Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий - Ирина Судникова

Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий

Предисловие

Первые сборники исторических анекдотов появились в России в эпоху Петра Великого. Г. Р. Державин дает такое определение этому литературному жанру: «Некоторый особенный род истории суть анекдоты. В них собираются любопытные и достойные примечания дела, дабы их разобрать философски и политически. В них может вдаваться автор в глубокие размышления, кои означат дарования его». А «Словарь Академии Российской» (1789 г.) толкует слово «анекдот» как перевод с французского: «достопамятное приключение».

Сам термин «анекдот» появился в VI веке благодаря книге историка Прокопия Кесарийского, которая называлась «Тайная история» и включала в себя скандальные хроники константинопольского царского двора, а также всевозможные городские сплетни, слухи, толки. Со временем анекдотами стали называть рассказы о выдающихся исторических личностях, знаменитых людях, их необычайных поступках, суждениях или же о курьезных ситуациях, в которые они попадали. И хотя в этих лаконичных повествованиях о Царях, королях. Императорах, полководцах, знаменитых мудрецах, поэтах, художниках, как во всяком записанном с устного пересказа факте, попадаются иногда ошибки, генеалогические или хронологические неточности, зато почти всегда передаваемое в них, так или иначе, основано на действительно совершившемся событии: кроме того рассказ нередко весьма ярко рисует время и действующих лиц. И часто случается, что какой-нибудь анекдот вдруг разом осветит того или другого исторического деятеля, характер которого до тех пор являлся недостаточно понятым.

Таким образом, для историков собрания анекдотов интересны, по меньшей мере, в двух отношениях. Во-первых, как феномен исторического сознания, как факт «устной истории», во-вторых, как исторический источник. Как явление историографии анекдот претендовал на подлинность в изложении фактов. Предполагалось, что рассказчики либо сами были свидетелями описываемых событий, либо слышали их от свидетелей.

Один из первых собирателей исторических анекдотов, действительный статский советник Якоб фон Штелин (1709–1785) в предисловии к своей книге «Любопытные и достопамятные сказания о Императоре Петре Великом, изображающие истинное свойство сего премудрого Государя и отца Отечества, собранныя в течение сорока лет» писал, что нет русских книг о жизни, деяниях и «подлинном характере» Петра Великого, а иностранные издания изобилуют ошибками и не соответствуют гению этого монарха. Указывая на необходимость подробной истории Петра, очищенной от домыслов и в то же время поучительной для будущих монархов и героев, Штелин призывал бережно собирать и хранить любые свидетельства, как письменные, так и устные. И призыв Штелина был услышан, в последующие столетия исторические анекдоты о Русских Царях и государственных деятелях собирали очень многие. Историк Д. И. Бантыш-Каменский (1788–1850), основываясь во многом на устных рассказах, составил свой «Словарь достопамятных людей Русской Земли»; собиратель древностей П. Ф. Карабанов (1767–1851) записывал почему-либо заинтересовавшие его «подлинные известия» об исторических деятелях, с указанием, от кого услышано. Из этих трудов впоследствии было составлено множество сборников, подборку из которых мы и предлагаем нашим читателям.

В этих коротких забавных исторических рассказах далекие, неподвижные, «скульптурные» образы приближаются, оживают, обретают свои характеры, и мы видим, что даже такое серьезное дело как служение государству и Монарху может быть скрашено шуткой или находчивым словом, что милосердие и великодушие во многом руководили решениями наших Царей.

Книга содержит краткую информацию о всех упоминаемых исторических личностях и краткую хронологическую справку, позволяющую освежить в памяти некоторые основные вехи Отечественной истории.

Издатели надеются, что для читателя, который безусловно получит удовольствие от занимательного чтения, книга явится в некотором роде легкой закуской, пробуждающей аппетит к более серьезной исторической литературе.

А. В. Бойко-Великая, директор Русского культурно-просветительного фонда имени святого Василия Великого.

Царствование Императора Петра I

(1689–1725)

Когда у Императора Петра I родился сын, обрадованный Государь немедленно послал своего генерал-адъютанта в крепость к обер-коменданту с приказанием возвестить народу эту радость пушечными выстрелами. Но так как перед тем отдан был приказ не пускать в крепость никого после пробития вечерней зари, то часовой из новобранцев, остановил генерал-адъютанта.

— Поди прочь! Не велено никого пускать.

— Меня Царь послал за важным делом.

— Я этого не знаю, а знаю только одно, что не велено мне никого пускать, и я тебя застрелю, ежели не отойдешь.

Нечего было делать, генерал-адъютант вернулся и доложил Петру.

Тот сам, как был в простом кафтане, без всяких отличий, идет в крепость и говорит солдату:

— Господин часовой, пусти меня.

— Не пущу.

— Я тебя прошу.

— Не пущу.

— Я приказываю.

— А я не слушаю.

— Да знаешь ли ты меня?

— Нет.

— Я Государь твой.

— Не знаю, а я знаю то одно, что он же приказал мне никого не пускать.

— Да мне нужда есть.

— Ничего и слышать не хочу.

— Бог даровал мне сына, и я спешу обрадовать народ пушечными выстрелами.

— Наследника? Полно, правда ли?

— Правда, правда!

— А когда так, что за нужда: пусть хоть расстреляют меня завтра! Поди и сегодня же обрадуй народ сею вестью.

Государь приказывает коменданту сто одним выстрелом известить столицу о рождении сына, затем спешит в собор, где, при звоне колоколов, благодарит Бога за милость, а солдата жалует сержантом и десятью рублями. (2)[1]

Несколько стрельцов и два офицера их, Циклер и Соковнин, составили заговор с целью убить Петра I, когда он жил еще в Москве. Для исполнения своего замысла они сговорились зажечь два смежных дома в Москве, и как Государь являлся на всякий пожар, то решено было убить его в это время. Назначили день. В определенное время все заговорщики собрались в доме Соковнина. Но два стрельца-заговорщика, почувствовав боязнь и угрызение совести, отправились в Преображенское, где обыкновенно жил Петр Великий, и открыли Государю заговор, который намеревались исполнить в тот же день в полночь.

Петр Великий велел задержать доносителей и тотчас же написал записку к капитану Преображенского полка Ляпунову, в которой приказал ему тайно собрать всю свою роту, в 11 часов ночи окружить дом Соковнина и захватить всех, кого он найдет там. Вечером Государь, воображая, что назначил капитану в 10 часов, сам в одиннадцатом часу в одноколке, с одним только денщиком, поехал к дому Соковнина, куда и прибыл в половине одиннадцатого. С неустрашимостью вошел он в комнату, где сидели заговорщики, и сказал им, что, проезжая мимо и увидев в окнах свет, он подумал, что у хозяина гости, и решился зайти, выпить чего-нибудь с ним. Он сидел уже довольно долго, внутренно досадуя на капитана, который не исполнил его повеления.

Наконец Император услышал, что один стрелец сказал на ухо Соковнину: «Не пора ли, брат?» Соковнин, не желая, чтобы Государь узнал о их заговоре, отвечал: «Нет, еще рано». — Едва произнес он эти слова, как Петр вскочил со стула и, ударив Соковнина кулаком в лицо так, что тот упал, воскликнул: «Если тебе не пора еще, мошенник, так мне пора! Возьмите, вяжите их!» — В эту самую минуту, ровно в 11 часов, капитан Ляпунов вошел со своею ротою. Государь, в первом гневе, ударил капитана в лицо, упрекая его, что он не пришел в назначенный час. Когда же Ляпунов представил записку его. Государь сознался в своей ошибке, поцеловал капитана в лоб, назвал его честным и исправным офицером и отдал ему под стражу связанных заговорщиков. (2)

Однажды денщик Петра I, бывший генерал-аншеф Михаил Афанасьевич Матюшкин, стоя за санями, заметив, что Государь, против обыкновения, едет к Девичьему монастырю, где содержалась под стражею сестра его, Царевна София, ужаснулся опасаясь последствий. Петр сорвал печать от дверей кельи и войдя с дубиною в руках сказал, что он, отправляясь в дальний поход, пожелал с нею проститься.

София, сидя за гребнем, не переменила ни вида, ни положения, но сказала, что это излишне и что единому праведному суду Божию решить общее их дело.

Петр, выходя, со слезами сказал Матюшкину: «Жаль! Сколько умна, столько и зла, а могла бы мне быть правою рукою».

(От сына его, графа Дмитрия Михайловича Матюшкина.) (5)