Выйти замуж не напасть, или Оно нам надо? - Юлия Славачевская

– Где сейчас мой сын? – сипло поинтересовалась я, когда меня лишили источника дивного запаха (я уж было подумывала скоренько прогуляться до парфюмерных пятен и отдышаться всласть).

– Его высочество, – тут же изогнулась буквой «зю» одна из придворных, – изволят почивать!

– Ему рассказали?.. – задала второй вопрос, надеясь на демонское благоразумие.

– Нет-нет, что вы! – тут же извернулась фигой вторая дама опочивальни. – Кто бы посмел нарушить покой принца!

– Хорошо! – благосклонно дернула уголком рта и сбежала в гардеробную. А там меня ждали очередные потрясения…

Мне предстояло напялить траурное платье первой Повелительницы. Когда-то белоснежное, платье с годами приобрело мерзкий лимонный оттенок, далеко перепрыгнув благородную стадию слоновой кости. И было в пятнах! Кружево, украсившее корсаж, чудилось настолько тонким, что казалось – дотронься, и оно разлезется под пальцами. Лиф пугал хрупкостью шелка, переходящей в ветхость; швы засалены; подол местами отпорот…

Расширенными от удивления и округленными от ужаса глазами я разглядывала одеяние, передаваемое из поколения в поколение, и с надеждой искала на нем табличку: «Раритет. Руками не трогать!»

Вторая стадия ошизения наступила тогда, когда я вспомнила дату смерти первого Повелителя демонов. Ой, что-то мне дурно от подсчета временных рамок… Это ж полный антиквариат! Э-э-э… Может, кто купит из глубокого уважения к традициям, пока я эту древность не надела? Сохранит, так сказать, национальное достояние?..

– Ваше императорское величество, – взяла меня во вражеское окружение троица камикадзе с нафталиненной тряпкой в руках, – нижайше умоляем вас соизволить надеть…

Сжала челюсти и нырнула в недра этого душного бессмертного савана, бормоча про себя:

Есть женщины в русских селеньях,Но все им не прет и не прет,То кони по улицам скачут,То кто-то чего-то сожжет.Чего же той женщине надо?Вниманья да шмоток чуток.И чтоб мужичок был под боком,Который бы все приволок.Добытчик до хаты приходити платье приносит ей в дар…– Ой, где ж мои коники скачут!И я тороплюсь на пожар![7]

– Вы что-то сказали? – робко спросила самая молоденькая придворная дама. Вернее – дамка, потому как шибко мелкая попалась…

– Ничего! – пробурчала сквозь зубы, боясь пошевельнуться и остаться голой.

На меня быстренько нацепили приличествующие трауру жемчужно-бриллиантовые драгоценности. Запудрили лицо до синевы неба, нарисовали горестные брови Пьеро. В общем, если вы не в состоянии выразить всю полноту ваших чувств, за вас это сделают белила и сажа!

– Все готово! – выскочила одна из присутствующих дам за дверь. – Можно начинать!

И тут началось такое!!! Женщины поделились на три группы: одна рыдала и рвала на себе волосы и платья, другая группировка по интересам просто тихо всхлипывала и культурно сморкалась в платочки, а третья – истерически ржала и вопила – мол, как хорошо на том свете живется! Как будто они там недавно на экскурсии были и только вернулись, загорелые и отдохнувшие.

– Плакала береза, плакала осина, одна только конопля ржала, как скотина, – пробормотала я себе под нос и двинула на выход, предусмотрительно держась подальше от конвента сумасшедших девиц.

Девы, подобрав подолы, рванули вперед меня и, выстроившись «свиньей», поперли к месту действия, запихав меня в середину. Начало давить в висках. Бедная моя голова, которой, по мнению наших придворных дам, у меня отродясь не было!

К сожалению, будучи ушибленной и малограмотной, она об их мнении почему-то не знала и зверски болела. Также на левое ухо я стала слышать гораздо хуже, потому что с того края барышни особенно сильно голосили и подвывали.

Зрелище получилось сногсшибательное и просто незабываемое.

С одной стороны – меня окружали орущие, как злобные баньши, девы в белом с красными лентами.

С другой – тихо плачущие, но жутко сопливые (потому что постоянно сморкались в платки, в простонародье называемые простынями) дамы в белом с синими лентами.

Впереди же бодро топали ржущие и гогочущие помеси кобылы с гусем, декоративно украшенные завлекательными зелеными тесемочками.

И посередине я – вся из себя красивая, бледная с кос… с насурьмленными бровями и со скукоженным иссиня-белым личиком, осторожно ковыляющая, боясь остаться без траурного сав… наряда. Шла я и качалась, словно березка в грозу, на высоченных котурнах, битых жучками-древоточцами и неописуемо древних.

