Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Русская классическая проза » Феникс - Надежда Лухманова

Феникс - Надежда Лухманова

27.12.2023 - 20:14 0 0
0
Феникс - Надежда Лухманова
Описание Феникс - Надежда Лухманова
Лухманова, Надежда Александровна (урожденная Байкова) — писательница (1840–1907). Девичья фамилия — Байкова. С 1880 г по 1885 г жила в Тюмени, где вторично вышла замуж за инженера Колмогорова, сына Тюменского капиталиста, участника строительства железной дороги Екатеринбург — Тюмень. Лухманова — фамилия третьего мужа (полковника А. Лухманова).Напечатано: «Двадцать лет назад», рассказы институтки («Русское Богатство», 1894 и отдельно, СПб., 1895) и «В глухих местах», очерки сибирской жизни (ib., 1895 и отдельно, СПб., 1896, вместе с рассказом «Белокриницкий архимандрит Афанасий») и др. Переделала с французского несколько репертуарных пьес: «Мадам Сан-Жен» (Сарду), «Нож моей жены», «Наполеон I» и др.
Читать онлайн Феникс - Надежда Лухманова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2
Перейти на страницу:

Надежда Александровна Лухманова

Феникс

Это было летом. Андрей Павлович Валищев и жена его, Александра Михайловна, сидели на скамейке у самого озера и глядели на лодки, скользившие по его гладкой, блестящей, как полированная сталь, поверхности. Порою до них долетали смех, обрывки разговоров катающихся, а издалека, с противоположного берега, капризом ветра доносило то громкие аккорды, то тихие, как бы заглушённые ватой, музыкальные волны какого-то оркестра. Солнце садилось. Тихие, грустные сумерки крались по небу, затягивая окрестность прозрачно-серым пологом. Андрей Павлович сидел близко около жены; животная теплота её молодого, здорового тела, прикрытого тонким батистом, сообщалась ему, устанавливая ту интимность, которая минутами сливает в одно жену и мужа… Вдали по дорожке заскрипел песок, и Валищев вдруг почувствовал, как мягко прильнувшие к нему плечо и рука молодой женщины выпрямились, окрепли и как бы насторожились. Широкие, твёрдые шаги приближались, послышался свист, затем прыжки собаки, очевидно догонявшей своего хозяина. Александра Михайловна вздрогнула, вскочила с места. С радостным лаем, с визгом восторга от нечаянной встречи на неё прыгала красивая борзая собака; сверкая громадными, чёрными глазами, животное старалось лизнуть в самое лицо молодую женщину. Хозяин собаки, поравнявшись с сидевшими, прибавил шагу и, уже отойдя довольно далеко, снова засвистал, на этот раз резко и пронзительно. Собака подняла уши, секунду постояла в нерешительности, виляя хвостом, затем ещё раз бросилась на молодую женщину, лизнула-таки её на этот раз в подбородок и стрелою понеслась на зов хозяина. Александра Михайловна, бледная, взволнованная, отряхивала платье.

— Чья это собака? — спросил жену Андрей Павлович.

— Почём я знаю, — отвечала она, — я испугалась, думала она бешеная, — вдруг бросилась на меня.

— И… её хозяина не знаешь?

— Конечно, нет, иначе он поклонился бы мне.

Александра Михайловна подняла, наконец, свои синие глаза и взглянула на мужа. Он тоже поглядел на неё в упор и встал. Её глаза глядели ясно, твёрдо и невинно. Он глядел на неё, молчал и был убеждён, что она лжёт.

* * *

Июнь стоял в полной, летней красе, оплодотворённая земля дышала жаром, наполняя воздух живительной силой и жаждой жизни. По утрам в кустах и деревьях гремели хоры птиц, в полдень солнце озаряло всё небо, румяня пышные облака, замиравшие в ярко-синем небе. Вечером по полям и прогалинам леса, медленно крадучись, ложились трепетные тени, прозрачный воздух особенно ясно отдавал каждый звук, шорох и сладкая грусть замиравшего дня охватывала всю природу, а ночи сливали землю с небом, даль тонула и пропадала в бесконечности.

Валищевы, муж и жена, по прежнему гуляли, катались, выезжали и принимали. Словом, пользовались летом и дачей. Со времени прогулки на озеро прошла неделя, и тот, и другой, казалось, совершенно забыли о глупом эпизоде с борзой собакой.

В большой, нарядной спальне Валищевых бронзовые часики звонко и мелодично пробили шесть. На балконе серый попугай, спавший в клетке, покрытой зелёной саржей, проснулся, встряхнулся всеми перьями и крикнул: «Кто пришёл?». Валищев вздрогнул, как если бы его толкнули в бок, и сразу очнулся. Сердце его билось усиленным перебоем. Он взглянул направо, кровать Александры Михайловны была пуста, кругом стояла притаившаяся жуткая тишина, полная недобрых мыслей, невысказанных подозрений. Он встал, нервно потягиваясь и вздрагивая, обошёл всю дачу и, не будя прислуги, не подымая ни штор, ни гардин, сел у окна, выходившего в палисадник, откуда ему хорошо были видны и крыльцо, и калитка. Скоро он услышал мелкие, знакомые шаги, чуткое ухо его уловило в них тревожную поспешность. Калитка скрипнула, Александра Михайловна стояла в десяти шагах от него, вся залитая солнцем. Тёмные волны её волос растрепались, лицо было бледно, глаза широким, жадным взглядом охватили окна и двери и, успокоенные полным безмолвием дачи, приняли радостное выражение. Она провела рукою по платью, поправила у ворота кружево и тихо, грациозно, как кошка, возвращающаяся из ночного похождения, скользнула на балкон. Перед нею стоял муж и глядел ей прямо в лицо.

— Откуда? — спросил он, беря её за руку и убеждаясь, что страх заледенил нежные, тонкие пальцы.

— Как ты меня испугал!.. Гуляла… Купалась! — Она показала ему ещё сырое полотенце, перекинутое через плечо, и провела его рукой по влажным завиткам, прильнувшим к шее. — Вольно же тебе спать так сладко, что у меня не хватило духа разбудить тебя! — И взмахнув густыми ресницами, она подняла на мужа синие глаза, дышавшие чистотой и невинностью. Он глядел на неё, молчал и был убеждён, что она лжёт.

* * *

Лицо Александры Михайловны было той банальной красоты, которая сотнями встречается всюду. Правильные черты без особого выражения. Фигура — обыкновенный петербургский силуэт элегантной женщины, шуршащей своими шёлковыми юбками и оставляющей за собою струю модных духов. Но едва она поднимала ресницы, едва осеняла своими глазами, как всё лицо её преображалось, как преображается тёмная комната, в которую внезапно попадает струя свежего воздуха и луч яркого света; всё лицо её становилось неотразимо прелестным, и самый холодный, самый занятой человек, с восторгом останавливался перед ней. Это не были влажные, манящие глаза куртизанки, не наигранные, блестящие поддельной страстью взгляды кокетки, это не были пустые, ангельские взоры наивной девственницы, — это были глаза женщины! В них было: тепло, блеск, ласка, нега, стыдливость и страсть, их взор широко и ясно охватывал весь мир, а в глубине зрачков лежала какая-то тайна. Скорбь ангела, обречённого жить на земле, тоска возвышенной души, брошенной в грязь и горе людской жизни.

Андрей Павлович терялся перед её глазами, — он женился на ней, чтобы ближе и больше любоваться этими живыми сапфирами. Он ставил её против света, брал за руки и, отстранив от себя, глядел в их глубину; сердце его сжималось, ему казалось, что она страдает, что на дне души её лежит какая-то скрытая, неизвестная ему боль, и он готов был отдать свою душу, всю жизнь, чтобы вынуть из них это жало тоски, а глаза её тихо светились, влажно улыбались ему, и сердце его дрожало от избытка наслаждения и счастья. Год он был безумно влюблён в глаза своей жены, он подстерегал в них какую-нибудь перемену, но глаза оставались всё те же, так же светились, горели, гасли, так же поражали своей скорбной глубиной. С ужасом он убеждался, что жена его совсем не добра, или, вернее, что у неё только отрицательная доброта эгоистов, одинаковая к людям, животным, вещам, проявляющаяся только в наружной форме слов и улыбок. Он замечал, что она лжива, что ума её хватает только на хитрость, что она старается провести его даже в самых обыденных мелочах жизни, — и, всё-таки, едва поднимались её ресницы, и на него лился свет её синих глаз, он снова обожал её и терял способность холодного анализа.

— Я думаю, можно и поцеловать жену за то, что она так рано встала?

Александра Михайловна протянула мужу свой гладкий лоб. Он поцеловал.

— Теперь чаю, чаю хочу! — захлопотала она капризно-детским тоном, засуетилась, позвонила и, перейдя в столовую, забренчала посудой, заваривая чай и расстанавливая сливочник, хлеб, точно играя в хозяйку…

— Андрей Павлович, тебе со сливками чай, скорее простынет, а то ты опоздаешь на этот поезд.

— Я не еду.

— Как не едешь?

Её голос упал.

— Почему не едешь?

— Потому что не еду. Я забыл тебе сказать, что ещё вчера так устроил дела, что три дня не поеду.

— Вот как… Да это сюрприз, какой же ты милый! Я очень рада… только это меняет несколько мои планы.

— Какие же именно?

— А вот я как раз сегодня в час обещала Лиде Варгиной ехать с нею в город.

— Ты ничего мне не говорила.

— Потому что мы решили с нею это сейчас, в купальне.

— А… в купальне!

— Да, я встретила её у озера и сманила к себе купаться, а там мы решили сделать маленький набег на гостиный двор, так, á la recherche des nouveautés [1], надо будет ей дать знать, что я не еду.

После чая Андрей Павлович сидел на террасе, читал свою газету, а Александра Михайловна, примостившись у крошечного письменного столика, писала Варгиной, глаза её были опущены на бумагу, и мелкие черты лица выдавали досаду, тонкие, бесцветные губы были сжаты, левое ухо горело, на щеке играло пятно нервного раздражения. В груди Валищева всё дрожало, нервы напряглись, и, сидя спиною к жене, он в зеркало наблюдал за каждым её движением. Молодая женщина сложила листок, сунула его в конверт, послюнила тоненький пальчик, провела им по клею и позвонила два раза. Вошла горничная, жёлтая, худая, с рысьими глазами и пристально смотрела на барыню.

— Вы отнесёте письмо Лидии Петровне Варгиной, ответа не надо.

1 2
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Феникс - Надежда Лухманова торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит