда, шедшего в Филадельфию, как какой-то плотный мужчина, сидевший как раз перед ней, закурил сигарету. Дама закашляла и беспокойно задвигалась, но так как эти намеки не; произвели никакого действия, она колко сказала: «Вы, вероятно, иностранец, и не знаете, что для курения в поезде имеется особый вагон; здесь же курить воспрещается». Мужчина, ничего не ответив, выбросил свою сигару в окно. Каково же было изумление этой дамы, когда минуту спустя кондуктор сказал ей, что она вошла в частный вагон генерала Гранта. Она в сильнейшем смущении направилась к двери, с опасением глядя на неподвижную фигуру; но та же самая утонченная вежливость, которая побудила Гранта отказаться от своей сигары, была опять проявлена им в том, что он, очевидно, щадя чувства этой дамы, даже не взглянул на нее.

«Собственное хорошее воспитание, говорит Честерфильд, есть лучшая охрана против невоспитанности других людей. Оно накладывает отпечаток достоинства, которое уважается даже наиболее наглыми; невоспитанность же вызывает и устанавливает вольность обращения даже со стороны самых робких».

Истинно порядочный человек не может давать приют в своей душе таким чувствам, как мстительность, ненависть, злоба, зависть или ревность; потому что они отравляют источники духовной жизни и уродуют душу.

Порядочный человек мягок, скромен, вежлив, медленно оскорбляется и никогда сам не оскорбляет. Он не спешит предполагать зло и никогда не замышляет его сам. Он обуздывает свои аппетиты, облагораживает свои вкусы, сдерживает свои порывы и каждого другого человека считает таким же хорошим, как и себя.

Но хотя благовоспитанность и является необходимым качеством порядочного человека, она не определяет еще его характера. Простая вежливость никогда не может быть заменой нравственного превосходства.

Этикет есть лишь замена хороших манер и часто — лишь простая подделка их.

Высшее качество хорошего обращения — это искренность.

«Я пришел к заключению», говорит Бульвер, «что ничто не может создать хорошего воспитания там, где нет доброй натуры».

Глава 17. Честность и правдивость

Тот служит всем, кто имеет смелость быть правдивым.

Как на свете нет ничего выше человека, так в человеке нет ничего выше характера.

Лучше не быть совсем,Чем не быть благородным.

Если это несправедливо, не делай этого; если это — неправда, не говори этого.

Самое жалкое крючкотворство в мире — это крючкотворство человека перед судом своей совести.

Через сто лет от сегодняшнего дня какое значение будет иметь то обстоятельство, были вы богаты или бедны? Но все ли это будет равно, были вы честны или бесчестны?

Мир постоянно ищет людей, которые не продаются, которые честны вполне, которые будут стоять за справедливость, несмотря ни на что, и честность которых так же неизменна, как направление стрелки компаса. Мир нуждается в людях, которые не скажут, что они делают это «потому что все делают» и которые не могут счесть выгодным чего-нибудь такого, что нечестно.

Люди признанной честности являются совестью того общества к которому они принадлежат; их влияние — оплот хорошего правительства.

Если есть на свете сила, которая заставит почувствовать себя, так это — характер. Пусть будет недостаточная культура, посредственные способности, однако, если будет иметься характер безукоризненного качества, он обеспечит человеку уважение и влияние.

Характер — это наша готовность всегда поступать известным образом при известных обстоятельствах. Это — запасная сила, которая, проглядывая во всех движениях человека, действует непосредственно одним своим присутствием.

В каждой стране имеются люди, которые пользуются влиянием, по-видимому, совершенно не соответствующим их способностям, при виде чего иные недоумевают, в чем заключается секрет их власти над людьми. Объясняется это их характером.

Эмерсон говорит: «Наш характер проявляется вперед людьми помимо нашего ведома и желания. Люди воображают, что они обнаруживают свои свойства лишь путем сознательных действий, и не видят того, что их добродетели или пороки дают о себе знать каждую минуту».

Наше обращение, наш вид, наша осанка, рассказывают историю нашей жизни, хотя бы мы и молчали. Черное сердце отбрасывает на лицо черную тень, которую никакая сила воли не может согнать.

Человек вкладывает себя во все, что он делает. Если его личность мала, низка, пошла, — всякая его работа будет жалкой, его слова не будут иметь никакой силы и он не будет пользоваться никаким влиянием.

Художник, например, выставляя на выставке картины, в действительности, выставляет самого себя, так как в его произведениях, как в фокусе, отражается весь его характер. Пошлый художник не может написать возвышенную картину.

Шатобриан сказал, что он видел Вашингтона лишь один раз, однако это вдохновило его на всю жизнь. Один английский кожевник, изделия которого приобрели большую известность, сказал, что он не выделывал бы кожу так хорошо, если бы он не читал Карлейля. Говорят, что Франклин, будучи работником, преобразовал нравы целой мастерской в Лондоне.

Во время гражданской войны во Франции лишь один Монтэн держал ворота своего замка незапертыми и не подвергался никаким неприятностям. Его характер служил более надежной охраной, чем королевская стража.

Когда Петрарка приблизился к трибуналу, чтобы принять обычную присягу в качестве свидетеля, ему было заявлено, что суд настолько уверен в его правдивости, что от него не требуется подтверждения клятвой своего показания.