Если честно, то театральная постановка «дорога от моих покоев до тронного зала» мне показалась длиною в жизнь. И я поняла: жизнь у меня была очень короткая – вспоминать нечего.

Мы остановились на каком-то из многочисленных поворотов, и в нашей дружной компашке наметилось переформатирование. К нам присоединилось такое же количество набеленных юношей «бледных, со взором горящим»… в лихо заломленных на ухо причудливых головных уборах.

Представьте себе феску, совмещенную с треуголкой. А теперь окружите все это длинными полями, из-под которых свешивались широкие ленты, завязанные у подбородка кокетливым бантиком. Сверху ЭТО утыкали страусиными перьями, только почему-то, по необъяснимо странному художественному замыслу – лишь с одной стороны. Видимо, из-за смещения центра тяжести головная нахлобучка подвязывалась и съезжала набок.

Головная боль подвинулась и пропустила вперед икоту… Теперь они терроризировали меня на пару… В то время как в наш самодеятельный коллектив вливалась свежая струя народных талантов, я немного пришла в себя и скромно попросила у беснующейся своры стакан воды:

– Мне бы водички по… Ик! Попить!

Мне вежливо, но твердо отказали:

– Ваше величество, у вас сухой пост до завтрашнего утра.

– Ик! И почему меня это не удивляет? – заметила я, разглядывая «информбюро» в штанах ужасно добрым и, несомненно, ласковым взглядом, под которым бедняжка начал усыхать и вянуть вместе со своими перьями.

– По какой причине мне забыли об этом сказать?! – чуть повысила громкость.

Меня ненавязчиво проигнорировали, занятые расставлением всех по строжайшим правилам, предписанных вековым этикетом. Не дай-то бог, если кто-то в зал с левой ноги войдет! Кошмар! Случится что-то действительно жуткое и страшное: церемониймейстера хватит кондратий, и они вдвоем, сросшись, станут сиамскими близнецами. Взяла на заметку: стоит попробовать.

– Требую воды! – предприняла еще одну попытку быть услышанной. Не повезло. Гвалт стоял такой, что мой голос даже мне показался комариным писком.

– Воды! Сюда!! Живо!!! – рявкнула я, окончательно выходя из себя.

Сверху на нашу процессию обрушился Ниагарский водопад. Правда, лишь на левую сторону… и мне, как назло, водички не перепало. Но от сильного испуга икота слиняла. Уже хорошо. Все застыли фигурами «море волнуется раз», недоуменно рассматривая потекший грим, обвисшие бумажные и фетровые украшения и облепившие тела мокрые одеяния.

В наступившей кратковременной тишине мои чуткие эльфийские уши уловили обрывок разговора двух личностей женского пола где-то за тяжелыми драпировками:

– …Принца во дворце нет.

– Как нет?!!

– Исчез!

Это сообщение прозвучало громом посреди ясного неба, и меня мало что шандарахнуло по голове одной половиной положенных по природе молний, так еще и второй половиной ужалило пониже талии, потому что я подпрыгнула на полметра, совершенно позабыв про ветхое платьице и жуткие котурны. Последние произволу воспротивились и крякнули в Лету. К моему глубочайшему сожалению, я и оглянуться не успела, как мне с ходу впаяли на ноги точно такую же новую пару. Я так понимаю, местный аналог ядра с цепью, чтоб «далеко не убегла».

– Вы куда?! – проявил непохвальную бдительность один из оперенных вьюношей-«мухоморчиков», преграждая мне дорогу. Зубастый Гриб Наполеонович был неправ по всем статьям, но еще не успел узнать об этом.

– На кудыкину гору! – рыкнула и попыталась обойти по кривой непонятливого мужика.

– Вам туда нельзя! – воспротивился смертник и закрыл мне дорогу телом, предварительно приняв боевую ипостась.

Точно, конченый самоубийца. Кто ж в здравом рассудке прет против материнского инстинкта?!

– Снег башка попадет? – мягко и почти доброжелательно поинтересовалась я и огляделась в поисках чего-нибудь потяжелее.

– Не-э-эт, – запинаясь, ответил рогатый урод, с натугой пытаясь вникнуть в смысл сказанного и заметно подавая кому-то за моей спиной знаки.

– А если «нет», то пропусти меня, пожалуйста! – Мне пришло в голову – может быть, он на вежливость клюнет? – Я только проверю, как там мой ребенок, и вернусь.

– Не положено! – непреклонно отрезал мерзкий надсмотрщик и проявил горячее желание меня схватить.

Хм… в моем случае подобная чрезмерная активность должна быть наказуема. Оппонент получил котурном по копыту и запрыгал на одной ножке под мой отчаянный вопль: